Любовь на руинах

37

Ярослав.

То что я чувствовал в постели с Зоей, было абсолютно не похоже на все, что когда-либо испытывал до. Мне даже простые прикосновения к ее коже доставляли немыслимое удовольствие. Я понимал ее. Мне казалось, что я чувствовал все ее эмоции: и волнение, и подсознательный страх, и возбуждение, и ответную нежность. Мне хотелось быть с ней ласковым. И я был таким… Пока не вошел в ее тело.

Сдерживаться дальше просто не мог. Всего несколько секунд не двигался, ощущая дрожь, сокращения тугой плоти вокруг члена… и ногти, впившиеся в плечи, и ее движения навстречу со стоном, с бессвязным шепотом. И пока сам был ещё способен на это, прислушался к тому, что она говорит:

— Люблю тебя… люблю тебя, Славочка.

Если бы только она не сказала этих слов, я бы не стал делать того, что все-таки сотворил. Но ведь понимал… и хотел именно этого. И с каждым толчком внутрь извивающегося подо мной тела, с каждым ее стоном, я все яснее понимал, насколько сильно хочу…

Прикусил губу, упираясь локтями в подушку над ее головой, чтобы еще немного… По судорожным вздохам, по пульсации внутри нее, понял, что она где-то там, на грани, но никак не может шагнуть за нее. Немного приподнялся, пропуская свою руку между нашими телами, легко, подушечкой пальца лаская маленькую горошинку, спрятанную между влажными набухшими складочками и членом чувствуя сокращения плоти и кончая в нее, глубоко… вполне осознавая, что именно делаю, но не имея ни сил, ни желания выйти из ее тела…

Потом понял, что сотворил. Ведь не спросил ее. А если… ребенок сейчас — это практически самоубийство. Это — очень трудно. Но ребенок… мой… в ее животе, почему-то очень ясно мне представлялся. И я очень хотел бы, чтобы он был.

Вышел из неё и лег рядом, притянув к себе, обнимая, целуя влажные волосы, поглаживая спину и улыбаясь в темноту.

— Зоя, ты поедешь со мной?

Молчит. Тонкие пальчики, которые умеют делать потрясающие вещи, которые способны спасать человеческие жизни, закружили по моей груди, рисуя узоры, перебирая волосы.

— Понимаешь, там же у меня операционная… я людей спасаю. А у вас что я делать буду?

— То же самое — уж что-что, а кого спасать, и у нас найдётся!

— Да, но… как же Слепой и другие без врача?

— То есть, ты не хочешь со мной?

Она внезапно вывернулась из моих объятий, поставила руки по обе стороны от головы и прошептала прямо в губы:

— Хочу с тобой. И поеду. И никуда ты теперь от меня не денешься! Я размышляю просто, как бы сделать так, чтобы всем было хорошо! И еще, Ярослав, — вдруг начала говорить серьезным тоном. — Помнишь Ивана, которому я зуб лечила в первую ночь?

— Помню.

— А девушку, которая в кустах сидела?

— Ну, я не успел разглядеть кто это был.

— Это была девушка. Он меня к ней водил. Ей помощь нужна, операция. У нее многоплодная беременность, сама родить не сможет. Если ее ко мне в операционную не привезти, умрет.

— Зоя, ты поедешь с Антоном на поезде. Завтра в девять утра на станцию в километре отсюда приедет Слепой на паровозе. Основная часть группы отправится с ними и Пророк в том числе. И ты.

— А ты?

— Я поеду на машине.

— Я с тобой.

Конечно, она сказала, не подумав, именно то, что было в мыслях, в сердце, и пусть это было невозможно, но радостью пронзила мысль, что Зоя не хочет со мной расставаться. Но с Антоном будет быстрее и безопаснее.

— Рыжая, ты должна за Пророком присматривать! Да и быстрее так!

— Тогда и ты с нами!

— А машина? Она — моя! Я не могу разбрасываться такими вещами!

— Знаешь что, Славочка, я просто обижусь на тебя… и вообще больше никогда…

И замолчала, оборвав себя на полуслове. И мне нравилась эта ее игра.

— Ну-ну, давай, договаривай, что "больше никогда"? Спать со мной не будешь? — а сможешь ли ты долго сопротивляться, хотелось спросить ее. — Я приеду, закину тебя на плечо и унесу в свою берлогу. А там у тебя не будет выбора.

— Да-а-а? Силой заставишь?

— Угу. Вот так, — вывернулся из-под ее тела, распластал под собой и навалился всем весом, прижимая к постели. Один раз — это так мало. Тем более сейчас, когда она рядом — обнаженная, изнеженная. Когда от нее пахнет сексом и моей спермой. Лицом прижался к ее груди, еле различая в темноте упругие холмики, губами нащупал сосок, и втянул его в рот, прикусывая, посасывая, лаская языком. Вторую грудь сжал рукой, наполняя ладонь мягкой, нежной тяжестью и чувствуя, как сжимается, твердеет нежный сосок. Зоины руки вцепились в волосы, притягивая еще ближе, не позволяя отодвинуться, да, впрочем, я уже и не смог бы.

Она по-особому влияла на меня. Возбуждала до предела, до сумасшествия и при этом сердце разрывала нежность, желание сделать так, чтобы в первую очередь было хорошо ей, а лишь потом — мне самому. И очень хотелось бы видеть ее лицо сейчас. Но раз погасила свечу, значит, ей так легче, не хотелось напоминать лишний раз о ее прошлом опыте, о том, что пришлось делать нам с ней на глазах толпы извращенцев.

Ласкал ее, целовал подрагивающий впалый животик, потом, раздвинув ножки, устроился между ними. Она тянула вверх на себя, тяжело дыша то ли от возбуждения, то ли от смущения. Пришлось оторвать ее руки, убрать их со своих плечей, сложить вдоль тела. И все-таки раздвинув складочки, погладить сначала пальцем, а потом, скользнув им внутрь, нащупать чувствительную точку языком. Мой запах на ней, немного горьковатый вкус… очень скоро она снова извивалась на постели, чуть слышно постанывая. Я очень четко чувствовал эту грань, доводил ее до предела, и все-таки не позволял шагнуть за нее…

Потому что хотел с ней вместе. И в какой-то момент приподнявшись, лег рядом и потянул ее, горячую, растрепанную на себя. И Зоя с готовностью перекинула ногу через мое тело и уселась на бедра. И несколько секунд так и сидела. И я снова пожалел о том, что в комнате так темно — видел только очертания ее тела. Но даже сам факт ее расположения в такой позиции, близость желанного тела от моей вновь возбужденной плоти и возможность трогать, гладить бедра, легко касаться влажных завитков внизу живота, все это заставляло стискивать зубы, чтобы сдержаться, позволить ей быть главной и решать, как и когда. Надеялся только, что сумел возбудить ее достаточно для того, чтобы и она желала меня так же сильно, как я ее.

Я был близок к тому, чтобы взвиться на постели в тот момент, когда тонкие, почему-то прохладные пальцы, легли на мой член, скользнули по крайней плоти, сдвигая ее с головки, а потом направили его… нет, не внутрь, не туда, в горячую глубину, а, чуть приподняв бедра, погладили самой вершиной те ее места, которых я только что касался языком. Медленно, осторожно… В комнате хорошо слышалось ее тяжелое дыхание и мне казалось, что я уже различаю в темноте эти ее томные движения, и даже вижу, как раздвигаются складочки, как скользит по ним моя плоть до самого входа… замираю в ожидании, что вот сейчас, наконец-то, она сжалится надо мной и я смогу толкнуться внутрь и даже подаюсь бедрами, но нет… Зоина рука, крепко обхватив основание, снова тянет пульсирующий, готовый вот-вот взорваться, член, вверх.

Я позволяю себе вцепиться в ее бедра в надежде в какой-то подходящий момент все-таки усадить ее туда, куда мне нужно. Но терплю… терплю из последних сил, потому что хочу, чтобы сама… И когда по ее телу пробегает первая легкая дрожь оргазма, она сама рывком садиться на меня, рвано дергается несколько раз и, придержав ее над собой, я изо всех сил снизу-вверх начинаю биться, с наслаждением вслушиваясь в ее хриплые стоны…

38

Наконец-то Антон.