Любовь на гранях

Конечно, я не могла не думать о том, что узнала и увидела про своего поручителя. При этом, как бы мне ни хотелось чувствовать себя оскорбленной — не получалось. Я, почему-то, чувствовала себя снова преданной, хотя ничего он мне не обещал — и ничего не был должен.

И сам факт присутствия этого чувства пугал меня до одури, делая неповоротливой и отстраненной. И мешая даже выяснить, распространял ли он обо мне гадкие слухи, желая выставить себя победителем, или бывший соврал и в этом. Завеса с ними, со слухами! Я не готова была к еще одной правде, если вдруг окажется, что Вальдерей и правда таков. И пусть сама себе казалась теперь трусихой, но предпочитала думать, что просто осторожна.

А самое ужасное, что, несмотря на постоянные тренировки и сосредоточенность на подготовке… у меня мало что получалось. Я как будто все время пыталась догнать тех, кто бежал впереди. Готовилась, учила, практиковала, но… приходила на общий сбор и видела только чужие пятки.

Они всегда опережали меня.

И я не понимала, что с этим делать.

И я видела напряжение в глазах магистра Ковильяна. Недоумение и жалость в глазах остальных пятерок. Презрительную насмешку противной Милагреш.

И от этого ошибалась еще больше, будто растеряв то, что было внутри меня.

Уже даже Роша и Жоакин смотрели на меня с сомнением. Я не знала, что именно им сказал Вальдерей, чтобы я оказалась в финале, но, похоже, они уже жалели, что согласились.

Мигель… Мигелю будто было все равно, поедет ли пятерка на Игру. Он жил в каком-то собственном переживании.

Даниель же злился.

На меня или на свой выбор? А может еще на что, что он не может ничего из меня вытянуть?

А у меня будто наступил откат после всех событий… Я чувствовала усталость и растерянность и впервые думала, что не смогу что-то сделать.

Мое уныние сегодня особенно контрастировало с оживлением, которое царило в столовой перед выходным. Студенты обсуждали свои планы, я же механически жевала еду и старалась не замечать всеобщей радости.

И даже не обратила особо внимания на Мигеля, который сегодня особенно радостно плюхнулся на стул и помахал перед моим носом каким-то кругляшом.

— Достал, — он поиграл бровями.

— Что? — не поняла я.

— Пропуск для тебя. У ректора. Я сообщил, что пятерка хочет показать тебе особые магические бои, чтобы улучшить твои показатели, и, похоже, он мне поверил. Так что сегодня ты едешь с нами — прогулка, ресторация и… бои.

Он широко мне улыбнулся, а я не могла не улыбнуться в ответ.

Неужели мне будет позволено… вырваться хоть ненадолго, глотнуть свежего воздуха?

— Только учти, тебе придется вернуться в Академию, никаких побегов, — брюнет шуточно погрозил мне пальцем.

— Конечно, нет! — я едва ли не хлопала в ладоши.

— Тебе не кажется, что следовало посоветоваться с нами сначала? — холодный голос Вальдерея заставил замереть не только меня и Мигеля, но и активно переговаривающихся Роша и Жоакина. Я уставилась на капитана.

Но тот на меня не смотрел.

— Ты о чем? — Мигель нахмурился. — Она часть нашей пятерки, да еще и работает больще всех — и, конечно, заслуживает такого же отдыха.

— Ей там не место.

Это уже никуда не годилось!

Я раздраженно швырнула вилку и прошипела:

— Не волнуйся я не стану помехой… твоим развлечениям, если тебя это так беспокоит. Могу и вовсе сделать вид, что вас не знаю. До города-то подвезете? — последнее прозвучало издевательски.

А Вальдерей стиснул зубы и, кажется, сжал кулаки под столом.

Но я уже встала и мягко улыбнулась Мигелю.

— Спасибо. Для меня это и правда важно…

И запретила себе расстраиваться из-за всяких странных идиотов.

Вечером я долго стояла перед своим шкафом, куда переместила основные наряды, не понимая что выбрать. Когда мы уезжали с Хайме-Андресом, таких проблем не было — я надевала вечерние платья или же парадные костюмы. Но вряд ли на особых боях — развлечении в основном для простолюдинов, на которые мой бывший ходить брезговал — стоило появляться в этом.

В то же время, мы пойдем в ресторацию, а значит следует выглядеть прилично.

Подумала… и принялась одеваться.

20

Даниель

Я так и не понял, когда все сломалось.

В какой момент вдумчивая и искренняя Эва снова превратилась в холодную стерву, которая воротит от меня нос. И почему меня это настолько бесит… Не заводит, как прежде, а заливает мои внутренности горечью, настолько сильной, что я просто не могу сдержаться.

Я тормошил, заставлял, подначивал.

И… завеса, хотел ее до безумия, не в силах принять, что я её не интересую ни в этом смысле, ни в каком другом. Не помню, чтобы я так хотел девушку… или это ярость, нашедшая иной выход?

Я ждал от нее в ответ на свои действия… не знаю, взрыва, насмешки и всплеска эмоций.

Я бы сам набил себе морду за некоторые вещи! Но она лишь смотрела на меня ничего не выражающим взглядом и… отворачивалась. Шла выполнять мое требование, или снова пробовала не поддающийся ей элемент, или просто молчала.

Чем доводила меня до состояния помешательства.

Списывал свое раздражение на ее излишнюю хрупкость и неумелость, на то, что она почти не продвигается в своих навыках, хотя я знал, что она может больше. На свое беспокойство, что я ошибся и подставил таким образом свою команду. Но в глубине души понимал, что дело не в этом.

Мне оказалась невыносима новая стена между нами.

А в Эве я был уверен… вот только что-то с ней было не то.

Или со мной?

И от непонимания, какие хрупкие грани между нами были нарушены, я, похоже, становился совсем неадекватным. Срывался на друзей, на однокурсников, да так, что от меня уже отшатывались. А она продолжала смотреть и не видеть… Будто кукла. Или я вдруг сделался невидимым?

Снежинка даже своего жениха игнорировала более демонстративно.

Роша и Жоакин могли вызвать у нее искренний интерес. Мигель — улыбку. А меня и не существовало.

Она оживилась-то в моем присутствии только когда Мигель с видом победителя помахал перед ней кругляшом. Меня совсем накрыло. Что не я понял первым, насколько ей трудно и одиноко. И что не я вызвал вот это оживление, почти восторг.

А вовсе не потому, что ей не стоит видеть, как бойцы с толикой магии выбивают друг из друга остатки мозгов и граней.