Любовь на спор

— Не будь он инвалидом, я бы даже заревновал, но максимум, что он может с тобой сделать, это переехать.

Она фыркает и стирает слезы.

— Почему ты не говорил, что в тебя стреляли? — спрашивает она и просовывает руку под водолазку, довольно быстро нащупывая округлый шрам в области плеча. — И как я могла его не заметить?

— Ты была занята другой частью моего тела, — киваю я вниз, замечая, как быстро поднимается шлагбаум.

— Марк… Наверное, надо позвонить всем и сказать, что я жива и здорова?

Отталкиваюсь от двери, выругавшись, и бегу к телефону.

Звонки и крики в ответ занимают минут десять. После чего я иду на кухню, где Даша накрывает на стол.

— Раз мириться сексом нам нельзя, предлагаю поесть и выспаться.

— Отличный план. А что за план с Черепом?

— Тебе не надо об этом думать, — говорит она, наблюдая за тем, как я уплетаю вафли. — Думай о том, как не составить компанию Харитону.

— ОН уже Харитон? Он точно недееспособен?

Даша улыбается и пожимает плечами.

— Мне это неинтересно.

— А что интересно?

— Какой кафель купить в ванную.

— Я думал, мы определились?

— Ты определился, а я решила с тобой согласиться, чтобы не ссориться.

— А теперь передумала?

— Просто решила больше не пытаться искусственно сохранить то, что разрушить невозможно.

— Здесь поподробнее, — облизываю вилку, после чего хватаю Дашу за руку и сажаю на себя верхом.

— Тебе же нельзя… — шепчет она мне в губы, пока руки блуждают по привычным закоулкам ее тела, вызывая рваные хрипы и почти аритмию. — Нельзя кончать.

— Зато тебе можно, — подхватываю за зад и встаю со стула, чтобы отнести свою истеричку в ванную, где планирую не только провести с пользой время, помывшись, но и успокоить израненную душу языком.

И самый кайф, что даже поставив Дашу в самую развратную позу из возможных, я никогда не услышу и слова протеста. Разве что…

— Мне не очень удобно держать так высоко ногу.

— Сейчас ты об этом забудешь, — усмехаюсь я, проникая языком туда, где так влажно и горячо, строя в голове планы по завоеванию этой пещерки, если, конечно, выживу в сегодняшнем бою.

Глава 41

Настроение человека подвержено частым сменам, порой столь же частым, как температура воздуха за окном одной студии, где одевалась молодая пара. Еще несколько часов назад они ложились спать, преисполненные позитива и самых радужных надежда на будущее. Смеялись. Стонали имена друг друга. Шутили. Признавались в любви. А сейчас они словно погрузились в некий эмоциональный вакуум, почти не соприкасаясь и думая каждый о своем.

Даша, еще пока не Синицына, размышляет о том, удастся ли Черепу организовать все, как они планировали. Они просидели за звонками почти всю ночь, совершенно не думая о времени и тех средствах, которые уйдут на поимку только одного человека. Геннадия Черепанова. Одно было ясно, он придет под другим ликом, скрывая истинное лицо, чтобы не быть узнанным, а значит все может пойти насмарку.

Марк же вспоминал все те приемы, которым его учили в его спортивном детстве, думал. О том, сколько он сможет выдержать и, конечно, боялся, что станет пусть ненадолго инвалидом. Он не представлял, что переживает Череп, лишившийся не только возможности ходить, но даже сбрасывать напряжение. Одно дело в армии, другое навсегда.

Хотя возможность восстановления была, но Череп не планировал что-то делать, словно уже сдался и принял свою судьбу. Очевидно, в наказание за жизнь сестры, потому что был одним из тех, кто ее уничтожил. И морально, и физически. Сможет ли Вероника Черепанова когда-нибудь вернуться к нормальному существованию — неизвестно.

— Ты готова? — спрашивает Марк и хмурится, когда Даша поворачивает лицо и вдруг хихикает.

— У тебя водолазка шиворот на выворот, — подходит она, сама помогает ему переодеться, не забывая поцеловать шрам. Теперь это стало ритуалом, который она пообещала себе совершать постоянно.

— Ты главное теперь не рискуй зря.

— Потому что ты любишь меня?

— Потому что я не смогу жить без тебя, — поправляет она, и Марк теряется в сладком поцелуе, который прерывает телефонный звонок.

И вот спустя час они уже в клубе, который неожиданно для Марка забит людьми, хотя бой назначен на восемь вечера.

Он недоуменно осматривает толпы молодых и не очень людей и замечает, что Даша-то как раз не удивлена.

— Что происходит, — требует он ответ, на что Даша мило улыбается, целует его в губы и отправляет в сторону тренировочного зала.

— Твое дело бой. Но ты обо всем узнаешь.

Это, разумеется, не устраивало Марка, о чем он и говорит Даше на ухо, сдобрив это шлепком по заднице. Но тренироваться уходит. Никому не хочется ударить в грязь лицом, особенно, когда ради этого боя он так круто изменил свою жизнь.

«И все ради чего, — думает он, пока лупит грушу, ногами и руками, — все потому что не смог преодолеть социальный барьер и подойти к девочке, которая ему нравится».

Глупо, тупо. Не по-мужски. Он помнил, как злился, когда увидел ее в танцевальном зале, стройную, совершенно другую. Ведь ему было нужно доказать, что теперь никакие барьеры не мешают ему, что он стал мужчиной, а не пацаном, а Даша своим похудением все испортила. Стала такой, что стоять рядом не то что не зашкварно, а даже думаешь, в порядке ли ты сам. Нет ли изъянов.

Совершая очередной удар по груше, Марк вспоминал, когда первый раз обратил внимание на нее. В клубе. В тот момент, когда Василиса, уже Черкашина, подвела Дашу к Марку. И Даша, борясь с робостью, предложила свою девственность.

В мозгу тогда что-то переключилось, словно включили рубильник. Для него это стало красной тряпкой, особенно пухлые губы, которые Даша то и дело облизывала. Но его обманули, это было глупой девчачьей шуткой, очевидно, чтобы просто привлечь внимание Марка к наличию у Даши вагины. И он, надо сказать, задумался.

У него всегда были опытные. С ними было просто, им потом не требовалось звонить. И вот Даша. И Марк вспоминал свои мысли и фантазии о том, как обучает эту пышку удовлетворять конкретно его, как срывает этот цветок, как начиняет ее собой в самых разных позах и местах. Член тогда болел почти постоянно и требовал разрядки. И каждая заканчивалась закрытыми глазами Марка и пухлыми губами в сознании.

Это начинало бесить, особенно, когда начинаешь замечать, что тело пышки не бесформенное, а имеет пропорции. И даже, если приглядеться, под балахоном можно нащупать талию. А уж ее реакция на случайные прикосновения сводила Марка почти с ума. Она осталась такой же. Легкое дрожание тела, ускоренное сердцебиение.