Любовь от начала до конца

– Рома, я клянусь, я никому не рассказывала. Если только ты сам кому-то…

В её глазах заблестели слёзы, и лицо приняло выражение человека, которого несправедливо обидели.

– Я понимаю, что ты мне не веришь. Но я ни в чём не виновата.

Я посмотрел долгим изучающим взглядом на Нину. На её лице замерло страдальческое выражение отчаяния.

«Может, и не Нина… Тогда кто?».

Я подумал, что Лена могла сама это вычитать в моём послании к тебе. Ведь оно тоже, как и мои эсэмэски, было в свободном доступе. И теперь воспользовалась этим, зная, что мы с Ниной иногда по-дружески делимся своими секретами. Нет, этого не может быть.

Я отбросил эту мысль, но на душе потяжелело.

– Хорошо. Иди. Верю, – сухо сказал я Нине, всё ещё не определившись с выводами.

Кто говорит правду? Кто врёт?

Появилось пугающее чувство, будто меня засасывает в неведомую трясину. Ещё вчера я чувствовал себя во всём правым. А теперь везде виноват.

Я вышел из редакции. Захотелось пройтись, успокоиться.

И до этого голова наполнялась только чёрными мыслями, а тут мысли стали ещё чернее.

«Уехать бы куда-нибудь, – с тоской подумал я, чувствуя себя так, будто вокруг меня расставляют невидимые капканы. – И не видеть ни Лены, ни Нины. Вообще никого».

Даже с тобой в это время говорить не хотелось.

Настроение на весь день было испорчено. Мне подумалось, что если бы Лена сейчас предложила развестись, то я бы сразу согласился.

Вечером после работы я сразу же заперся у себя в кабинете. Спустя полчаса услышал, как Лена ткнулась ко мне. Опустилась и поднялась золотистая ручка и дёрнулась зажатая замком дверь. Сначала я хотел сделать вид, что сплю и ничего не слышу, но потом всё-таки вышел к ней в спальню. Лена попросила прикрыть дверь, потому что в прихожей возле зеркала крутилась дочь, и сказала:

– Я хочу извиниться за всё, что тебе наговорила за последнюю неделю.

– За что именно?

– Ну, за всё…

Лена подошла ко мне, обняла и сказала:

– Я тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю, – ответил я и тоже обнял её.

– Я поеду в редакцию. Я буду дежурить.

– Хорошо.

Я гладил Лену по спине, но ничего не чувствовал.

* * *

Утром я зашёл на кухню с готовым решением.

Лена стояла возле плиты и возилась с кастрюлями. События последних дней подействовали на неё не лучшим образом. Лена выглядела растерянной. Вспомнив, как она все эти дни испытывала меня на прочность, мной на мгновение овладело торжество, но я тут же его подавил, уловив в глазах Лены безысходность. Хотел сразу же сказать о своём намерении, но испуг, застывший на лице Лены, и тёмные круги под глазами остановили меня.

Захотелось её ободрить.

Мы поздоровались, обменялись несколькими незначительными фразами, а когда Лена пошла к холодильнику, я встал у неё на пути и попытался обнять. Лена упёрлась в меня руками, но не очень решительно.

– Не надо. Будем друзьями.

– Я тебя люблю, – сказал я.

– Ты любишь другую женщину…

Я промолчал. Это тоже было правдой.

– Я… тебя… люблю, – мягко, твёрдо, с расстановкой повторил я.

– Так не бывает, – возразила Лена.

Я хотел сказать, что бывает, вот видишь… Но только вздохнул.

Повисла напряжённая пауза.

Эта двусмысленная ситуация в семье измучила меня. Всё, что раньше было понятно, объяснимо и предсказуемо превратилось в сплошной знак вопроса. На меня давило угнетённое состояние Лены, давила собственная растерянность и чувство вины, которое поневоле возникало при виде страдальческого выражения лица Лены. А тут ещё Нина…

Это мешало мне думать о тебе. Мешало любить тебя. Мешало радоваться.

А радоваться очень хотелось.

Наверное, в этом не следовало бы признаваться, но я чувствовал, как последнее время во мне растёт ожесточение против всего, что разделяет меня с тобой. Растёт ожесточение против Лены.

Мысли который день бегали по кругу, всё больше соскальзывая во внутренние диалоги, где я, кажется, уже не столько пытался что-то объяснить Лене, сколько оправдаться.

А в чём мне оправдываться?

Вчера я понял, что если дальше так дело пойдёт, то я Лену просто возненавижу. Нет, так продолжаться не может.

Мы постояли немного, Лена села на диван.

– Я хочу поехать в Киев, – произнёс я.

– Зачем?

– Я хочу побыть один.

– Хочешь быть ближе к ней?

Лена сидела грустная.

«Ну, зачем, зачем ты забралась в мой компьютер!» – хотелось воскликнуть.

Но сказал другое:

– Я люблю тебя.

Сел рядом, прижал её голову к себе и поцеловал.

Лена не сопротивлялась.

Мне было трудно смотреть на покрасневшие заплаканные глаза Лены, но ничего изменить я уже не мог.

– Ты вернёшься? – спросила она упавшим голосом, глядя куда-то перед собой.

– Вернусь, – ответил я и отвёл взгляд.

Через два дня пришёл заказанный катетер. Я положил вместе с ним в посылку плейер с песнями, брелок с изображением Ромео и Джульетты, который когда-то привёз из Вероны, и всё это отправил в Запорожье.

В тот же день я уехал в Киев.

Часть четвёртая Мой Киев

Глава первая Несёт меня течение

1.

Я люблю другие города. Только в другом городе можно почувствовать себя свободным от тех социальных ролей, которые уже намертво прикипели к тебе в родном городе. Здесь ты можешь быть просто Ромой Мищенко, а не журналистом, руководителем, подчинённым, мужем, отцом. Здесь ты не встретишь никого из своих знакомых, и никто тебе прямо или косвенно не напомнит, какую роль ты сейчас играешь в пьесе под названием «Жизнь». Чувствуешь себя самим собой. Дышится легко. Хочется улыбаться. Хочется мечтать. Здесь думаешь и принимаешь решения ты, а не твоя социальная роль.

Конец ознакомительного фрагмента.