Любовь на Рейне

— Не могу сказать. Хотя, если польстить самому себе, то я мог бы допустить, что вы просто с похвальным изяществом приняли мой вызов.

— О каком это вызове вы говорите? — с нарочитой резкостью в голосе спросила Вирджиния. — Как я полагаю, вы имеете в виду тот наш весьма откровенный разговор в присутствии герра Брундта, а также вашу… ваше торжество в связи с «успешно проведенной операцией», когда я сказала вам, что намерена остаться? Но, возможно, вы все же скажете мне, почему вас-то так волновало, приму я условия завещания или нет?

— Это волновало Эрнста, не так ли? — предпочел он ответить вопросом на вопрос.

Вирджиния уже решила про себя, что и не рассчитывала услышать от него ответ типа того, что он приветствовал ее решение, по какой угодно причине, которая была бы ей приятна.

— И что же? — подбодрила она его.

— А то, что в такой же мере это волновало и меня самого. Я никогда не утверждал, что Эрнст Раус был моим близким другом, а из его личной биографии мне известно лишь то, что много лет назад он был жестоко отвергнут одной женщиной, в результате чего так никогда и не женился. В сущности, он был одиноким волком и не проявлял склонности поспешно доверять людям, тем более распахивать перед ними душу. Таким образом, то, что он доверился и поверил вам — явилось поистине уникальным событием, совершенно для него нетипичным, хотя и вполне заслуживающим уважения. И если ему хотелось именно так продемонстрировать свое решение — то есть вполне конкретно объявить, что хотел бы оставить все свое хозяйство именно вам, — то, если мне позволительно выразить свое мнение на этот счет, вы просто не имели права ответить ему отказом.

— Несмотря на то, что сами вы отнюдь не горели желанием увидеть меня в роли хозяйки имения? А не слишком ли далеко вы зашли в своем альтруизме? — поинтересовалась Вирджиния.

— Отнюдь, — возразил Ингрэм, — особенно если принять во внимание все то, чем я обязан Эрнсту за те знания по части виноградарства, которые он мне передал на протяжении всех этих лет.

— Не уверена, что вам одному принадлежит монополия на лояльность по отношению к Эрнсту, — спокойным тоном напомнила ему Вирджиния.

— Так я и думал. Ну что ж, осмелюсь предположить, что вы не поверите мне, если скажу, что при первой же встрече с вами я понял: рано или поздно, но эта женщина согласится принять наследство. Нет? В таком случае оцените другую версию: предположим, что, узнав вас поближе, я решил: «Лучше принять знакомое зло, чем неведомое». Как вам нравится такой вариант? Ведь после смерти Эрнста его хозяйство в любом случае должно было обрести нового владельца.

— И я оказалась тем самым «знакомым злом», которое вы были склонны принять? Ну что ж, как говорится, спасибо на добром слове!

Он оставил без внимания ее иронию.

— А возможно и то, что я просто посчитал выгодным для себя заполучить нового босса, который ничего не смыслит в виноградарстве.

Вирджиния прикусила губу.

— Полагаю, что деятельному управляющему подобная мысль действительно могла прийти в голову, однако мне почему-то не хочется верить в это применительно к вам.

Он пожал плечами.

— Вас трудно убедить. Я предложил вам три вполне правдоподобные причины моей положительной реакции на ваше согласие, и вы все их с ходу отвергли!

— А все потому, что я знаю: первая никак не может быть правдивой, тогда как две другие мне просто неприятны. Зато я с гораздо большей готовностью поверила бы в то, что вы попросту мастерски проделали ради Эрнста довольно грязную работу. Сожалею, что в этом смысле недооценила вас, — призналась она.

— Пустяки. Ну что ж, худо-бедно, а нам предстоит действовать сообща, а потому пусть так оно и будет. Согласны?

— Да… хотя есть еще кое-что, чего я пока не знаю. Являясь управляющим имением, вы, как я полагаю, работаете по контракту, срок которого пока не истек?

Позднее она вспомнит, как Ингрэм прежде выдержал короткую паузу, после чего ответил беззаботным тоном:

— О да. Эрнст предпочитал как следует укреплять свои тылы, а потому заключил со мной контракт аж на десять лет. Так что, имея впереди целых пять лет работы в общей упряжи, как мне представляется, чем скорее я введу вас в курс дела, тем лучше. Не так ли?

— Да, — снова согласилась она, после чего добавила, но уже более робким голосом: — Но есть еще кое-что. Я насчет этого дома…

— Вас тревожит вопрос о том, прилично ли вам будет проживать в одном доме со мной? — прервал ее Ингрэм. — Вы говорили об этом с Карлом Брундтом?

— Мне показалось, что он не видит в этом ничего особенного.

— А что здесь такого особенного? Насколько вы успели заметить, у меня здесь апартаменты, отделенные от остального дома прочной сосновой дверью. Признаюсь, что в эти дни я неоднократно заходил на вашу половину, пользуясь офисом, для которого на остальной части дома попросту нет подходящего места. Эрнст и я иногда, хотя и нечасто, устраивали совместные обеды, тем более в последнее время, когда я чаще его выезжал на виноградники. Если же вы готовы к тому, чтобы взять на себя некоторую часть писанины, то мне и офис почти не понадобится. Ну как, достаточно этого, чтобы заставить воображаемых миссис Гранди [2] , попридержать языки?

2

Миссис Гранди — персонаж вышедшего в 1798 г. романа Т. Мортона; законодательница общественного мнения в вопросах приличия.

Вирджиния кивнула.

— Если вы считаете, что все в порядке… А то я уже подумывала, не перебраться ли мне в «Драхенхоф», если не… Или подыскать какой-нибудь приличный пансион на лесной прогалине поблизости от дороги на Кенигсграт.

Ингрэм покачал головой.

— В «Драхенхофе» вам едва ли удастся устроиться в качестве постоянного жильца. Полковник Мей и его супруга только в летний сезон живут за счет туристов, тогда как зимой они предпочитают немного отдохнуть или куда-нибудь уехать.

— Их и сейчас там нет? — спросила Вирджиния.

— Их самих — нет. Бастион охраняет их младшая дочь Лизель. Вы с ней пока не встречались, хотя она тоже была на похоронах Эрнста.

— А, это такая круглолицая девушка с волосами, уложенными крылышками, да? Кажется, однажды я видела ее в городе — она шла с восточноевропейской овчаркой на поводке.

— Вы, видимо, имеете в виду немецкую овчарку. Восточноевропейские в здешних местах не водятся. Да, это, похоже, Лизель. Ей девятнадцать лет. Куколка. И к тому же жутко «затюканная» своей же семьей.

— Как это — «затюканная»?

— Ну, что-то вроде Золушки.

— Уродливые сестры и тому подобное?

— Одна сестра, и к тому же далеко не уродина. В данный момент ее тоже нет дома. А «затюканная» — это потому, что полковник и фрау Мей презирают домашнюю работу, так что Лизель приходится практически в одиночку заботиться о доме. Летом ее почти не видно — разве что зимой она частенько заходит к нам. В настоящее время она выразила желание заниматься со мной английским языком.