Любовь по завещанию

— И везёт же дурам, — протянула Ленка. — Что ни муж, то красавчик. Вы её первого видели? Он тоже где-то здесь, бабулек привозил.

– Замуж выйти не напасть, — ответила Вера. — Как бы замужем не пропасть. Вот я вышла замуж, и восемь лет уже живу. А эту мужики бросают, значит одних лишь прелестей и секса для супружеского счастья мало, ещё и мозги нужны.

Да, я должна войти. Но кто сказал, что прямо сейчас? Сначала успокоюсь. Схожу к тем, кому всегда нравлюсь, то есть — к мужикам. Они пусть и считают дурой, но любя, если конечно, не считать Захара. Поэтому прошла к черному входу. Именно там втихаря разливался алкоголь, на тёмной холодной веранде, в единственном месте, где им разрешили курить.

— Анютка! — крикнул Вова и пузо колыхнулось в такт его словам. — Куколка! Пошли скорее обниматься! Коньяк будешь? Пока вы за стол пустите можно с голоду и тоски сдохнуть.

Прижал меня к своему огромному животу, и к его чести, даже не попытался облапить. Вова мне всегда нравился, он конечно отнюдь не святой, но зато не строит из себя крутизну и мачо. Следом за этим мне плеснули коньяка в пластиковый стакан.

— Но мне нельзя пить! — попыталась отказаться я. — У меня знаешь, сколько дел ещё? Нет.

Вовка тяжело опустился на лавку, жестом заставил отодвинуться какого-то незнакомого парня и похлопал, приглашая сесть рядом, я послушно села.

— Думаешь, я не знаю этот гадюшник? Детки повырастали, Анька, повырастали. Вот если бы ты пришла к ним побитой собакой, нищей разведенкой, желательно ещё пострашневшей, они бы тебя любили. Жалели. А богатую красивую и при мужике они любить не хотят. Самолюбие не позволяет. Так что пей давай, береги нервы.

Я вдруг подумала — в чем-то он прав, толстый и богатый Вовка. Нервы мне сегодня ещё потреплют. Я понюхала коньяк — гадость. Вообще не люблю его, гадкий, горький и вонючий. Но Бакарди мне здесь никто не подаст, поэтому я зажмурилась и махом опрокинула в себя содержимое стаканчика. Горло обожгло, на глазах выступили слезы.

— Наш человек! — пробасил подошедший Серёжка и сунул мне в руку зажженую сигарету.

Это конечно уже ни в какие рамки, но я с удовольствием затянулась, а вот пустой стаканчик отставила в сторону — если напьюсь, только дам дополнительный повод позлословить.

— А где твой муженек? — вдруг вспомнил про Захара Вовка.

— Муж объелся груш, — задумчиво произнесла я.

Нужно идти обратно в бабье царство. В это время дверь, что вела домой скрипнула, приоткрываясь, являя моего благоверного собственной персоной.

— Мужа нового ищешь? — не то, чтобы любезно спросил он. — Гостей я должен развлекать?

Вовка что-то забубнил, предлагая Захару тоже коньяка выпить, я не стала слушать, пошла. На кухню вошла молча, и женщины все тоже притихли меня разглядывая. Так обидно вдруг стало — хоть реви. Но реветь, разумеется, я не стала. Не дождутся.

— Приборы все на месте? — отрывисто спросила я. — Горячее разогрето? Алкоголь на столах?

— Нет ещё.

— Так чего стоим? Дед был общий.

— А миллионы почему-то только ваши, — протянула Верка.

— Мир несправедлив, — пожала плечами я. — Тебе стоило с этим смириться после появления третьей складки на животе.

Кто-то фыркнул, Верка побледнела от злости, я достала из холодильника несколько бутылок и пошла с ними в столовую. Будет потом говорить, что я неблагодарная. Что она мне помогла с этим ужином, чтоб его, а я… С другой стороны, не плевать ли? Верка такой человек, что в любом случае что-нибудь, да скажет.

Толпа гостей с гомоном потекла в столовую. Завизжали ножками по полу стулья, зазвенели вилки. Наверное, еда была вкусной — мне есть было некогда. Ресторан привёз еду, но не официантов. Девочкой на побегушках была я, Верка из принципа больше ничего не сделала. Моя мама сказала, чего она там не видела, и не поехала вовсе. Когда все уже основательно выпили приехала мама Захара. Вот она помогала мне молча. Вместе мы сновали то с пустой посудой, то с тяжёлыми подносами, которые иногда, тоже молча, отбирал и нёс Захар. Гости говорили о дедушке. Вспоминали, каким он был щедрым. Добрым. Как любил всех своих многочисленных внуков.

— Что мы все о грустном и о грустном? — вдруг громко спросила Вера. — У нас радость! Стрела амура поразила Аверина и Стрельцову и они поспешно узаконили свои отношения. Я бы поискала приметы внезапной беременности, но мы то знаем, что причина в ином…

— В неземной любви! — гаркнул Вова. Встал, покачиваясь, и ожидаемо выдал. — Горько!

Всё они знали, какими были наши отношения с Захаром на протяжении многих лет, и теперь смотрели с любопытством, оживился даже дядя Вася, не помнящий моего имени. И замолчали все.

— Хватит. Устраивать. Шоу. — раздельно произнёс Захар.

Наверное я бы попыталась вывернуться. Пошутила бы неловко. А Захар просто не стал заморачиваться, однако… сработало. Верка заткнулась. Салаты и горячее привезли из ресторана, а закуски и бутерброды мы готовили сами чуть не три дня, а теперь все просто слетало со столов. Чистые крахмальные скатерти испачкались. Мне вообще стало неожиданно грустно. Я собрала очередную порцию ненужной уже посуды в огромную стопку и пошла на кухню. Возвращаться не хотелось, поэтому я занялась расставлением тарелок в древней дедовой посудомойке. Запустила её, все, что не влезло принялась неторопливо мыть руками. Всё равно этим придётся заняться, а возвращаться за стол и сидеть рядом с мрачным Захаром не хотелось.

Вот сейчас за мерной и спокойной работой накатили слезы. Я позволила скатиться двум слезинкам, а затем велела себе успокоиться. Не хватало ещё показаться зареванной. И я заскучала по дедушке, он единственный, кто умел склеивать это сборище разномастных людей в подобие семьи. И домой захотелось. Не в свою однушку возле леса. В квартиру деда. Чтобы Мальвина сладко дремала вытянувшись на подушке, и бдительно приоткрывала один глаз, если я слишком громко шелещу страницами. Чтобы Захар напевая принимал душ, и фальшивил просто ужасно. И я знала бы, что сейчас он придёт ко мне, и потрется лицом о мой голый живот, демонстрируя гладкость своих щёк.

Но… эти но меня достали, но жить без них не получалось. Куда не сунься — кругом но. Позади раздались шаги, я напряглась, ожидая либо язвительных реплик, либо завистливых взглядов.

— Устала? — спросил Ромка.

Я расслабилась и выдохнула.

— Очень.

Он отодвинул меня в сторону и принялся мыть огромное стеклянное блюдо. Я вытерла руки, взяла яблоко и уселась рядом. Хорошо, хотя могло быть и лучше.

— Разведетесь?

— Это подразумевалось изначально.

— Ты зачем ёжика включила?

Я насупилась. Ну, как объяснить это взрослому мужику? Скажет, что страдаю херней, даже деликатный Ромочка так решит. А все дело в той, первой поездке на дачу. Не из-за клоуна, нет, я с мужиками работаю, и не такое видела. Когда тот дядька зашёл, он кстати сидит за столом и мясо наворачивает, хотя его не звали, я поймала на себе взгляд Захара. Он сразу его отвёл. И я вдруг поняла… То, что у нас получилось, тот маленький идеальный мирок внутри квартиры, он — искусственный. На людях Захар от меня дистанцируется. Стыдится? Не знаю. И сегодня я нашла тому явственное подтверждение. Обиделась ли я? Нет. Просто решила, что рвать нужно скорее, пока, чего доброго, не влюбилась.