Любовь не кончается: Джулитта

— Счастливого пути и благополучного возвращения! — крикнула ему вслед Джулитта, но громкий стук копыт и шумное дыхание жеребца заглушили ее слова. Подобрав юбки, она хотела побежать за ним, но не успела сделать и шага, как увидела въезжающего во двор мужа. Моджер и Бенедикт встретились у самых ворот. Джулитта стояла и молча смотрела на них.

Окинув Бенедикта враждебным взглядом, Моджер посмотрел на жену. Гость натянул поводья, уступая дорогу хозяину.

— Это был всего лишь мимолетный визит вежливости, — сказал он. — Я привез Джулитте прощальный подарок Если в тебе есть хоть капля здравого смысла, ты тоже примешь его.

— Тебе ли говорить о здравом смысле, — фыркнул Моджер. — Насколько я знаю, каждое твое появление предвещает бурю Кажется, ты прощаешься уже не в первый раз, я не ошибаюсь? Скатертью дорога! — Он взмахнул рукой в направлении дороги.

С трудом удержавшись, чтобы не наговорить глупостей, Бенедикт молча выехал за ворота.

Подъехав прямо к дому, Моджер спешился.

— Чего он хотел? — раздраженно спросил он.

— Они с Жизелью отправляются в паломничество в Испанию. Он заехал попрощаться, — ответила Джулитта, гадая, в каком настроении приехал муж. Хмурое выражение его лица не говорило совершенно ни о чем, так как оно было, похоже, вечным.

— Он сказал, что привез тебе подарок.

— Да. — Джулитта указала на кобылу. — Ты, наверное, не помнишь ее?

— С какой стати я должен ее помнить? — Моджер передал поводья конюху и подошел к Фрее. Он пробежал руками по ее ногам, проверил копыта, а затем осмотрел целиком все ее тело, искушенным взглядом оценивая пропорции. На долю секунды в его глазах промелькнуло выражение неподдельного восхищения. — С какой стати? — повторил он, так и не дождавшись от жены ответа.

— Ты помнишь тот день, когда я просила тебя купить у заезжего торговца кобылу с жеребенком, а ты отказался? — робко начала Джулитта.

— Нет, не помню. Я… — буркнул Моджер и замолчал, видимо осененный догадкой. — Полагаю, это и есть тот самый жеребенок, — вымолвил он.

Джулитта кивнула.

— Мне не нравится, что он приезжал в Фоввиль в мое отсутствие. Не нравится, что он дарит тебе подарки.

— Он подарил мне всего один, — выпалила она. — К тому же это был прощальный визит. Спроси у слуг, если не веришь мне.

Глаза Моджера хищно сузились.

— Возможно, я именно так и поступлю. — Он скрестил руки на груди… — Надеюсь, ты не забыла, что по закону все твое имущество на равных правах принадлежит и мне.

— Ты не посмеешь отобрать ее у меня, — сердито воскликнула Джулитта.

— Это решу я, — сухо ответил Моджер и потер переносицу.

— Но она моя! Она создана для меня! — с еще большим жаром заговорила Джулитта, позабыв об осторожности и степенности. — Бенедикт сразу понял это, почему же ты не можешь понять Может, ты чего-то боишься?

Его лицо помрачнело.

— Попридержи-ка язык, если не хочешь, чтобы я его подрезал, — грозно молвил он. — Бенедикт для меня глупый слабак, ничтожество. Я презираю его. Впрочем, он даже недостоин моего презрения. И я никого и ничего не боюсь.

— В таком случае докажи это и позволь мне оставить Фрею себе, — с вызовом заявила Джулитта, приняв воинственную позу и дерзко вздернув подбородок.

— А ты готова доказать, что он ничтожество и для тебя? — Моджер шагнул вперед Она увидела в его глазах и безудержное желание, и мучительное сомнение, и потребность в вере.

— Да, для меня он ничтожество, — солгала она, не моргнув глазом. — Мой муж — ты.

— Верно, а потому ты обязана меня слушаться. — Моджер взял жену за руку и потащил ее к дверям дома.

— Я могу оставить кобылу? — спросила она, когда они вошли в спальню.

Сгорая от желания, Моджер резко притянул ее к себе. Скромно потупив взгляд и напустив на себя смиренный вид, особенно нравившийся супругу, Джулитта подчинилась его воле.

— Время покажет, — уклончиво бросил он. Однако Джулитта уже знала, что выиграла эту битву.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

Похоже, собирался дождь. Бенедикт задрал голову и посмотрел на небо, всего час тому назад по-летнему чистое и синее. Теперь над Пиренеями нависли серые грозовые тучи. Они медленно надвигались на паломников, грозя застигнуть их посреди дороги, которая, извиваясь между горных кряжей, спускалась к плодородным равнинам королевства Кастилии.

Даже сейчас, в разгар лета, холодные черные ветры пробирали до костей, а обильные и бурные дожди размывали дорогу, делая ее почти непроходимой. Время от времени путники начали сожалеть о своем решении совершить паломничество.

Если бы Бенедикту довелось отправиться в дорогу одному, он бы непременно воспользовался одним из торговых судов отца. Но Жизель ненавидела море: едва она ступала на палубу, как ее начинало тошнить. К тому же, по ее мнению, всякий настоящий паломник обязан был посетить все соборы, монастыри и аббатства, которые попадутся на пути, и поставить в них по свече за душу того, с чьим именем отправился в дорогу.

Первую свечу супруги зажгли в Руане. На данный момент, когда они преодолевали очередной горный перевал, за их спиной оставалось почти семь сотен миль, щедро уставленных жертвенными огнями, освещавшими Арлетт дорогу на небеса.

Тучи все-таки настигли их, и почти тотчас упали первые капли дождя, холодные и тяжелые, как серебряные монеты, лежавшие в кошельке Бенедикта. Испуганно вскрикнув, Жизель надвинула на лицо шляпу с широкими полями — такие носили все паломники. Путники, из соображений безопасности старавшиеся держаться вместе и ехавшие вместе с ними, начали суетливо рыться в дорожных мешках, доставая накидки.

— Далеко ли еще до постоялого двора? — спросил торговец из Бордо у Понса, маленького щуплого проводника-баска.

— Час или два пути, — с жутким акцентом, делавшим его речь почти непонятной, ответил тот. — Мы успеем добраться до темноты.

Раздраженно посмотрев в спину Понсу, легко и упруго зашагавшему вперед, торговец обернулся к Бенедикту.

— По-моему, мы заплатили ему достаточно щедро. Или даже более того. Этим горцам нельзя доверять. Они скорее перережут вам горло, чем выкажут должное уважение.

Бенедикт промолчал. Тщедушный баск с плутовской физиономией не вызывал у него опасений. Он нравился ему куда больше, чем торговец из Бордо, важный и напыщенный как индюк. Всю дорогу он только и делал, что расхваливал себя, и все давно уже знали, какой богатый, умный и могущественный человек их спутник. Бенедикт старался избегать его.