Любовь приходит в черном

Секс с ним был лучше.

Или не был, а так казалось из-за опьянения любовью? Говорят, когда принимаешь наркотики, чувствительность обостряется, и любой секс кажется головокружительным. Дело не в партнере, а в измененном сознании.

Марина заворочалась на сиденье, пытаясь устроиться поудобнее, и чуть не упала.

— Не буянь, — рассмеялся Ян, — почти приехали.

Он сбавил скорость, автомобиль несколько раз свернул — Ян заехал во двор, потом остановился. Марина позавидовала его опыту: сама она парковалась долго, нудно, и ладони от стыда потели. У Яна же это получилось моментально.

— Идем?

— Я сплю, — пробормотала она.

Встать не было сил. В конце концов, почему бы не поспать в машине?

— Ключи где…

Голос она слышала, но ответить уже не могла. И глаза открыть не могла.

— Ага, нашел. Ну-с, спящая красавица, будить тебя поцелуем негуманно, будем транспортировать это прекрасное тело в теплую постель.

Теплые руки коснулись ее — и Марина заснула окончательно.

* * *

Ей снился лишенный страха и боли мир, прекрасные люди с одухотворенными лицами, сосредоточенные на познании и искусстве, живущие вечно. Подсознание услужливо рисовало башни из стекла, гармонично вписанные в девственные пейзажи; разноцветные жучки флаеров в чистом небе; невесомые, проложенные в воздухе ленты дорог, по которым бесшумно скользили автомобили…

Марина оказалась в городе, полном света и тепла. Здесь было очень зелено, по стеклянным стенам взбирался дикий виноград. Она двинулась по улице, больше похожей на газон, на перезвон струй, и вскоре вышла к небольшому фонтану, у которого резвились пятеро детей — две девочки и мальчишки.

— О, вы, наверное, новенькая! — обрадовалась воспитательница или няня, затянутая в белый комбинезон женщина с молодым лицом, седыми волосами и глазами вечного существа. — Вас удивляют детки в Эдеме? Их немного, и они — наша радость. А я буду вас сопровождать, я покажу вам наш мир…

Женщина взяла ее за руку, заглянула в глаза и ласково улыбнулась.

Марина проснулась. На улице все еще было темно. Ян не задернул шторы, и в окно светил фонарь, сердце бешено колотилось — до прикосновения седой незнакомки сон был благостным, но дружеский жест вечного существа заставил Марину пробудиться. Почему-то она не сомневалась, что видела настоящий Эдем, точнее, мир из воспоминаний Артура. Этот сон — его подарок.

Сказка Реальность, куда никогда не попасть обычному человеку. Здесь, в мире, обреченном на страдания, зарождается новый день. Возможно, последний день ее жизни.

Миллиарды людей пробуждаются, собираясь на работу. Машут ручонками дети, не желающие идти в сад, сонно зевают школьники и студенты…

Стоп. Нет! Сегодня же воскресенье — день, когда можно побыть счастливым, понежиться в постели.

Да, создатели лишили людей бессмертия, и вся жизнь уподобилась гонке со смертью. Но так ли несчастны люди? Подарит ли бессмертие радость? Ведь счастье будет лишь там, где возможна потеря, мы дорожим лишь тем, что можем потерять, и когда останавливаемся, презрев вечную гонку, и поворачиваем лицо к небу, начинаем жадно хватать воздух, не в силах надышаться.

Мы ценим искренность, дорожим мгновением, гоняемся за птицей счастья. Именно страх опоздать делает нас живыми.

Можно ли назвать живыми эстонок и Главного?

Артур постоянно ходит по лезвию. Наверное, только благодаря этому он и не утрачивает сходство с человеком.

А я… Чего хочу я? Такого… Чтобы сказать: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно».

Рядом посапывал Ян. Марина повернулась на левый бок, лицом к нему. Как настоящий джентльмен, Ян спал под отдельным одеялом, точнее, за неимением такового, под покрывалом. Голова его покоилась на сгибе локтя, и лицо во сне оставалось подвижным, беспокойным: Ян хмурился, между бровей залегла тонкая складка, ноздри раздувались, будто его обуревала злость, а губы были сжаты в ниточку.

А ведь завтра может не быть. И Яна, и ее, и Артура… Так тоскливо, холодно стало от этой мысли, что Марина аккуратно придвинулась ближе, коснулась кончиками пальцев его щеки — лицо тут же разгладилось, стало настолько доверчивым и беззащитным, что Марине захотелось поцеловать Яна. Она приподнялась на локте, наклонилась и коснулась губами уголка губ. Ян распахнул глаза — резко, как будто и не спал, но не шевелился, только смотрел.

Она почувствовала прилив желания: не столько секса, сколько обычных объятий. Марина скользнула к Яну под покрывало и обняла его.

И все-таки Ян был не совсем джентльменом — он спал полностью голым. Марина же — в майке и трусиках, и не помнила, раздевалась она сама или же ее раздел Ян. Отступать было поздно, да и нелепо после всего, что между ними произошло раньше. Марина приникла к Яну всем телом, спрятав лицо у него на груди. Ян тепло пах сном, тем особым сладковатым запахом, еле-еле заметным, которым пахнут только крепко спавшие люди всего несколько минут после пробуждения. Он обнял Марину — подчеркнуто нежно, ни к чему не обязывая, но скрыть возбуждение не смог бы при всем желании. Марина закинула ногу поперек его живота.

Еще не поздно было отступить, спрятаться под другое одеяло и заснуть.

Но от дневных сомнений не осталось и следа, Марина твердо знала, с кем хочет быть, и понимала, что соскучилась по Яну — с ним, и только с ним было настоящее, не навязанное почти магической харизмой, как с Артуром, не вымученное, как с другими любовниками, а свое, природное.

И отказываться от этого в последнюю ночь жизни Марина не собиралась.

Ян все еще не проявлял инициативы, хотя дыхание его стало чаще, и это раздразнило Марину: она провела рукой от его груди ниже, к жестким волосам, и крепко обхватила член — он не помещался в руку — скользнула кольцом пальцев вверх и вниз. Ян застонал. Марину охватил азарт. Снова легко коснувшись губами его губ, она нырнула под покрывало с головой. Стало совсем темно, и в этой темноте особенно четко Марина слышала возбужденное дыхание Яна, да и собственное, хрипловатое.

Она высунула кончик языка и пощекотала им обнажившуюся головку, одновременно продолжая двигать рукой. Ян снова застонал, подался бедрами навстречу, но Марина отстранилась. Не переставая ласкать его, сдвинулась еще ниже и принялась посасывать яички — жадно, как леденец.

— Подожди, — прошептал он, — я так кончу.

Почему-то от его слов она возбудилась еще сильнее — низ живота аж заныл. Марина облизала сначала только головку, но потом, ритмично дыша, взяла в рот его член глубоко. Ян ухватил ее пятерней за волосы и вошел до упора, заставив Марину закашляться. Наконец-то застенчивость слетела с него, он двигался сильно, вольно, и Марина извивалась, кашляла, но принимала его. Он кончил со стоном, она проглотила и откатилась в сторону.

— Ты… ты самая лучшая, Марина, ты самая лучшая!

Они поменялись ролями — теперь Ян ласкал ее, его губы скользили по ее напрягшимся соскам, по животу, не минуя ямку пупка. Повел языком ниже.

— Сильнее! — простонала она. — Пожалуйста, сильнее!

Ян откликнулся на призыв.

Марина металась, будто в жару. Ничего человеческого не осталось в ее движениях, мозг отключился, все сомнения испарились, стыд улетучился: только удовольствие, древнейшее, животное.

Она выгнулась навстречу его языку так сильно, что встала на мостик, касаясь кровати только макушкой и пятками. Ян гортанно вскрикнул, подхватил Марину — она ногами оплела его поясницу и закинула руки за шею, прижалась всем телом, потерлась — и поняла, что он снова хочет.