Любовь нужна всем
Шрифт:
Илоне тоже армия по понятным причинам не грозила, но это ничего не меняло. Она готовилась, готовилась как никогда раньше. Все три дня, отведённые на зубрёжку предмета. Сидела, отрываясь только на короткие перекусы, во время которых включала своих любимых битлов, больше себе не позволяла. Больше нельзя, надо долбить эту проклятущую физику. И она оставалась в обнимку с учебником даже далеко за полночь. Уже мама волноваться начала. «Илоночка, доченька, ну нельзя так, поспать необходимо перед экзаменом, выспаться следует», – умоляющим голосом бубнила она, протирая заспанное лицо. Илона соглашалась, но, выждав минут десять, пока мать совершит ночной туалетный моцион, садилась за опостылевшую науку снова.
Она добилась своего: на экзамене оттарабанила вопрос без запинки, по всей теме, куда пальцем ни ткни, действительно, как от зубов отлетало, и задачку оприходовала за пять минут. Казалось, пытка физикой закончилась, причём раз и навсегда. Но майорская жена на то и майорская
В декабре обошлось, но майорская жена не могла так просто сдаться, она не забыла ту историю, и теперь должна отыграться. И вот в момент, когда уже поверившая в свою физическую звезду Илона протягивала ей на сто пятьдесят, на двести процентов правильное решение задачи, майорша, сделав строгое лицо, вдруг заявила: «Ну здесь всё хорошо, однако в течение учебного года, у тебя, Иванова, было немало проблем, и для того, чтобы иметь пятёрку в аттестате надо бы погонять тебя по ядерной физике, там у тебя едва тройка не выскочила. А это очень важная в наше время и перспективная на десятилетия вперёд, тема. Хотелось бы знать, усвоила ли ты в итоге этот материал?». Такого Илона даже от майорши не ожидала, все знали, что на экзамене ты отвечаешь только по тем темам, которые у тебя в билете. На то они и билеты. Нет, попади ей эти полураспады и расщепления атомов двадцать минут назад, она бы всё рассказала без сучка, без задоринки, да ещё нагло глядя майорше в глаза и победоносно улыбаясь. Уж что-то, а эту поганую ядерную физику она зубрила особенно тщательно и повторяла раз десять, наверное. А тут Илона растерялась под уничтожающим взглядом своей мучительницы, и замолчала, разглядывая пробившиеся из-под безукоризненно выглаженной сорочки бурые волосинки на руках майорши, она знала, если та захочет – всё равно утопит её, на то майорша и физичка. В один миг всё вылетело из головы – и радиоактивные изотопы, и деление ядер урана, и термоядерные реакции – всё-всё. Желание майорши утопить её стало совершенно очевидным, и Илона сдалась, она стояла, понурив голову и даже не пыталась ничего вспомнить, она поняла – это конец, конец её надеждам на золотую медаль и на один-единственный вступительный экзамен и, вероятно, на МГИМО тоже.
– Ну так что, Иванова, почему я не слышу ответа на этот несложный вопрос? Или по традиции ты ядерную физику не учишь?
Илона молчала, переминаясь с ноги на ногу, ей нечего было ответить.
– Да, вот из-за таких как ты у нас и случился Чернобыль, те тоже свой урок не выучили.
Внезапно к майорше повернулся второй экзаменатор, молодой физик Валерий Васильевич. Он всё слышал, потому что долго ждал, пока его «клиент», спортсмен Пятёркин, который оправдывал свою фамилию только во всевозможных видах спорта, пока тот решит, наконец, ерундовую задачу.
– Тамара Фёдоровна, позвольте вас на минуту, – показал рукой в сторону распахнутого для проветривания окна, – надо поговорить, а девушка пусть подумает.
Они отгородились открытым окном, шумы улицы заглушали их речь и делали разговор неслышимым даже для ближайшего экзаменующегося, что сидел за второй партой.
– Тамара Фёдоровна, но ведь она сдала всё по билету, нельзя её спрашивать на другие темы, к тому же вы посмотрите на неё, она, как и любой на её месте, не ожидала Вашего вопроса и явно растерялась. Тамара Фёдоровна, так нельзя! – голос молодого физика даже подрагивал от возмущения.
– Валерий Василич, вы не знаете эту прощелыгу! – Тамара Фёдоровна метнула грозный взгляд в сторону Илоны, заодно обозрев класс, – не списывает ли кто. – Я уверена, что она всё незаметно передрала со шпаргалки. Уж я-то представляю её уровень, поверьте мне!
– Бог с Вами, Тамара Фёдоровна, девочка Вам отвечала без бумажки, я же видел. Тамара Фёдоровна, она заслужила пятёрку, к тому же она идёт на золотую медаль, меня предупреждала Анна Петровна, зачем же совершенно незаслуженно портить ей жизнь?
– Валерий Василич, я лучше Вас её знаю и представляю уровень её знаний, она должна ответить на дополнительные вопросы, и точка!
Неизвестно, чем бы закончилась вся эта история, кабы в класс не заглянула завуч. Её взгляд наткнулся на стоящую в одиночестве Илону, а у окошка шушукались экзаменаторы, она не удержалась и полюбопытствовала:
– Ну что за совещание у вас, как сдают наши питомцы?
– Да
вот мы с Тамарой Фёдоровной обсуждаем некоторые вопросы приёма экзаменов, чтобы выдерживать единую линию по отношению к ученикам, – довольно робко, но не без некоторой загадочности произнёс Валерий Васильевич.– А что там обсуждать? Ответил по билету, и точка! Ну как Иванова? Закончила, сдала, на пятёрку, надеюсь?
– Да-а, по билету закончила – промямлила Илона.
– А что так неуверенно? – Завучиха посмотрела в сторону совещавшихся. – Давайте не будем тянуть время, – подвела черту под коротким обсуждением Илонина спасительница, -сдала, и прекрасно, я надеюсь, она всё правильно ответила по билету?
Этот вопрос уже адресовался экзаменаторам.
– Конечно, – выдавила из себя майорша. Громы и молнии её узеньких, сверлящих глаз поражали, били насквозь бедного незадачливого Валерия Василича. Он уже мысленно извивался под их ударами, закрываясь руками, ногами и даже галстуком. Бедняга заработал себе врага, да ещё какого, а ведь он даже как следует не обжился в коллективе, друзей не завёл, а недругом обзавёлся!
Зато Илона была спасена. Она зажмурилась и представила себя с золотой медалью. Вот она наклоняет голову, и директриса вешает ей медаль. «Стоп, это у спортсменов такие, моя будет в маленькой красной коробочке, – Илона едва не огорчилась, – ну и пусть, мама положит её на самое видное место в финском секретере. Да и главное не в медали, – она представила себя студенткой МГИМО, – пускай в этом страшненьком здании, но зато…»
– Уснула что ли, Иванова? Свободна, освободи место в строю следующему!
Илона очнулась от грёз и побежала, размахивая как первоклассница, портфелем. Нет, портфеля сегодня не было, на экзамены нельзя с портфелем. Он вылетела из класса и понеслась по коридору, мотая во все стороны руками и не замечая никого.
Виктор Сергеевич с тяжёлым сердцем ехал в МГИМО. Он как чувствовал, что не пройдёт всё так гладко, как планировалось бы. Имелось у него такое предчувствие. Казалось бы, откуда? Ведь ещё позавчера Вершинин улыбался, заискивал как всегда, нет, даже больше обычного. Чуть ли не раскланялся, принимая Шанель номер 5. Доволен был жутко. Ещё бы, сколько жена пилила. Одному Богу, кроме них самих, известно. Подкаблучник хренов. Жена им вертит, как хочет. И вот звонок: «Надо встретиться, появились проблемы». Что вот он сейчас скажет? Извини, мол, Сергеич, не получилось. А духи, конечно, не отдаст. 15 миллилитров, 220 р между прочим, пришлось выложить. Саша ещё уверяла, что это недорого, мол, ей по большому знакомству по такой цене отдали. Да хрен с ними с духами этими! Не умрём ведь от такой потери! Речь о другом! Естественно, он духи не вернёт, не тот человек. Юлить будет, вертеться, пообещает стараться пробивать, может, ещё для «дяди» попросит. «И этому мужику духи, пожалуйста!» Каждому мужику по флакону, а ректору – ведро! Увы, не коньяка. Ну это был бы самый простой вариант. Ведь вопрос с поступлением так или иначе придётся урегулировать, сам осознал: ни к чему отдавать девочку областной пед около ВДНХ? Там, конечно, медалистку золотую да с таким знанием английского возьмут с распростёртыми объятиями. Но права, Саша, кому он нужен этот пед? В школе она работать не будет, будет сидеть в бабском коллективе, обсуждать фасоны кофточек и мужиков да джинсы протирать в какой-нибудь переводческой конторе, толмачить статейки американские про новшества на коровьих фермах. Innovations всякие. Нет, Илоне нужно другое. Да, она по дипломатической линии всё равно карьеры не сделает. И когда у нас баб туда пускали? После Коллонтай никого. Но всё равно поработать бы ей в посольстве не мешало, хотя бы в Анголе, в столице, там уже давно спокойно. А из Анголы могла бы и в другую страну попасть, англоязычную, это уже совсем другой коленкор, если не в Африке, конечно. Но даже просто сидеть на 25-м этаже МИДа лучше, чем корпеть над тупыми переводами. И жениха хорошего по линии МГИМО, куда легче найти. Родит ему ребёночка и будет за ним как за каменной стеной. Виктор Сергеевич вздохнул и повернул на стоянку перед длинным зданием института. Там тесновато, хотя уже шли экзамены, и народу, по идее, было поменьше. Но неисповедимы судьбы сотрудников МГИМО, как раз сегодня, видимо, многим понадобилось показаться на работе. Может, день зарплаты?
– Сергеич, заходи, дорогой мой, заходи, всецело приветствую тебя! – Вершинин снял очки и расплылся в натянутой, насквозь фальшивой, улыбке, пухлые, бабские щёки превратили при этом глазки неразличимого цвета в тонкие щёлочки. Он медленно вынимал своё разжиревшее тело из-за стола. – Всякий раз рад тебя видеть, дорогой ты мой, такие люди как ты всегда приветствуются в этом кабинете!
«Подхалим, как и раньше, ничего не изменилось, все семь лет совместной работы подхалимажем занимался. Он и в МГИМО-то перевёлся благодаря подхалимажу, сдружился с одним, да всё глядел снизу вверх почтительно так, стульчик угодливо подвигал да дифирамбы за бутылочкой напевал. Задницу вылизывал по-всякому. У нас-то в отделе все уж представляли, что он за фрукт». И Виктор Сергеевич, пересилив себя, молча пожал протянутую руку и коротко добавил вслух: