Любовь по завещанию

Леди Арден права. Он не хочет снова потерять Джейн.

— Хорошо, — наконец сказал Монфор. — Я дам тебе одну ночь.

Закинув руки ему на шею, Джейн поцеловала его в щеку, ее глаза сияли, как звезды. Он смотрел на нее и возвращался мыслями к тому времени, когда она всегда смотрела на него так. «Мой принц» — так она назвала его, когда он вызволил ее из грязных трущоб.

Но никогда прежде она так горячо не обнимала его. Он ведь тщательно держал дистанцию. И не желал, чтобы его обвиняли в нарушении приличий, когда дело касалось его подопечных. Впервые Монфор оставил осторожность. Он обнял Джейн и притянул ближе.

И до него дошло, что Роксдейл — счастливчик, если завоевал безграничную преданность этой юной женщины. Теперь Роксдейл ее принц, так и должно быть.

Но если ее принц не будет бороться за нее, он не заслуживает такой женщины. Если же он вступит в борьбу, то можно пересмотреть свои возражения… Ради семьи, конечно. Лейзенби — богатый и желанный приз, независимо от того, кто его хозяин.

Как бы то ни было, Монфор радовался мгновению, когда рядом снова оказалась его маленькая девочка. И не собирался разрушать это хрупкое воссоединение.

Поддавшись порыву, он поцеловал Джейн в макушку и пробормотал:

— Все кончится хорошо, малышка. Вот увидишь.

Глава 26

В день бала у Джейн так дрожали руки, что она даже и не пыталась провести пуховкой по носу.

— Дай я это сделаю. — Взяв пудреницу, Розамунд немного припудрила кузину. Потом отошла в сторону посмотреть. — Ты так прелестно порозовела, что румяна не понадобятся. Может быть, только чуть подкрасить губы. Вот так. Красота. Посмотри.

Джейн повернулась посмотреть в зеркало. Волосы, уложенные замысловатыми завитками, казались темнее, остался лишь намек на рыжину. Глаза яркие, на щеках румянец. Губы нежные, пухлые, красные.

— Можно подавать платье, миледи? — Голос Уилсон вибрировал от возмущения. Не обращая внимания на неудовольствие горничной, Джейн кивнула.

— Это будет забавно! — Сесили буквально подпрыгивала, не заботясь о своем муслиновом платье.

Она тоже нарядилась для бала, что должно было насторожить Джейн, поскольку Сесили не полагалось там присутствовать. Но в этот вечер Джейн была занята только Константином.

Уилсон принесла платье — темно-красный вихрь шелка с низким декольте. Джейн никогда в жизни не носила таких смелых нарядов, но платье подходило ее сегодняшнему настроению. Цвет наводил ее на мысли об огне, о страсти, о том, как Константин заставлял кипеть ее кровь.

Уилсон накинула платье на голову Джейн, и оно зашелестело вокруг нее. Она задержала дыхание, пока горничная застегивала ряд пуговок на спине.

Когда Уилсон закончила, Джейн повернулась посмотреть в большое зеркало. После недель, проведенных в унылых черных нарядах, от яркого цвета у нее парила душа.

— Ох, Джейн, ты богиня! — просияла Розамунд. — Никогда тебя такой не видела.

— Это твой цвет. Ведь я тебе говорила! — Захлопав в ладоши, Сесили начала рыться в шкатулке с драгоценностями Джейн. — Жду не дождусь, когда увижу лицо Монфора!

— А я жду не дождусь, когда увижу лицо Роксдейла, — пробормотала Розамунд. — Думаешь, он будет сегодня обедать с нами?

Сердце Джейн птицей трепыхалось в груди.

— Будем надеяться. Я хочу, чтобы он был там, когда я сделаю заявление.

— Заявление? — вскинула голову Сесили. — Какое заявление? — Она снова принялась рыться в шкатулке. — А, вот! — Она осторожно подняла тяжелое ожерелье, ярко искрившееся в свете свечей.

— Я не могу тебе сказать. Это сюрприз.

— Это ты плохо придумала. Я-то его не услышу, потому что меня на обеде не будет. — Сесили похлопывала пальцем по губам. — Если только одолжить у Диккона ливрею и притвориться лакеем.

Розамунд пожала плечами:

— Ты говоришь так, будто уже это делала. Нет, — она подняла руку, — не рассказывай мне подробности, я не желаю этого знать. — Покачав головой, Розамунд добавила: — Слава Богу, на следующей неделе приезжает Тибби и будет нашей компаньонкой. Я с радостью передам ей эту обязанность.

— Ты — моя компаньонка? — нахмурилась Сесили. — А я думала, что это я за тобой присматриваю.

— С чего бы это? Кому в голову придет, что ты годишься на роль дуэньи, Сесили?

Джейн улыбнулась, позволив себе отвлечься от добродушных пререканий кузин. С приближением обеда ее нервозность нарастала.

Глубокий вдох. Еще. Нужно успокоиться. Если в предстоящие часы она выкажет колебание или испуг, весь ее замысел сорвется.

Она нужна Константину, чтобы восстановить его положение в обществе. Это она и сделает сегодня вечером.

Секрет успеха любой экстравагантной выходки в свете — вести себя с откровенной беззаботностью и не думать о произведенном впечатлении. Уэструдеров мнение других не волновало никогда. Джейн научилась этому у Монфора и у своих кузин и кузенов.

Сегодня для серьезного поступка ей понадобится вся ее отвага и все самообладание, чтобы выдержать это бестрепетно. Ради Константина она молилась о своем успехе.

Первыми гостями, которых Константин встретил, приехав в Монфор-Хаус, были леди Арден и лорд Девер.

Он поклонился и машинально пробормотал приветствие. Сердце у него колотилось, внутри все свело. Константин даже не знал, зачем он здесь. Возможно, из-за странного чувства обязанности Монфору? Но уж определенно не для того, чтобы увидеть Джейн.

— Константин! — Взяв его под локоть и отведя в сторону, леди Арден тихо сказала: — Уверена, твое присутствие здесь означает, что ты придумал что-то получше, чем предстать обманщиком.

— Я бы не сказал, — пробормотал он, оглядываясь. — Монфор гарантировал мне освобождение. Любезно с его стороны, правда?

Константин взглянул на леди Арден. Тревога и досада отразились в ее темных глазах. Ему было жаль, что она оказалась втянутой в это болото.

— Все будет очень цивилизованно, — уже мягче сказал он. — Вам не нужно тревожиться. Я буду держаться достойно.

Константин надеялся, что долго делать это ему не придется.

Если бы его брат не отвертелся от этого бала, у него был бы союзник, но Джордж питал отвращение к светским развлечениям. К тому же в это время Джорджа не ожидали увидеть в Лондоне. Константин подозревал, что младший брат приехал только для того, чтобы удержать его от какого-нибудь опрометчивого поступка.