Любовь на все времена

Зима прошла незаметно, и весна медленно подбиралась к дворцовому саду. Каждый день Эйден, сопровождаемая Мартой и двумя ее дочерьми, медленно ходила по аккуратно посыпанным мраморной крошкой дорожкам сада, осматривая каждую клумбу и следя за маленькими зелеными ростками, которые день, ото дня становились все выше и сильнее. Каждый кусочек клумб был засажен в определенном порядке, и Эйден теперь проверяла, правильно ли высажены растения. На солнечном месте были выставлены ряды горшков с прорастающими растениями, чтобы ими заменить на клумбах те, которые не взошли.

Зимой Эйден частенько нарушала заведенный порядок и отправлялась в город повидать валиду и Сафию. Из их разговоров она поняла, что турки очень любят свои сады и даже слагают о них стихи. По традиции каждый султан изучал какое-нибудь ремесло. Султан Мюрад, как и завоеватель Стамбула, изучал садовое искусство. Поэтому для Эйден было особенно важно, чтобы к тому времени, когда султан приедет к ним, ее сад был в полном порядке. В нем должна быть симметричность, безупречно выдержанная планировка и великолепные краски — все, что может порадовать глаз владыки. Для этого она и работала, заполняя свои дни, стараясь не думать о своем дорогом Конне, о доме в Англии.

Иногда это удавалось, особенно в минуты близости с Явид-ханом. Она признавала, что то физическое удовольствие, которое она получала, не имело ничего общего с тем, что чувствовало ее сердце. Она любила Конна. Он — единственный мужчина, которого она любила всегда. Волею судьбы она оказалась с Явид-ханом, хорошим и добрым человеком.

Правда, его взгляд не заставлял трепетать ее сердце, как это бывало, когда на нее смотрел Конн. Но Явид-хан любил ее, и она убеждала себя, что если бы появился ребенок, все было бы хорошо.

В конце апреля Эйден увидела, что еще день-два и ее сад зацветет. Она решила посоветоваться с Мигелем, самым старым из ее садовников, который великолепно определял погоду.

Он стоял перед ней не поднимая глаз, потому что прямо смотреть на жену принца недопустимо. Она — знатная дама.

— Что говорят тебе твои кости, Мигель? — спросила его Эйден. — Через два дня я хочу пригласить султана полюбоваться садом. Будет ли небо ясным? И будет ли тепло?

— Отвечай, неверный пес, — пробурчал Джинджи. — Если ошибешься, я сам спущу с тебя шкуру, несчастный!

Мигель метнул на евнуха угрюмый взгляд. Он и его товарищи не любили Джинджи. Тот всегда задирал их, когда Эйден не могла этого видеть.

— Погода, госпожа принцесса, будет ясной и очень теплой по меньшей мере еще в течение четырех следующих дней. Вы можете приглашать султана, не опасаясь дождя.

— Благодарю тебя, Мигель, — ответила Эйден. — Я прикажу, чтобы вечером вам всем дали вина. Понемногу, потому что я не хочу обижать господина Явида.

Садовник кивнул и робко улыбнулся. Он и его товарищи хотели бы вернуться домой, в Португалию, но здесь им повезло, они могли оказаться в гораздо худшем положении.

— Благодарю вас, госпожа принцесса. Вы так добры к нам, да благословит вас Господь!

Эйден послала Джинджи к валиде с письмом, в котором приглашала мать султана, ее сына, Сафию, Фарушу-султан, Янфеду и тех женщин султанского дворца, которые, по мнению валиды, тоже должны быть приглашены. Письмо, вежливое по форме, не было для Hyp У Бану неожиданным: она ждала этого приглашения. Приглашение самому султану не было настойчивым. Настойчивость восприняли бы как ужасающее нарушение этикета.

В день приема Эйден поднялась рано. Накинув шелковый халат, она выбежала в сад. Утро было безоблачным и очень теплым. Пройдя по дорожкам, Эйден с радостью убедилась, что сад расцвел. Это невероятно, и она подумала, что нужно привезти сюда Эстер Кира. Пусть старушка посмотрит, какая красота родилась из ее луковиц. Она должна сделать это завтра, раньше, чем переменится погода и цветы начнут увядать.

Явид-хан заворочался, когда она снова вошла в комнату. Всю ночь он провел с ней. Притянув ее обратно на кровать, он просунул руку между полами ее халата, раздвинул их и спрятал лицо между ее грудями. Она чувствовала, как его теплый язык лижет ложбинку между ними, и ласково выбранила его.

— Господин! Фу! Султан приедет, а мы не готовы!

— Я уже готов, — ухмыльнулся он и, повалив ее на спину, оказался на ней. Его рука была между ее бедер, и, обнаружив, что она отвечает на его страсть, он тихо сказал, тепло дыша ей в ухо:

— О мой бриллиант, ты тоже готова любить, — и потом мягким движением вошел в нее.

Эйден негромко засмеялась, принимая его. Он такой умелый любовник, он неизменно подводил ее к той вершине, на которой муж и жена получают необыкновенное удовольствие.

— Проказник, — пошутила она, но провести его было невозможно.

— После того, как я люблю тебя, ты вся светишься, — сказал он. — Я хочу, чтобы султан увидел этот свет и позавидовал мне! Я хочу, чтобы он увидел, как счастливы мы оба.

Она подумала о том, как волнующе звучат его слова. Он вел себя совсем не так, как, по ее ожиданиям, должен был вести себя татарский принц. Может быть, это из-за того, что мать его француженка, но чем бы это ни объяснялось, он человек добрый и ласковый. Она притянула к себе его голову так, что их губы почти соприкасались.

— Я свечусь, — прошептала она, — потому что ты сделал меня счастливой, муж мой! — и страстно поцеловала его, покусывая его губы и лаская его языком.

Медленными движениями он двигался на ней, глубоко погружаясь в ее тугую глубину, потом вынимая почти до конца свой член и снова ныряя вниз. Он не помнил, чтобы когда-нибудь женщина возбуждала его так сильно. Этим утром, желая полностью насытиться ею, он положил ее ноги себе на плечи, чтобы глубже войти в нее.

Эйден вскрикнула, потому что никогда раньше он не проникал так глубоко. Его большой и длинный член, казалось, толкался в самую матку. Его пыл зажег в ней неудержимый прилив желания. Эйден показалось, что она умирает. Дышать стало трудно. В глазах все расплывалось. Ее кровь, казалось, закипела. Странно, но при этом она не испытывала страха. Она не услышала собственного крика и погрузилась в теплую бархатную темноту.

Хотя ей показалось, что без сознания она лежала многие часы, прошло всего несколько минут. Она вновь обрела способность осознавать окружающее и поняла, что он обрушил на ее лицо дождь поцелуев. Ей никогда в жизни не было так хорошо. Она не хотела терять это ощущение. Ей всегда нравилось заниматься любовью, всегда, с тех пор, как Конн лишил ее девственности. Всегда она уносилась вдаль в облаке наслаждения, но никогда она не испытывала того, что испытала сейчас.

— Марджалла! — У него был встревоженный голос. — О мой любимый бриллиант, приди в себя! Скажи, я ведь не сделал тебе больно?