Любовь не продаётся

Достал из аптечки бинт и стянул им ее плечо и руку, завязал наспех, пристегнул девушку, снял с себя рубашку и прикрыл ее тело, сел на водительское место. Один из охранников маякнул рукой, чтобы я притормозил, но мне было совершенно не до него. Рана Жени оказалась глубокой, следовало продезинфицировать ее и наложить шов. Сам я не справлюсь. Не было под рукой сподручных средств, кроме нашатырного спирта. И я был не уверен, что ее нужно было приводить в сознание. И придет ли она в себя от паров этого невыносимого запаха?

Я гнал по дороге по памяти до больницы на запредельной скорости изредка посматривая на девушку. В голове никак не укладывалось, зачем она во все это ввязалась. Почему не ушла? И с кем остался дома ее ребенок? Кому следовало звонить и сообщать, что она попала в беду? А главное что мне теперь было со всем этим делать? Для начала сдать ее врачам, чтобы те осмотрели и остановили кровь, зашили или не знаю, что делалось в подобных случаях. А там видно будет. Одно я знал точно, что не хотел оставлять ее в беде. Кем бы ни была на самом деле. Скольких бы детей не воспитывала. Смотря в это лицо, по телу разливалось тепло, и я забывал о своей настоящей жизни, будто мир сосредоточился в радиусе этой девушки, а остальное теперь имело второстепенное значение.

Сложно было объяснить внезапно обрушившуюся гамму чувств, но до этого момента я будто и не жил вовсе. Чувствовал все в пол оборота. А теперь жизнь и эта ночь озарялась яркими вспышками фейерверков, и я не видел ничего вокруг кроме этого прекрасного и бледного лица.

Помутнение рассудка не иначе. Может быть, какая инфекция попала мне в кровь, и теперь я был заражен, а мне тоже срочно требовалась вакцина и врачебная помощь? Какое-то противоядие от этой химеры, что проникала глубоко под кожу, уничтожая былые устои и нарушая привычный мир своим появлением?

Бросил машину прямо у ворот — твердолобый охранник отказался поднимать шлагбаум без пропуска, а мне некогда было объяснять и показывать, что у меня на пассажирском сидении лежала раненая девушка, которой требовалась срочная медицинская помощь. С Женей на руках я размашистыми и уверенными шагами направлялся в приемное отделение. Лет семь тому назад отец меня сюда привозил, а я все ещё не забыл дорогу.

Женя никак не реагировала ни на прикосновения, ни на мой голос. И я уже накрутил себя, что ножом этот подонок задел жизненно важный орган. Но не было времени заниматься самодеятельностью. Я не был врачом и кроме как одной единственный молитвы других не знал. Да и слов той в стрессовой ситуации навряд ли бы сейчас вспомнил.

Ногой толкнул дверь, охранник, сидевший на стуле, заприметил нас и помог придержать ее, пока мы не оказалась внутри.

— Врача! Ножевое ранение, — крикнул я запыхавшимся голосом.

И женщина в белом халате появилась едва ли не в ту же секунду, рукой показала следовать за ней. Минуя небольшой коридор, мы оказались внутри кабинета с кушеткой.

— Что случилось?

— Ножевое ранение, она потеряла много крови. Я как мог, наложил жгут и повязку.

— Хорошо, — женщина сконфужено посмотрела на меня.

Я стоял рядом с кушеткой и продолжал держать Женю на руках.

— Молодой человек мне нужно осмотреть девушку.

— Ах да, — я положил Женю на кушетку.

— Выйдите. Я проведу осмотр, бригада врачей уже спускается. С вами позже поговорит доктор. В полицию сообщили?

— Что? Да, — соврал я, чтобы не терять драгоценного времени на пустые вопросы, — уже дал показания.

Бросив на Женю растерянный взгляд я вышел из смотровой и присел на стул, что стоял возле стены. Никак я не рассчитывал на такое завершение этой ночи.

11 глава. Артем

Адреналин слегка поулегся внутри, и кровь больше не стыла в венах от злости на девушку, что полезла на амбразуру. Лишь яростный гнев плескался где-то на задворках души на тех недоумков, которым бы проломил череп, да сидеть потом не охота.

Теперь же я успокоился и мог спокойно посмотреть на всю эту ситуацию будто бы со стороны. Два дня прошло, как я вернулся в родной город, а чувство такое, что успел за это время прожить целую жизнь. Испытал всю гамму чувств. Иной раз столько и за месяц не наберётся.

Мимо меня прошли два человека в белых халатах, а спустя время Женю вывезли на каталке из приемного отделения.

Мне выдали ее вещи. Объяснили, что у нее сильная потеря крови и болевой шок какой-то там степени. Я слушал в пол уха, думая о том, как все-таки нелепо все вышло.

— Куда вы ее везете? — уточнил я, предполагая, что в операционную.

Опасения подтвердились. Один из врачей — женщина с добрыми большими глазами как у Жени заверила, что все будет хорошо, но я не испытал в том уверенности.

— Мы наложим шов, вероятно, были повреждены сухожилия. Потребуется переливание крови, — сказала она. — Вы… муж? — окинула меня оценивающим взглядом.

— Жених, — снова соврал я, нервно потирая ладони.

Когда Женя придет в себя мне необходимо к ней попасть и поговорить. А жених — весомый аргумент, не так ли? Так и подмывало хорошенечко ее встряхнуть, чтобы в голове у нее все встало на место, и она на остаток жизни запомнила, что связываться с отморозками и лезть на рожон — самое последнее дело.

Но и без того ей сейчас было несладко.

— Узнавайте в регистратуре о ее состоянии через пару часов, — ответила женщина и скрылась из виду.

А я устало опустился на стул, держа в руках маленький рюкзак девушки, перепачканный ее кровью. Я не в состоянии был двинуться с места, но следовало перевести дух и возвращаться в машину, позвонить Эндару. Узнать, что там с этими отморозками. Сам лично изувечил бы каждого.

Но Эндар позвонил первым. Я уже шел по дороге к машине. На улице становилось светло, яркая полоска обагрила горизонт в красный цвет, а я еще даже не ложился и не был уверен, что усну. По крайней мере, пока не узнаю, что с девушкой все хорошо, а ее жизни ничего не угрожало. Давно на сердце не было так тяжело и одновременно легко. Чувство было похожее на то, как будто я парил в воздухе с большим грузом за спиной, взмахивал крыльями, чтобы воспарить выше, но вот этот самый груз тянул к земле. И лететь получалось не так-то легко, но ощущение полета и свободы было все таким же неимоверно захватывающим.

— Артём! — послышался обеспокоенный голос в трубке, а я невольно вспомнил об отце. — Ты где? Что случилось?

Наверно, он бы с такой же заботой и участием в голосе со мной сейчас говорил. Но прогнав все мысли о прошлом и родителях прочь, взял себя в руки.

— Ничего, все живы, — отозвался я. — Те отморозки, на которых вчера тебе жаловалась Женя — твоя танцовщица из клуба — это я был тем человеком, что помог ей и маленькому мальчику. А сегодня эти подонки, видимо, снова пришли в клуб. Меня признали. С ножом начали кидаться.