Любовь очень зла

— Ничего. Я сказала, что никому не звонила, он здорово разозлился и уехал. А теперь ты говоришь, что его задушили.

— У него полно врагов, — как-то вяло заметила Жанна.

— Возможно. Только, судя по всему, мне завтра вновь предстоит объясняться с милицией…

— Но ты ведь не причем…

— Конечно. Боюсь только, что в милиции могут рассудить иначе.

— Хочешь, я приеду?

— Нет. Тебе завтра на работу, а помочь ты все равно не сможешь. Хотя… скажи, когда Виктор уезжал в «охотничий домик» ты действительно…

— Ты с ума сошла, — крикнула Жанна так, что мне пришлось убрать трубку от своего уха, чтобы не оглохнуть в одночасье. — Что за гадости пришли тебе в голову?

— Какую гадость я только что сказала? — вздохнув, поинтересовалась я.

— Это все твой Гаевский, это он настраивает тебя против меня, он просто ревнует, он хочет, чтобы ты осталась одна, так тебя легче привязать к себе покрепче. Он хочет быть единственным, говорю тебе, он охотник за состоянием, он знает, что я о нем думаю, оттого и старается изо всех сил очернить меня в твоих глазах. — Она еще что-то говорила, захлебываясь от страха и отчаяния, а я отшвырнула трубку и вытянулась на постели, глядя в потолок.

Телефон звонил еще дважды, но я не обращала на него внимания.

Мысли от любимой подруги плавно перешли к убиенному Владимиру Павловичу, вся надежда на то, что у него в самом деле окажутся явные враги. Долги, по крайней мере, впечатляли, об этом за неделю до смерти с тайным злорадством сообщил мне муж.

Возможно Владимир Павлович искренне рассчитывал на деньги брата, а возможно просто морочил головы своим кредиторам, теперь иллюзий они лишились и расплата незамедлила явиться.

Можно было бы на этом и успокоиться, если бы… Жанна говорит, что его машину обнаружили в том же месте, что и «БМВ» Виктора.

Две машины и обе с трупами. А еще этот звонок. Кому-то очень хотелось, чтобы Владимир Павлович незадолго до кончины побывал у меня. Секретарша будет утверждать, что звонила я…

Замкнутый круг. В случайности я не верю, оттого первое, что приходит в голову: машину оставили под мостом не зря, и второе, очень возможно, что проделал это один и тот же человек. Знать бы кто…

Я поднялась и стала бродить по комнате, в темноте то и дело на что-то натыкаясь, хотя спальная была большой, а лишней мебели не имелось, но острых углов оказалось не правдоподобно много, однако включать свет я не решалась, почему-то в темноте было спокойнее. Синяки я заработала почти наверняка, а вот ни до чего путного не додумалась.

Мысли мои вновь вернулись к Жанне. Допустим, Сергей прав и Жанна была любовницей моего мужа (должно быть так и есть, не зря в ее голосе слышалось такое отчаяние), однако я не в состоянии поверить, что она каким-то образом повинна в чертовщине, что происходит вокруг. Нет и нет. Прислать эти дурацкие розы еще куда ни шло, но сознательно доводить человека до тихого помешательства? Не могу поверить…

Я уже собралась позвонить Жанне, несмотря на весьма неподходящий час, и разом покончить со всем этим, но тут телефон опять зазвонил. Я сняла трубку, уверенная, что это Жанна, мучимая бессонницей и страхом также, как и я, и услышала мужской голос, хотя в первый момент я решила, что звонит ребенок, таким пугливым и тонким он был, но мысль о ребенке мгновенно перешла в разряд нелепиц, а голос, между тем, сообщил:

— Я вам звоню по очень важному делу, важному для вас. — Мужчина тяжело дышал, как будто минуту назад финишировал в марафонском беге, а еще он был напуган, это я ощутила сразу, потому что страх с некоторых пор стал чувством, сопровождающим меня постоянно.

— Кто вы? — спросила я, стараясь говорить спокойно.

— Я… в общем, я знакомый Владимира Павловича.

— Какого Владимира Павловича? — позволила я себе удивление, мужчина не сдержался и рявкнул:

— Да не валяйте вы дурака. Он меня нанял следить за вами.

— Вот оно что. Поздравляю, вы имеете дело с очень достойным человеком.

— Бросьте ваши шуточки, я знаю, что его укокошили. Не в моих привычках лезть в чужие дела, но… Короче, у меня есть кое-какие фотографии, я собирался продать их Владимиру Павловичу, но они ему теперь не нужны, а фотографии интересные. Если они окажутся в милиции… думаю, вряд ли вы этого захотите. Мне нужны деньги, я продам вам эти фотографии вместе с негативами. Стоить будет десять штук.

— Вы с ума сошли, — усмехнулась я.

— Ничего подобного. Я им цену знаю. Фотографии интересные, сами убедитесь. Я знаю, на что вы способны, и на всякий случай подстраховался, так что башку мне проломить не спешите, ничего вы от этого не выгадаете. — Он вдруг совершенно отчетливо простонал, словно от острой боли, и заговорил торопливо:

— Короче, через час жду вас в своей студии. Конюшенная, три, квартира 2а. Все поняли? И чтоб деньги привезли сразу, не то… — Он бросил трубку, а я еще некоторое время бессмысленно таращилась в окно.

Ну вот, первая ласточка, то есть первый шантажист. Я криво усмехнулась, барабаня пальцами по оконному стеклу. Что там могут быть за фотографии? В любом случае, стоит взглянуть. А если это блеф чистой воды? Одно смущало: страх, звучавший в его голосе. Парень смертельно боится. Не меня же, в конце концов, хоть и намекнул весьма прозрачно, что я на многое способна. Тогда кого? Убийцу, разумеется. Возможно удасться что-нибудь из него вытянуть, с другой стороны, соглашаясь платить, я подписываю себе приговор. Шантажисты весьма прилипчивые твари, заплатив один раз, от них уже не отделаешься. Знать бы, что этот тип успел накопать…

В любом случае, ехать одна среди ночи в какую-то студию я не собиралась. А что, если позвонить в милицию? Между прочим, самый разумный выход. Они возьмутся за этого типа и… Что? На фотографии необходимо взглянуть, иначе звонок в милицию может обернуться для меня серьезными неприятностями… Как будто появление шантажиста не есть серьезная неприятность.

Так ничего и не решив, я позвонила Сергею. Должно быть он успел привыкнуть к ночным звонкам, потому что не спросил испуганно «Что случилось?», а заявил:

— Я люблю тебя, дорогая. — Как будто именно за тем, чтобы это услышать, я и звонила.

— Я тебя тоже, — ответила я. — Кажется, у нас очередная проблема.

— Что еще? — Он вполне отчетливо зевнул и это разозлило меня.

— Шантажист. — Я рассказала об убийстве Владимира Павловича и телефонном звонке, Сергей выслушал меня, а потом некоторое время молчал.

— Как думаешь, — спросил, когда я уже собиралась напомнить о своем существовании громким покашливанием, — это серьезно?