Любовь на грани смерти
Шрифт:
«Как удобно, сменил старых на молодых. А я ещё Леона Синей Бородой обзывала. Есть в кого», — думаю я про себя.
Всех своих сестёр Леон не знает не то, что по именам, но и в точном количестве. Их что-то около пятнадцати. А братьев было восемь. Четыре погибли, двум ещё три года не исполнилось. И двум что-то около шести и семи. Как я позже узнаю, один из самых младших мальчиков, сын средней жены Ясамины болеет с рождения и в будущем на него рассчитывать не придётся.
Ни одна из жён хозяина дома не говорит по-русски.
Мужчина поясняет мне, что на вилле также есть разделения на мужскую
Дети живут вместе с женщинами. Правда, я так и не узнала до какого возраста.
Комнаты Хайдара находятся в углу дома. Это и не мужская и не женская половина. Что-то непонятное. Потому, что он решил жить со мной. Самих комнат несколько, и они по-своему роскошны и красивы. Есть хозяйская спальня, гостиная, небольшая комната с кроватью и милый будуар. Имеется ванная.
С канализацией в Афганистане всё очень плохо. Её фактически нет даже в столице, как и горячей воды и водопровода в целом. Но на вилле она есть, как и горячая вода и душевая кабина. Ванны здесь не любят. Уже позже мне расскажет Стас, что мыться в стоячей воде, то есть в ванне, считается дурным тоном. Вода обязательно должна быть проточной. Опять же, я не знаю распространяется ли это правило на всю страну, но в этой семье всё именно так.
Хозяин дома очень чтит традиции и никакие нововведения здесь не приветствуются. Ещё Хайдар говорит о том, что в доме есть прислуга. Молодые люди в мужской половине и девушки в женской. А за еду отвечает повар-мужчина. Он единственный, кто может разговаривать с хозяйкой дома, старшей женой Фаризой. При этом сама Фариза, сорока пяти лет, выходит к нему полностью закутанной в синюю паранджу. В которой есть лишь небольшое отверстие для глаз, закрытое густой сеткой.
У меня пока возникает и просится наружу лишь один вопрос:
— Хайдар, а кто я для тебя здесь? Насколько я понимаю, наложницы здесь не в почёте?
— Лиза, как только я смогу убедить отца, сразу женюсь на тебе. Но сделать это в нашей стране, без его одобрения, я фактически не могу. Пока не могу, — признаётся мужчина. Я уже достаточно хорошо его знаю, чтобы видеть, что он не врёт. Понимаю, что подобный вопрос действительно его волнует. Сильно волнует.
— Это из-за того, что я не мусульманка?
— Не совсем. Мы имеем право жениться на христианках и иудейках. Девушка-мусульманка не может выйти замуж за немусульманина. Здесь уже никак. Отец придерживается традиций. А пуштуны, как правило, женятся только на своих женщинах.
— Возможно, тебе разрешат стать третьей женой, — доносится с порога голос Стаса. Сарбаза, тут же поправляю я себя. — Первая жена станет хозяйкой дома. Ты не можешь быть выше её. Да и вторая будет обижаться. Четвёртая часто является самой молодой и любимой.
— Прекрати её пугать, — начинает злиться Хайдар. — Ещё ничего не ясно.
— Она должна знать. Ты не сможешь вечно держать её в собственной спальне. Как минимум, пролежни появятся. Пусть понимает, почему
жёны твоего отца станут плевать в её сторону.— Потому, что для них я — проститутка, — наконец осознаю до конца своё собственное положение.
— Лиза, дай мне время, — просит мужчина. — Я всё сделаю ради тебя. Я всё делаю ради тебя.
— Бери всё, что хочешь, — горько улыбаюсь я. — Я уже даже не наложница, я — рабыня.
Глава 51. Гостеприимство
В душ мы идём вместе. Я очень устала. Сказывается нервное напряжение последних дней. В машине, пока мы ехали, я тоже спать не могла. Теперь буквально падаю с ног от усталости. Помощь мужчины мне просто необходима. Он сам вытирает меня и надевает симпатичную, но длинную ночную рубашку. Я ещё и шага не сделала, а уже хочется оторвать кусок непривычно длинного подола.
— Это всё, что я смог найти в магазине. Для жён отца одежда шьётся отдельно. У меня не было времени заниматься этим вопросом. Но мы и его решим в самое ближайшее время, — обещает Хайдар. — Поспи до ужина. Тебе обязательно нужно покушать, после чего сможешь спать всю ночь. Я буду в доме, но у меня есть ещё дела. Когда проснёшься, дождись меня в комнате и никуда не уходи, чтобы не попасть в неприятную ситуацию.
— В доме никто, кроме тебя и Стаса не говорит на русском языке? — спрашиваю я.
— Скорее всего. В основном его знает более старшее поколение. Много кто учился в России во времена СССР. Также многие мужчины выучили войной. Женщины нашего возраста, как правило, знают только афганские языки. Некоторые немного говорят на английском. Ложись, Лиз, отдыхай. Каждый день я буду тебе понемногу обо всём рассказывать.
— О том, что нельзя, ты будешь рассказывать, — бормочу и ложусь в кровать. — Можешь не спешить. Я уже поняла, что нельзя всё! Шага без тебя ступить нельзя!
Скоро я узнаю, что далеко не во всех домах есть кровати.
— Потерпи, моя девочка. Потерпи, — мужчина уже надел рубаху и штаны. Прилёг поверх одеяла, которым я укрылась. — Полежу, пока ты уснёшь. Я с тобой, Лиз. Чтобы ни случилось, я всегда буду тебя защищать. Ничего не бойся, я рядом.
Он легко гладит руками мои плечи, осыпая медленными поцелуями. Я почти мгновенно засыпаю.
Просыпаюсь от пристального взгляда. Возле дверей стоит женщина в длинном и закрытом платье. На голову накинут широкий шарф. Она очень симпатичная, лишь, по моему мнению, немного крупноват нос. Скорее всего — моя ровесница. Что там говорил Хайдар о жёнах отца? Похоже на то, что посмотреть на меня пришла Лейла, младшая жена.
Открытой вражды в её взгляде я не замечаю. Интерес вперемешку с презрительностью, так будет правильнее. Что дало ей право так на меня смотреть: то, что я другой веры и национальности; знает о том, что меня надеялись продать в публичный дом; что Хайдар прямо заявил о наших отношениях; что его отец, её муж, никогда не даст разрешения на наш брак? Или всё это вместе?
А сама она лучше: рожает каждый год детей, молясь, чтобы это была не девочка и делит постель с шестидесятилетним мужчиной? Только я её не презираю, а жалею. Что она видела в этой жизни? Ничего. И вряд ли что-то увидит, кроме хорошей еды и килограмма золота, что на ней.