Любовь как война

Квартира досталась Боре в наследство. После того как его отец устроил дома пожар и погиб вместе с дочерью, им с матерью дали вот эту халупу – в старой жить было нельзя. Из нее Боря сбежал, когда отчим, который по счету, он не мог вспомнить, поднял на него руку. Сюда же и вернулся, покончив с бродяжничеством. Но в восемнадцать снова ее покинул – ушел в армию. Демобилизовавшись, снял комнату у одинокой старушки, пока не смог заработать на аренду отдельного жилья. Когда Боре стукнуло двадцать девять, мать скончалась, и «гадюшник» перешел сыну по наследству.

Рычание повторилось и стало агрессивнее – то есть визитер надавил на кнопку звонка с силой.

Нетерпеливую Лолу стал раздражать тот факт, что ей мгновенно не открыли.

– Мерзее звука, чем издает твой звонок, мне слышать не приходилось! – выдала она, едва Боря отпер дверь. – Все органы в шоке!

– Какие органы?

– Эти! – Она указала сначала на глаза, затем на уши. – Подъезд страшный, и в нем ужасно воняет.

Он расхохотался и сграбастал Лолу. Он так соскучился по ней! И пусть органы чувств она называет как угодно… Ему плевать!

– Эй, полегче, прическу помнешь! – проворчала Лола. Боря и вправду мог это сделать – одной рукой он обнял ее за шею, а волосы спускались до лопаток.

– Как ты красива, – выдохнул Боря, когда его отстранили. Лола казалась лилией, выросшей на помойке. Она была очень эффектна. И по мнению Бори, одной из самых сногсшибательных женщин. Убожество обстановки еще больше подчеркивала ее «эксклюзивность».

– Золотой статуи во дворе я не заметила, – продолжала играть в недовольную принцессу Лола. А у самой глаза сверкали. Рада была видеть Бориса. Тоже соскучилась…

Он подхватил Лолу на руки и, не слушая возражений, понес в комнату.

– Где мой сюрприз? – верещала она, а он затыкал ей рот поцелуями.

– Я люблю тебя, – выдохнул он, разомкнув губы.

Лола услышала от него признание впервые. До этого он говорил «обожаю». Ее глаза сверкнули, к счастью, сегодня она была без линз. А губы вспухли, напрашиваясь на новый поцелуй.

– Я тоже тебя люблю, – услышал Борис. Раньше на его «обожаю» она отвечала «Я тя лю!».

– Выходи за меня замуж! – выпалил он.

– Что?

– Ты слышала…

– Так это и есть сюрприз? – Она беззвучно рассмеялась. – Я согласна!

И сама впилась в его рот.

…Через какое-то время (сколько прошло минут – Боря не мог даже предполагать) они, оторвавшись друг от друга, решили перекусить. Голыми прошествовали в кухню. Лола взяла с тарелки заветревшийся сыр и отправила его в рот.

– Кто-то говорил, что у него много всякого мороженого! – сказала она, прожевав кусок и тут же взяв другой.

– Да. Я собирался провести дегустацию.

– Так давай сделаем это вместе! – Она плюхнулась на табурет и едва не свалилась с него, потому что две ножки болтались.

– Обязательно. Только сначала, пожалуйста, вымой посуду. А я достану мороженое.

– Как скажешь, мой генерал! – Она вскочила, вытянулась по стойке смирно и козырнула. Грудь ее при этом подпрыгнула так, что при взгляде на это Боря почувствовал возбуждение.

– Только оденься, прошу тебя. Иначе мы так и останемся голодными.

– Не во что!

– Я дам тебе что-нибудь. Минутку.

Он сходил в комнату за футболкой. Принес ее Лоле, помог натянуть.

Она встала к раковине, взялась за губку. Когда они жили вместе, Лола редко что-то делала по дому, в этом надобности не было. Но если у приходящей уборщицы был выходной, Лола без разговоров мыла посуду, не любила бардак в раковине. Ей казалось, что на грязной посуде размножаются бактерии с такой быстротой, что, если ее не помыть, они просто поглотят ее. А вот вещи за собой не убирала, кровать не заправляла, готовить не умела. И кривилась при виде грязного белья. Подцепляла его чем-нибудь, типа своей пилки, и отправляла в корзину.

– Будешь «бехеровку»? – спросил Борис.

– Нет. Ты же знаешь, я не люблю эту микстуру.

– Лимонная.

– Шампанского бы.

– Хочешь, схожу?

– Мог бы подготовиться! – Она схватила пепельницу, в которую Борис бросил спичку после того, как прикурил. Вытряхнула содержимое, сполоснула. – И вообще… Где кольцо? Только не говори, что ты уже забыл о том, что сделал мне предложение.

– Ах, да… Сейчас. – Борис, сделав две глубокие затяжки, швырнул окурок в форточку. Под его окнами их было полно. И этот – первый его: – Когда я скажу, глаза закрой, ладно?

– Обещаю.

Боря прошел в комнату, открыл дверцу допотопной стенки и достал с полки кольцо…

Именно его он мечтал подарить свое будущей жене. Сначала его. Потом любое другое. То же «Картье».

Кольцо Боря сделал сам, когда ему было шестнадцать. Он как раз бомжевал. И, как-то сидя у костра на пустыре перед свалкой, где было чем поживиться, познакомился с девушкой. Ее звали Запятой (она очень сутулилась, и силуэт ее напоминал этот знак препинания). Она не была бездомной. Бунтующей – да! Панковала. На голове – зеленый ирокез. В носу серьга. В ушах наушники плеера, который гоняет одну и ту же кассету с последним альбомом «Секс пистолз».

Их любовь вспыхнула мгновенно! Причем как в прямом, так и в переносном смысле. Когда они начали обниматься – подол плаща «невесты» попал в костер, и ткань воспламенилась…

Еле затушили!

Потом была «первая брачная ночь». Один из корефанов пустил их в свой номер-люкс. Иначе говоря, в вагончик, где имелись печка-«буржуйка» и тахта. У Бори до Запятой уже бывали девушки, но ни одна из них не отдавалась с таким пылом.

– Встретимся завтра? – спросил он, проводив ее до дороги. Дальше – сама. Поймает тачку, хорошо. Нет, пойдет пешком. А если не захочет, всегда может вернуться в вагончик, пусть Боря там будет не один, а с корефаном и, возможно, еще парочкой бродяг. Места всем хватит.

– Ты на мне женишься? – с вызовом спросила Запятая.

– Так я еще несовершеннолетний…

– Кому нужны эти штампы? – фыркнула она. – Давай поженимся по-панковски.

– Это как?

– Да хоть как! Мы люди свободные! Как захотим, так и поженимся.

– Хорошо, давай, – быстро согласился Боря, которому очень хотелось еще встретиться с ней.

– Тогда до завтра!

И они расстались. А на следующий день встретились вновь. И снова костер, портвейн, секс, уже в кустах, ибо номер-люкс был занят.