Любовь на съемочной площадке

– Были. Два. Я знаю. Получили заслуженно. Она еще мягко обошлась с наглецами, на мой взгляд.

Продюсер покачал головой. Принялся рыться в бумагах, меняя тему:

– Александр Витальевич, финансирование нашего фильма одобрено сверху. Деньги уже дали. Сегодня еду в банк. Вот, гляньте…

Протянул несколько бумажек с логотипами банка через стол.

Дворик был не большим, почти ровным, прямоугольником с двумя арками-выездами, расположенными напротив друг друга. Многочисленные огромные деревья разрослись так, что закрывали окна. Их обрезкой явно никто и никогда не занимался. Из-за густой листвы дневное время не ощущалось. Посреди дворика имелась крошечная огороженная площадка с песочницей, качелями, горкой и клочками изрядно вытоптанной худосочной травы. Солнце освещало лишь крыши домов. Внутри двора большую часть суток царила глубокая тень и от этого дома вокруг казались еще более старыми, чем были на самом деле. Лишь после полудня солнце заливало ярким светом каждый уголок, выгоняя мрачность со двора.

Почти у каждого подъезда имелись таблички с указаниями организаций и предприятий, обосновавшихся в домах. И там, где находились организации, двери оказались металлическими, с кодовыми замками, лестницы в подъезд отремонтированными, а где контор не было – деревянные и обшарпанные двери со стершимися ступенями и выбитыми кирпичами на лестницах.

Возле крыльца с перильцами, чистенькой навесной урной, черной металлической дверью, имевшей «глазок», стоял и курил в ожидании друга Андрей Курков. Лениво оглядывался вокруг от нечего делать. В дальнем правом углу, у мусорницы, дворник подметал асфальт. Скрежеща жестяной лопатой, закидывал рассыпавшийся мусор в контейнеры. Других людей во дворе не было.

В нескольких метрах от актера важно бродили толстые голуби. Желтыми жадными глазами на них глядел из травы у ствола тополя крупный полосатый кот. Птицы делали вид, что не видят хищника, нарочно подходя к нему поближе. Андрей улыбнулся, когда котяра принялся топтаться на месте, подбираясь и готовясь к прыжку:

– Промажешь, приятель…

Досмотреть не успел. Из дверей вышел Ильменев и с ходу возмущенно сообщил:

– Представляешь, гримером у них Рязановская!

Андрей отмахнулся, сразу забыв про кота и направляясь к арке:

– Ну и что? С каких пор тебя заботят гримеры?

Ильменев замер, изумленно глядя в спину друга:

– Ты чего, не помнишь, что рассказывал Феоктистов?!?

Курков на мгновение оглянулся:

– Олег, я это помню. Только не верю, что женщина его за комплимент ударила. У него язык, что помело. И к тому же, как можно сознаться, что тебя ударила женщина? Ты бы сознался? Ладно, идем к машине! И так опаздываем уже…

Олег какое-то время молчал, шагая следом. Затем твердо ответил:

– Ни за что бы не сказал! Странно, в голову не пришло раньше. Ладно, посмотрим, что она за человек.

Актеры торопливо забрались в серебристую «Тойоту», припаркованную у арки слева. Курков завел мотор и выехал из тенистого двора.

Инга Рязановская сидела с костюмершей Ольгой в тесной пыльной кладовке и просматривала сваленную на полу в кучу пятнистую форму. Пятнашка оказалась новехонькой и даже с бирками. Рядом, в прозрачном пакете, лежали сшитые попарно погоны. Этот закуток выделили в офисе под костюмерную лишь сегодня и убраться внутри костюмерши попросту не успели. В ней даже стола не было. Не говоря уж о вешалах с плечиками и полках, которые пока отсутствовали.

Просмотрев несколько комплектов, Инга выпрямилась на стуле и махнула рукой:

– Вначале стоило бы на актеров прикинуть, Оль, а уж потом и погоны пришивать. Размеры размерами, но бывает, что форма вроде по размеру, а мешком сидит. Не ушивать же…

Сартакова замерла с пятнистой курткой в руках. Задумчиво кивнула:

– Ты права. Не хотелось бы дважды одно и то же переделывать. Надо Кузьмичеву сказать, чтоб актеров на примерку вызвал.

Сразу улыбнулась мечтательно, лукаво поглядывая на Рязановскую:

– Курков играть будет! Обожаю его! Ты чуть-чуть опоздала, а то бы увидела. Какой мужчина!

Инга отнеслась без интереса, задумчиво рассматривая кокарду на кепке, которую держала в руках:

– Нагляделась я на них. Нарциссы!

Ольга откровенно обиделась и горячо воскликнула:

– Не все! Ты же и сама знаешь! А я с Андреем уже работала. Умный, внимательный, вежливый. Не строит из себя!

Рязановская усмехнулась, бросая кепку на груду одежды. Встала, насмешливо поглядывая на подругу:

– Ну-ну! Не перехвали! Пошла. Мне еще в магазин надо ехать, кое-что из грима докупить. И кровь надо сварить, уж больно искусственная дорогая. Клюквы и брусники сегодня по дороге купила.

Костюмерша хихикнула:

– Буду к тебе по вечерам на чай заглядывать. Банку держи подальше от всех. Слышала, что однажды это варенье у гримерши стянули и съели.

Инга рассмеялась, направляясь к двери:

– Со мной такой трюк не пройдет! Но спасибо, что сказала.

Быстро исчезла, без стука притворив дверь кладовки. Внутрь, грохнув пластиковыми плечиками, сразу же влезла помощница Ольги, Наташа, совсем еще молоденькая девчонка с рыжими волосами и голубыми, словно у фарфоровой куклы, глазами. Свалила плечики на форму и спросила:

– Ну, чего? Пришивать?

Сартакова встала и вздохнула:

– Нет! Вначале костюмы на актеров примерим. Я к продюсеру. А ты состарь форму и развесь ее на плечики. Хотя бы вон на те гвозди пока…

Показала рукой на несколько торчащих из стены гвоздей, находившихся под самым потолком. Наташка с ужасом взглянула на кучу формы:

– Всю?

Ольга обернулась от двери и кивнула:

– Ага! Пемза вон… А стирать будем уже в пансионате. Здесь некуда машинку стиральную поставить.

Лицо Натальи мгновенно скисло, но возражать она не стала. Желающих поработать в кино хватало. Сартакова понятливо усмехнулась и вышла.

Кузьмичев сидел за столом и просматривал правленый редакторшей сценарий. Напротив удобно устроилась на стуле красивая молодая девушка весьма ухоженного вида и внимательно наблюдала за продюсером. На лице отчетливо проступило торжество: «Ну что, не ожидали?!? А я быстро справилась».

Борис Николаевич просмотрел одну страницу, вторую. С явным раздражением швырнул сценарий на стол. Неожиданно вскочил с кресла и рванул к двери, даже не взглянув на довольную редакторшу. Девушка почувствовала тревогу и отлепилась от спинки стула. Настороженно посмотрела в сторону Кузьмичева. А тот открыл дверь и громко позвал:

– Инга! Зайди!

За десять дней Кузьмичев полностью освоился с Рязановской и теперь называл ее на «ты», признав правоту слов Воронова. Такое он позволял себе не часто и только с теми, кто вызывал интерес и симпатию. Женщина оказалась компетентна во многих вопросах. Продюсер вернулся за стол и сел, по-прежнему не говоря ни слова и не глядя на молодую редакторшу. Уставился в столешницу, раскинув руки по столу и нервно перебирая пальцами. На лице застыло отчаяние. Девушка заметила и встревожено спросила: