Любовь против (не)любви

— Кто же за хозяйством присмотрит, если ещё и она будет по гостям ездить? — усмехнулся Джон, но Катерина поняла — всё-то он видит.

Понимает, что здесь ему пришлось бы постоянно защищать жену от шпилек и нападок, а то и от чего похуже, если вспомнить двух предыдущих жён Роберта. И поэтому она в Солтвике — и всё спокойно. Надо обсудить с ним этот вопрос — вдруг чего присоветует?

Джон откланялся, подмигнул Катерине и стремительно отправился куда-то по делам — очевидно, дел у него было больше, чем у любого другого в здешнем замке. А Катерина осталась под прицелом.

— Явилась, не запылилась? — хмуро спросила свекровь. — Вели своей девке пойти на кухню и принести мне хлеба да соли.

— Охотно, миледи. Но только если Нэн составит ей компанию.

— У Нэн нога болит, нечего ей по лестницам скакать. Ушиблась она.

— Так тогда ногу нужно выпрямить и привязать к ней лёд. Чего на низком сундуке сидеть? Чтобы ещё сильнее нагрузить больное место? А лучше и вовсе лечь, — пожала плечами Катерина.

— Слышала, что моя высокоумная невестка говорит? Что надо пойти и лежать. Может, и права? Пойди и ложись, — кивнула леди Маргарет своей горничной.

Та поклонилась и исчезла, и ни намёка ни на какую больную ногу.

— Иди, Грейс, подожди меня снаружи, — тихо сказала Катерина.

Грейс тоже вышла и прикрыла за собой дверь. Впрочем, у свекрови мог кто-нибудь сидеть в спальне — чтобы потом подтвердить, что гадкая невестка говорила без уважения, или что-нибудь того хуже.

— Ну что, все углы проверила? — хмыкнула свекровь. — И что нашла?

— Дел мне других нет, только углы проверять, — отвечала Катерина.

— Совсем страх потеряла? Чего язык распускаешь, где не следует? Какие скатерти тебе не по душе пришлись? Можно подумать, у себя дома ела на золоте?

— Отчего же на золоте? Но чистое столовое бельё и чистая посуда ещё не повредили никому. Даже самым богатым и знаменитым. Как и отсутствие паутины на кухне. Или вам нравится есть хлеб с пауками?

— Какой, спаси господи, хлеб с пауками? — леди Маргарет вытаращилась на Катерину, будто та на неё пистолет наставила.

— Такой, обычный. Когда весь потолок над котлами заплели пауки — то непременно кто-нибудь из них в те котлы свалился, неужели непонятно? Так, наверное, и мыши тоже есть? Правда, я пока не видела, но — это же не значит, что их нет? Кошек не видела тоже. Наверное, надо спросить? Я не хочу, чтобы ко мне ночью скреблись мыши.

И вдруг отчётливо поняла — мыши есть, свекровь их боится, и не зря — они приходят каждую ночь, потому что у неё тут еда — на столе стояли плошки с вареньем, фруктами в сахаре и пресловутыми грушами в меду. Мышам раздолье. Может ей того, котёнка подарить? Или не надо, потому что она — вредная и злобная?

— Не твоё дело, ясно? Если доживешь до того, что сама будешь хозяйкой — там и разберёшься, где пауки, а где мыши, и то — если научишься придерживать свой гадкий язык! А пока — и думать о том не смей, ясно? И по дому не броди, будто у тебя работы никакой нет, а то посажу простыни подрубать!

Простыни подрубать Катерина, конечно же, умела, дело нехитрое. И даже подрубила бы парочку, если бы это помогло хоть как-то улучшить отношения со свекровью — потому что от неё никуда не денешься. Но ведь не поможет никак.

Первая свекровь Катерины, Светлана Леонидовна, тоже была учительницей, и вообще — женщиной воспитанной и интеллигентной. Конечно, по первости она интересовалась, что у них с Василием в холодильнике, чистая ли постель и помыт ли туалет, но убедилась, что всё в порядке, и отстала. А тут нет нужды варить супы и мыть туалет, и даже рубашки мужу стирает… кто-то, надо, кстати, узнать, кто. И приглядеть, мало ли.

— Я вас услышала, — кивнула Катерина. — Могу я идти?

— Иди. И по замку бродить не смей, ясно? Нечего!

— Ясно, миледи, — Катерина поднялась и поклонилась — как-то, тонкости местных поклонов она так и не усвоила — пока.

Пример-то брать не с кого!

А миледи поджала губы и схватилась за живот — видимо, настиг приступ.

— Позови… кого-нибудь!

Катерина выглянула в соседнюю комнату.

— Миледи плохо, кто её обычно лечит?

— Ой, миледи, обычно ей Нэн лекарство даёт, а она куда-то ушла, — сказала живая миниатюрная темноволосая девушка.

Так, понятно. Пришлось вернуться.

— Давно болит?

— Не твоё дело! Где Нэн?

— Ушла куда-то, нет её. Придётся мне. Где лекарство? Или что-то ещё?

— Чтобы ты меня отравила?

— Зачем мне вас травить? Мне проще вам помочь, — пожала плечами Катерина. — Вам говорили, что нельзя есть столько сладкого?

— Тебя не спросила, — буркнула свекровь.

— Где болит и как? — Катерина забыла, как она сейчас выглядит, и что все окружающие видят в ней восемнадцатилетнюю девчонку, а вовсе не изрядно пожившую женщину.

— Жжёт внутри, как поем, так и жжёт, и во рту кисло, и в животе, и между.

— Изжога, что ли? Вода есть? — эх, вот и живи без лекарств!

— Вот, миледи, — та самая тёмненькая девчонка принесла кувшин.

— Кружку дай, или бокал, или что тут.

Та притащила тяжелый оловянный бокал, красиво украшенный — розы там, шипы, листья. Липкий и грязный.

— Помой. Или дай чистый.

— Но… — девчонка зависла.

А Катерина вспомнила, что она же умеет убирать грязь! Вздохнула, сосредоточилась… и свекровкин бокал аж засиял. Уф, получилось. Теперь налить воды, и чуток погреть. Если изжога — снимет. Если что похуже — вреда не будет тоже.

— Это просто вода, выпейте, миледи, — Катерина без церемоний поднесла бокал к её рту и придержала голову.

Та подчинилась и глотнула.

— Вода? Просто вода? — нахмурилась та, продышавшись.

Очевидно, ей стало полегче — потому что снова морщила нос.

— Именно, миледи. Просто вода из чистого бокала способна творить чудеса. Я пойду, с вашего позволения, — и поймала взглядом девчонку. — Как зовут?

— Милли.

— Так вот, Милли, останешься при миледи, пока Нэн не явится. Если ей снова станет хуже — дашь ещё воды. А Нэн скажешь, чтоб не давала жирного, острого и сладкого — хотя бы сегодня. А вообще вам бы специалиста позвать.

— Кого? — нахмурилась леди Маргарет.

— Этого… целителя.

Катерина поклонилась и наконец-то вышла. Подхватила под руку Грейс и двинулась наружу.

* * * *

В коридоре было совсем темно, и Катерина засветила пару магических фонариков.

— Грейс, нам же направо, я точно помню?

— Да, миледи, — с готовностью отозвалась та, — налево тоже можно, но направо — короче всего.

Однако, громкий плач донёсся откуда-то слева.

— Кто там? — не поняла Катерина.