Любовь как закладная жизни

Он мало понял из этого лепета, но тут же поймал ее, обхватив руками, а она прижалась лицом к его груди. Снова вздохнула, только теперь будто с облегчением, и по ходу, провалилась в сон. Вот так, стоя, опираясь на него. Блин, он не мог перестать улыбаться, как баран какой-то. Хорошо еще, что не видел никто, даже она.

— Эй, Бусинка? — Вячеслав провел рукой по ее макушке, вроде и стараясь понять, что его девочка делает, и не желая будить, в то же время.

Она в ответ только потерлась щекой о его кожу. Да, содержательный диалог. Решив отложить выяснение всех вопросов на потом, он воспользовался тем что, несмотря на сонливость, Бусинка стоит. Поддерживая ее одной рукой, он второй раскрыл диван и кое-как вытащил подушку и одеяло. Наклонился за простыней, валяющейся на самом дне, но Агния, лишенная его опоры, тут же покачнулась.

Махнув рукой на простынь, он подхватил свою малышку, разложил диван и, абы-как бросив подушку, надавил Бусинке на плечи, заставив ее сесть назад. Она села. И продолжила спать уже сидя, даже не попытавшись лечь. Только к ладони его, которой Вячеслав ее плечо придерживал, щекой прижалась. Почему-то подумав, что так, наверное, чувствуют себя девчонки, когда в куклы играют, он приподнял ее и аккуратно уложил на подушку. Укрыл одеялом поверх пледа и полотенца, все еще намотанного на Бусинку. А потом, отложив на подоконник мобилку и пистолет, улегся рядом, закинув руку под голову, разглядывая свою спящую малышку. Самого Вячеслава спать пока не тянуло. А уезжать — даже мысли не мелькнуло. Уж не после того, как в ушах до сих пор звучал ее голос, полный слез, просивший не уходить больше.

Вот он и лежал рядом с Бусинкой, которая подтянулась под его бок, не успел Боров улечься, и как-то лениво думал обо всяком: о квартире и этих махинациях, и о телефоне себе мысленно напомнил, чтоб сразу купить, не забыть. Девчонку его же еще и не уговоришь саму поехать, на себя деньги зажмет, и у него не возьмет, что он, не пробовал? И о том, что поговорить с ней надо с самого утра, объяснить, чтоб не дай Бог нигде не засветилась. Донести, как важно это. Для ее безопасности, в первую очередь. Хоть Боров сам, если честно, не очень пока представлял, как сумеет и себя от нее подальше на людях удержать. Сейчас, особенно, когда дорвался до малышки, как алкаш до водки после нескольких лет завязки.

Эти размышления потянули за собой другие. О том, что лучше бы ей, вообще, пропасть из поля зрения тех людей, которым Бусинка уже давно примелькалась. И которые, так или иначе, а знают малышку. И могут просечь, зацепиться глазом за малейшую ошибку в поведении. Идеалом было бы ей просто исчезнуть из того же ресторана. Только как это провернуть — голова пока не соображала. Потому как, снова-таки, у него денег Бусинка если и возьмет, в чем Боров сомневался после двух попыток, то только под дулом пистолета, и то не факт. И как ее убедить? Любой вариант с иной работой тоже не казался Вячеславу безопасным для его девочки. Он решил пробить больше информации по возможности того, чего Бусинка, в общем-то, и хотела. К тому же, Боров уже и так заявил Щуру, что собирается раскручивать девочку, а тот не отличался особой молчаливостью. Так что никто ничего крамольного в этом не увидит. Только с этим еще разобраться надо, а пока придется как-то петлять.

Голова пока не особо «варила» по этой теме. Так или иначе, а и для Вячеслава сегодняшний вечер не прошел мимо. Клинило его. Все-таки клинило. И хотелось просто расслабиться. Отключиться от всего и по полной насладиться этим моментом.

Только вот, даже попытавшись, совсем отключиться от мыслей и уснуть Вячеслав не мог — не так и просто оказалось уснуть с кем-то под боком, пусть и с Бусинкой. Он просыпался чуть ли не каждые пять минут, не привыкнув, чтобы рядом кто-то дышал, даже так тихо. Или чтоб кто-то ворочался рядом, укладываясь на его плече головой, задвинув подушку под стену. А когда она во сне выпуталась из своего кокона и чуть ли не забралась на него, закинув бедро поперек живота, Боров, только уснув в очередной раз, чуть не подскочил с дивана. Дезориентированный, не до конца понимающий, где находится и лихорадочно пытаясь вспомнить, куда свой пистолет дел? А Бусинка — хоть бы хны, только носик недовольно сморщила и продолжила спать дальше, словно и не ощущала всех этих его ворочаний и прыжков. Блин, дикий он, все-таки.

Пару раз глубоко вздохнув, чтобы очухаться, Боров улегся назад. Не прошло и пяти минут, как Бусинка снова его обхватила рукой. А потом и ногу закинула. Он почему-то вспомнил, как раз наблюдал за спящей малышкой. И она медведя к себе прижимала во сне. Мысль о том, что теперь он выступал в этой роли, заставила Вячеслава хмыкнуть. А че, Боров был очень даже не против. Особенно, как в полной мере прочувствовал, что девочка-то его совсем голая. Похоже, потеряла полотенце, в которое он ее укутал, где-то под одеялом. И такая теплая, мягкая, вся его…

Короче, заснул Боров только около шести, проворочавшись всю ночь и потратив пару часов на уговоры себя самого же, что Бусинке надо поспать. И нечего ее тормошить, если сам сказал, что подождет. Мужик он или не мужик, в конце концов? Че, силы воли не хватит перетерпеть, если уже столько вытерпел? Только вот, как выяснилось, терпеть, когда Бусинка где-то там, на другом конце города — это одно, а когда тут, под боком, такая сладкая и возбуждающая — вообще, третье.

Агния проснулась по привычке, даже удивляясь немного, отчего не слышала, как будильник в телефоне звенел? Ведь наверняка пора подниматься. Тут же, еще не открыв глаза, вспомнила, что телефон разбит. А сразу за этим пониманием, пришло другое осознание, отодвинувшее все остальное на задний план. Она лежала на Вячеславе Ге… На Вячеславе (приходилось даже мысленно одергивать себя, чтобы привыкнуть, и лишний раз вслух не ошибиться, а вдруг это вызовет его раздражение?). Ну, в общем, сейчас ее даже не это больше волновало, а все-таки то, что ее щека находилась у него на груди, а руками и ногами Агния словно оплелась, обхватывала Боруцкого. И при этом она точно была голая. Совершенно.

Ох.

И ей было так тепло. Так хорошо и спокойно. Но и не только. Волнительно. Да, наверное, так. Когда внутри было щекотно и возбужденно, и горячо от того, что она обнимала его.

Вот только еще и немного неловко. Особенно, когда она вспомнила все, что вчера на кухне было. И потом, в ванной.

Наверное, поздно было играть в невинность и стесняться. Но Агния вдруг и правда испытала смущение. А еще ей стало стыдно. Не того, что она вчера ничуть не сопротивлялась, а практически сама отдала себя Вячеславу. Нет, конечно. Или все-таки этого?

Ей было сложно сейчас понять. Что она знала точно, это то, что никто из ее родных не одобрил бы этого. Не говоря уже о том, что такой поступок выступал против всех канонов веры, в которой ее воспитывали.

Почему-то опять вспомнился позавчерашний уже разговор с отцом Игорем. Когда Агния вопреки запрету Боруцкого все-таки пошла в церковь, чтобы он понял, что не откажется она от этого. Священник, увидев ее, искренне волновался, несколько раз переспрашивал — все ли у нее хорошо? Не обидел ли ее тот человек?

И, кажется, так до конца и не поверил, что Агнию и правда не били, как минимум. Видно решил, что синяков просто под одеждой не видно. Ну вот, как-то так он на Агнию смотрел.

А потом про Боруцкого спросил, кто он Агнии?

Она-то сказала, то, что и всем говорила, что крестный, что опекун. И мысленно у Бога попросила прощения. Потому что показалось Агнии, что в этот раз отец Игорь что-то знает. Вот тогда, когда она после Рождества приходила, и Вячеслав за ней пришел — священник его точно не знал. А сейчас — было что-то такое в глазах отца Игоря: какое-то внимание, настороженность и будто страх за нее. Потому Агния не собиралась вдаваться в подробности, чтобы не сказать чего-то лишнего.

А еще, священник начал интересоваться, не делает ли ее… «опекун» чего-то … неверного в отношении Агнии. Вот так осторожно и с паузами. Она даже не сразу поняла, на что отец Игорь намекает. А когда до Агнии дошло… В общем, она не сказала священнику, что сама хочет, чтобы Вячеслав сделал в ее отношении что-то «неверное». Но тот, кажется, что-то понял по ее глазам. Потому как минут десять потом говорил с ней о людских грехах и о прелюбодеянии особенно. Безрезультатно, в общем, если посмотреть на нее сейчас.