Любовь пахнет понедельником

Она никогда не сможет забыть то, как с горящими глазами выбежала из главного корпуса, держа зачетку перед собой, чтобы показать Илье, стоящему на улице, три заветные буквы «отл». Его сессия уже закончилась, поэтому он смог вернуться в их родной город.

– Кто бы сомневался, – хмыкнул он. – Ты спишь с книжками, если вообще спишь.

Стоял жаркий июньский день, но Еве стало холодно, от его ледяного тона, когда он продолжил:

– Мне кажется, тебе учеба дороже нас, я не хочу быть третьим лишним. Нам нужно расстаться.

Он молча развернуться, чтобы уйти навсегда, даже не обернувшись, и чтобы больше никогда не отвечать на ее сообщения. Пока Ева стояла в оцепенении, не в силах бежать за ним, унижаясь и прося не оставлять ее одну, или просто заплакать, на кухне квартиры его родителей уже сидела другая и пила чай из кружки с маками, которую всегда давали Еве.

Ева строила грандиозные планы и воздушные замки, хотела наверстать за эти месяцы все упущенное из-за учебы, но он все уже давно решил, и не в ее пользу. «Официальной» причиной, чтобы прекратить многолетние отношения, начавшиеся с сидения за одной партой, оказались «сложный» характер Евы и другая девушка. На самом же деле, было бы глупо ожидать, что студентка медицинского, хоть и первокурсница, сможет уделять чему-то так же много времени, как и учебе. Проживание в разных городах и его неумение ждать лишь подлило масла в огонь. Так или иначе, показывала свои эмоции Ева ровно до начала практики в больнице, а дальше… к счастью, что было дальше, она смутно помнила.

Пока еще дни не начали сливаться в голове Евы в одно сплошное цветное месиво из образов, схем, цифр и терминов. Она сейчас даже смогла бы вспомнить, что и в какой день произошло, и что она ела на завтрак (ничего). Выдачу учебников, как и в том году, поставили на середину сентября. Без них приходилось очень трудно, особенно в моментах подготовки к биохимии. Ева уже чувствовала, как этот предмет становится у нее «любимым». Ей всегда нравилась химия, поэтому ситуация, произошедшая в прошлую пятницу, вызывала диссонанс.

– Так, я тебя больше не оставлю наедине с ним, – заявила Лиза, выслушав рассказ лучшей подруги о произошедшем. – Как знала, не стоило мне тогда уходить.

– Не вини себя, я же знала, что ты торопилась. Я понятия не имею, что делать, игнорированием всего произошедшего эту проблему, кажется, не решить.

Девушки сидели в небольшом уютном кафе, которое открылось в прошлом году не далеко от мед городка. Они выбрали столик около окна, на подоконнике и на других поверхностях, куда только можно поставить горшочки с цветами, были растения. Здесь подавали самый лучший облепиховый чай и самые вкусные сэндвичи на круассанах во всем городе. Еще именно здесь работал «самый очаровательный в мире бариста», как называла его Лиза. Кофе никогда не интересовал Еву, возможно поэтому ей было не важно, кто будет его варить, однако Лиза не теряла надежду начать общаться с бариста и постоянно заявляла, что еще немного, и все будет. К тому же, сюда было удобно забегать после пар.

На этот раз все прошло куда лучше, если отсиживаться, избегая зрительного контакта с преподавателем, (в эти минуты Ева жалела, что не смогла избежать в клубе полового), а потом убегать, как можно быстрее, можно считать хорошим вариантом. Илья Александрович понял, что тот разговор поставил Еву в еще более неловкое и уязвимое положение, это ему даже нравилось, но тактику сменить все же пришлось. Он решил, что на парах станет очень чуток по отношению к ней, будет делать вид, что он действительно заинтересован в ее обучении. Он хотел всеми силами расположить ее к себе и втереться к ней в доверие. Илья Александрович испытывал удовольствие от того, что мог находиться в паре сантиметров от Евы и смущать этим ее, но он безумно хотел чего-то большего и не умел ждать. Он привык, что все всегда доставалось ему, словно по щелчку пальцев. Практически все, но он всеми силами пытался это исправить. Он даже пытался не отпускать всякие двусмысленности в ее адрес, но это было частью стиля его общения, которую он ни для кого не стал бы менять. Если у него было бы хоть немного эмпатии, то он смог бы понять, что единственное, что хотела эта девушка, чтобы ее оставили в покое.

– И до конца семестра еще долго, а он так и вьется вокруг тебя, – Лиза отпила свой ореховый мокко на альтернативном (на этот раз фундучном) молоке. Еве уже начинало казаться, что из ниоткуда взявшаяся непереносимость лактозы всего лишь предлог, чтобы каждый раз подольше болтать с тем бариста, выясняя на каком молоке лучше взять кофе. – Слушай, а мы не можем поменять препода? Коллективная жалоба, все такое.

– С ума сошла? Дадут нам вместо него эту Стерлингову, я уж лучше потерплю его намеки, чем вся группа будет выслушивать, что нам не место в медицине.

– А если не дадут? Я ради тебя готова учиться даже у нее, а то твоя менталочка уже в шаге от того, чтобы свернуться в альфа-спираль, – довольная своей шуткой, Лиза начала улыбаться в ожидании, что Ева засмеется, но этого не произошло.

– Не напоминай, – Ева вспомнила, как парой часов ранее стояла у доски, рисуя эту чертову структуру с 3,6 аминокислотными остатками в каждом витке, спиной чувствуя взгляд своего преподавателя, она была готова поклясться, что мысленно он ее раздевал. Она вспомнила, как он подошел к ней со спины и взял за руку, в которой был зажат кусочек мела, чтобы подправить рисунок, управляя ее рукой. Ева вздрогнула.

– Ой, прости, я не хотела, вырвалось.

– К тому же, ты вообще видела, как на него смотрит Катя? – Катя Лощилина была их старостой, – Просьба о смене препода пойдет прямиком через нее, и на ней же завернется. Знала бы она… она бы мне глаза бы точно выцарапала.

Кофейня наполнилась смехом девушек. Даже не смотря на безвыходность ситуации, они находили, чему можно порадоваться. Ева знала, что у нее всегда будет поддержка Лизы, даже если окажется не права, и ей стало тепло не только от чая.

Когда Ева добралась в среду до библиотеки, там уже были почти все ее одногруппники, а Лиза заняла ей место в очереди на выдачу учебников. Но Ева сначала отыскала старосту группы, чтобы забрать у нее свои студенческий и зачетку с проставленными в деканате печатями. Катя одарила Еву холодным презрительным взглядом. Слова были излишни, староста не попала в число любимчиков преподавателя по биохимии, поэтому Ева попала в немилость к ней.

– Хозяин дал Добби носок, теперь Добби свободен! – Ева помахала двумя неотъемлемыми атрибутами студенческой жизни перед носом у Лизы, – Мне начинает казаться, что ей нравится держать нас в заложниках.

– Еще бы, хоть какие-то плюсы терпеть нас, – улыбнулась Лиза.

Учебников в этот раз было немного, но каждым из них можно было убить. Чего только стоил один учебник по биохимии. Ева не понимала, зачем ей отдельный учебник с лекциями по физиологии, когда она и так все их собиралась посещать. Еще ей выдали три методички по физре. Действительно, сначала физкультура, а только потом экзаменационные дисциплины. Чтобы не толпиться в холе библиотеки, потому что народ туда все прибывал и прибывал, Ева решила, что рассмотрит все учебники дома. По пути она осознала всю тяжесть гранита науки медицинского.

С учебниками ход времени ускорился в разы. Они работали, как машина времени, которая может отправить тебя только в будущее. Так еще работал и сон, но Ева предпочитала учебники. Первая контрольная, как ни странно, по биохимии, неумолимо приближалась. Колки по анатомии и гистологии тоже были не за горами, так что приходилось собирать знания по этим предметам в три примерно равные кучки.

Радовало одно, на крайнем занятии перед колком Илья Александрович предупредил, что его не будет. Эта информация прибавила Еве сил и мотивации учиться, может все сложится так, что и все последующие колки будет принимать кто-то другой, и автомат по биохимии, который она уже мысленно похоронила, все-таки выйдет. В день Х, просидев на кафедре три часа, уставшая и заплаканная Ева вышла из корпуса со своей выстраданной троечкой с плюсом. Она проклинала пролин, триперптиды и странные системы оценивания, пока рассказывала маме по телефону, как все прошло. Ее мама всегда умела успокаивать.