Любовь продается или пираты 25 века

— Оли, — терпеливо уговаривала я, — вечером или завтра утром сюда придет Род… Ты же помнишь Рода? (Девушка задрожала и побледнела.) Так вот. Я с ним живу, он мой мужчина. (Оли с безграничным ужасом уставилась на меня.) Да, девочка, я с ним живу. И поверь, он единственный, кто сможет защитить тебя и меня. Постарайся взять себя в руки. Я не смогу все время с тобой находиться. (Глаза девушки наполнились слезами, губа задрожала.) Поверь, тебе здесь ничего не угрожает. Это третий уровень, здесь тебя не тронут.

— А Р — р-ро… — запнулась Оли, — он не…

— Я уговорю оставить тебя мне, вот увидишь, — погладила ее по голове.

На самом деле я не была в этом твердо уверена. Если прилетит в хорошем настроении — отлично. А если в плохом — даже боюсь предположить, что нас ждет.

Я уговорила девушку тихонечко посидеть в маленькой спальне. А сама начала готовиться к встрече своего персонального монстра…

Каждый раз — как по тоненькому краю, балансируя над пропастью, как акробат из древних видеозаписей. «Не отдам ее, — твердо решила я. — Пусть все летит к черту. Я не смогу спасти всех, но одного человека я спасу, чего бы мне это ни стоило. Он разрешит… Он же любит меня?..» И я горько усмехнулась.

Какой образ мне примерить? Впереди экзамен. Решающий. Окончательный. Дорога ли я Роду настолько, чтобы уступить мне в чем-то? Смогу ли я заставить его поддаться мне?

Теперь я отвечаю не только за себя, но и еще за одного беспомощного человека. Тяжело вздохнула: вот этого я и боялась. Именно поэтому я ни с кем не сближалась, поэтому не позволяла проникнуть в сердце жалости и сочувствию. Теперь я слабее. У меня есть Оли…

* * *

Я долго и тщательно размышляла над образом. Соблазнительница, утонченная леди, школьница, кокетка? Все это было, все это ему очень нравилось, но все это не то…

В итоге я предстала в образе жены. Любящей, тоскующей, одетой в пушистый домашний халат, давно ждущей своего любимого из дальней поездки. Безумно скучающей и безумно влюбленной.

Приготовила ужин, в спальне запахло едой, ванилью и шоколадом. Ни капли косметики (на самом деле я еще никогда не проводила перед зеркалом столько времени, чтобы в итоге выглядеть так невинно), распущенные волосы, немного сонный томный вид.

Я сидела в кресле, обхватив себя руками, отвернувшись от входа. Сказать, что я нервничала, — ничего не сказать. Род, как обычно, стремительно влетел в нашу спальню, и я почувствовала кожей, что он зол. Очень зол. Я уже давно по шагам узнаю его настроение, а сейчас волны холодного бешенства расходились от него широкими кругами. Он все знает про Оли, кто-то уже сказал ему. Если бы можно было, я бы перенесла разговор на другое время, но у меня не было выбора… Я, как будто бы удивленно, обернулась и вскочила с кресла.

— Любимый, ты вернулся!

Мой голос был полон такой обезоруживающей нежности и безграничного обожания, что мысленно сама себе зааплодировала. Я ласково прижалась к мужчине, обхватила руками, подняла взгляд и попыталась вложить в него всю преданность, тоску, ожидание… Мое теплое душистое тело, чарующая женственность и покорность обняли застывшую камнем фигуру Рода — и тот дрогнул. Я на подсознательном уровне почувствовала, как расслабляются его плечи, раскручивается сжатая пружина его гнева. Руки медленно потянулись к вырезу халата, забрались внутрь, и я страстно выгнулась, запрокинув голову и подставляя грудь его поцелуям.

— Лия, — прохрипел Род, — я так скучал по тебе… Что ты со мной делаешь, девочка моя?..

— Я тоже ужасно скучала, Род, — всхлипнула я, зарываясь пальцами в его волосы и притягивая голову ближе. — Тебя так долго не было…

Я сдала экзамен! Я победила! Внутри меня разливалось ликование: я смогла обезоружить этого страшного непредсказуемого маньяка. Уже обнаженной лежа в кровати и расслабленно гладя его по жесткому угловатому лицу, прошептала:

— Ты, наверное, накажешь меня… (Прижалась к нему крепче.) Я, вероятнее всего, совершила глупость… (Род немного напрягся.) Ты уезжаешь надолго, мне скучно… И я завела себе маленькую подружку. Вроде домашнего питомца. (Мои пальчики ласково прошлись по груди к ногам и остановились на уровне бедер.) Ты же знаешь, я немного сентиментальна и жалостлива… (К пальцам присоединились губы.) Ты разрешишь мне оставить девочку?..

Мой язык прошелся по стволу напряженного члена, и я подняла лукавые озорные глаза на Рода. Он пристально смотрел на меня сверху вниз. Вот он — момент истины…

— Только пусть она не попадается мне на глаза, — тяжело проскрежетал Род и запустил пальцы в мои отросшие волосы. Я слушала его стоны, а в голове билась мысль: «Спасибо тебе. Спасибо».

* * *

Оли так же как я родилась и жила всю жизнь на Прим. Ее отец, Алан Портс, — большая шишка в правительстве: министр энергетики и первый советник по надзору за энергоресурсами. Сама девушка начала более — менее связно говорить спустя неделю. И то — заикаясь и запинаясь. Рода она боялась неистово — до дрожи, до обморока. Когда Род был в комнатах (в кабинете или со мной в спальне), она, закрывшись в своей маленькой комнатке, сидела тихо, как выключенный андроид. Я как-то зашла вечером после ужина и нашла ее в ванной, забившуюся в дальний угол душевой кабины.

Все свое свободное время я проводила с ней. Я шепотом убеждала ее в безопасности, в том, что рано или поздно мы улетим отсюда. Она кивала, но, кажется, верила мне не до конца.

Род как-то пару раз заходил в маленькую спальню в поисках меня, и Оли, завидев его, полностью отключалась, цепенела и скулила, как побитый щенок. Род брезгливо кривился, но пока не трогал девушку. Он оставил ее, как повод для шантажа и запугивания. Как постоянное напоминание мне о необходимости покорности и полной зависимости от него. Она была ему неинтересна, я — гораздо интереснее… Наша безумная игра в любовь его увлекала. Ему нравилось ломать сильную волю и характер, нравились власть и подчинение. Я же прогибалась, уступала, изворачивалась, но не ломалась.

Однажды он даже спросил:

— Лия, скажи правду, ты меня действительно любишь? — и, криво усмехнувшись, добавил: — Только честно и без притворства.

Я вполне серьезно задумалась над вопросом. Первым порывом было сказать «нет». А потом… Я решительно посмотрела Роду в глаза и твердо ответила:

— Да. Люблю, — и тут же с изумлением подумала, что правды в моих словах ровно столько же, сколько и лжи. Я уже сама себя не понимала.

— Любовь продается, правда, Лия? — ухмыльнулся Род. — Дело только в цене. Твоя цена — жизнь.

— Конечно, Род. Все продается, — согласилась я.

Мой умный, догадливый монстр…

* * *

Этот вечер стал переломным в моей жизни. После него начался отсчет конца. В этот вечер Род сказал, что хочет ребенка.

— Я старый одинокий волк, Лия. Но у меня, как и у всех, есть сердце…

Я мысленно застонала: «Ну что еще?» — и с ужасом услышала:

— Я хочу настоящую семью. Хочу ребенка, свое продолжение. И ты родишь мне его.

От шока я даже выдавить из себя ничего не могла, только хлопала ошарашенно глазами.

«Вот и все, Лия, — мелькнуло в голове, — шах и мат».

— Но здесь же нет оборудования… — проблеяла я беспомощно, приходя потихоньку в себя. — Нужен инкубатор, специалист, который возьмет биоматериал… Я не знаю, как это делается. Это сложно…

Такой напуганной, кажется, я еще не была ни разу в жизни.

— Ничего сложного, девочка моя, миллионы женщин на разных планетах до сих пор рожают по старинке, нося ребенка в животе, и без всякого инкубатора, — Род внимательно, как коршун, наблюдал за моим растерянным лицом. — Ничего с тобой не случится, родишь как миленькая… Или ты не хочешь иметь детей от меня?..