Любовь, морковь и полный соцпакет

Кажется, я сейчас совершенно не против пары бокалов вина. Или чего покрепче.

Дело уже начинает пахнуть алкоголизмом?

Чувствуется такая усталость, словно это не я оттаптывала ноги Олегу Нехватаетужефантазиевичу, а по мне кто-то скакал.

Не снимая платья, падаю на диван, совершенно не переживая, помнется оно или нет. Жду, пока Никита сядет рядом.

Он проходит в холл, наверное, спустя минуту, уже успев разуться и снять пиджак. Ощущения странные, за достаточно короткое время я успела привыкнуть, что в компании босса мне уютно и хорошо, а сейчас все по-другому. Какая-то тревога, волнение.

Хочется выбросить произошедшее из головы, как ни в чем не бывало устроиться в его объятиях, забыть обо всем и обо всех. Хочется, но не получается. Возможно, так не должно быть, ведь прием в мэрии - это не предательство, не измена. Я знала правду, я осознано решила поехать. Почему же сейчас так паршиво?

Наверное, это неправильно, но я ничего не могу с собой поделать. Настроение успело опуститься ниже плинтуса. И из-за Даши, и из-за ее отчима, который оказался крайне скользким неприятным типом, и из-за ситуации в целом.

Никита устраивается рядом и смотрит на меня, я чувствую это, но сама не тороплюсь поднять на него взгляд. Не знаю, почему конкретно, но все-таки склоняюсь к тому, что попросту боюсь.

Боюсь, что загляну в его глаза и не увижу того, что видела еще совсем недавно. Боюсь, что после вечера с идеальной по практически всем параметрам Дашей, он просто потеряет ко мне интерес.

Наверное, я недооценивала ту силу, с которой меня к нему тянет.

Недооценивала, насколько он мне нравится.

– Жень... – прикосновение кончиков пальцев шефа к моему запястью заставляет вздрогнуть. Это выходит совершенно непроизвольно, но мне почему-то резко хочется заплакать. Забиться куда-нибудь в угол, лишь бы попытаться перестать думать о возможном равнодушии.

Совершенно точно сейчас я чувствую себя куда более отвратительно, чем в мэрии.

– Посмотри на меня.

Никита говорит мягко, и от этого еще тревожней. Успокаивает?

Я даже не хочу думать, как мое поведение выглядит со стороны. От переизбытка переживаний больше всего на свете я сейчас напоминаю маленькую истеричную девочку, сама это понимаю, но ничего не могу поделать.

Я по-прежнему изучаю узор на платье, когда Никита пальцами второй руки проводит по моей щеке. Очерчивает скулу, едва касаясь кожи, и останавливается на подбородке. И вот я уже не могу с ним спорить, противостоять ему. У меня просто не осталось сил.

Когда он аккуратно приподнимает мою голову, я не сопротивляюсь. Зажмуриваюсь, а потом распахиваю глаза.

Его взгляд изменился. Он совершенно точно не такой, как вчера или сегодня с утра. Но в нем нет того, чего я так боялась – равнодушия.

А вот переживаний – хоть отбавляй. Я, наконец, вижу его настоящего, без этой маски спокойствия. Понимаю, как он на самом деле себя чувствует, как волнуется за меня.

От этого осознания хочется смеяться и плакать одновременно.

– Маленькая моя. – шепчет Никита и целует. Коротко, практически сразу отстраняясь, чтобы продолжить. – Мы найдем другой способ все разрулить. Никогда, ни за что я больше не пойду на подобное! Слышишь меня?

Я отлично его слышу, но киваю все равно заторможено, до конца не веря, что тот персональный ад, в который я уже успела погрузиться, остался позади.

– Прости. – вновь слышу шепот, и теперь уже сама тянусь к нему, однако шеф вновь не дает насладиться поцелуем в полной мере, не позволяет забыться. Ну да, мы же, вроде как, разговаривать собрались. А разговаривают же словами… - Я не хочу думать о том, что пришлось пережить тебе, потому что прекрасно помню, что чувствовал сам. Мне до сих пор хреново, Жень! Когда Мирошниченко…

Тут я уже не выдерживаю, не хочу больше разговаривать словами, не могу! Буду разговаривать так, как лучше получается. Прикладываю палец к Никитиным губам, призывая замолчать, и, о чудо, он меня слушается.

Возможно, просто не ожидал, что я себя так поведу. Возможно, из-за того, что поднятая тема уж слишком неприятная. Я не знаю, по какой причине прервался он. Я могу сказать лишь за себя.

Когда мы наедине, когда все, наконец, понятно, а тревоги и сомнения позади, Мирошниченко – точно не та тема, которую я хочу обсуждать.

Кажется, шеф понимает меня без слов. Сперва хитро улыбается, а потом одним резким движением укладывает меня на спину, нависая сверху, я даже удивиться толком не успеваю, потому что в следующую секунду Никита накрывает мои губы своими, и я, наконец, забываюсь. Напрочь вываливаюсь из реальности.

На пару минут вернуться в обычный мир все-таки приходится, когда через несколько минут или часов босс, чуть отстранившись от меня, не сдерживая нахальную улыбку, шепчет:

– Кстати, кто учил тебя танцевать?

Хочется его стукнуть, что я и пытаюсь сделать, однако Никита с легкостью перехватывает мою руку и тут же целует запястье.

– Я могу и обидеться! – шепчу, но тут же начинаю смеяться.

– Что ты, это было великолепно. Я просто хотел взять пару уроков! – шеф делает паузу и через секунду добавляет. – Для самообороны.

И только я собираюсь с мыслями, чтобы ответить что-то достойное, этот нахал вновь меня целует.

Знает же, как сбить с толку! Хотя… Я и не возражаю.

Глава 12

Женя

День возвращения домой подкрался незаметно. За решением текущих вопросов я успела позабыть о переживаниях, связанных с тем, как все будет происходить во время празднования годовщины свадьбы родителей, но сейчас, поднимаясь по трапу в салон самолета, я вновь начала переживать.

Возможно, усиливали волнение отголоски моей аэрофобии, но, так или иначе, сев в кресло, я совсем загрузилась.

Мы с Никитой к теме того, как будем рассказывать родителям о наших отношениях, и будем ли вообще это делать, ни разу обращались.

Вид у меня, наверное, был крайне озадаченный, потому как босс, несколько секунд внимательно меня рассматривавший, в итоге выдал:

– Ты если решишь в обморок хлопнуться, предупреди заранее. Есть у меня пара способов, как не допустить отключки.