Любовь против нелюбви

– Надо же, о чём заговорил! А раньше подумать?

– Да не думал я, что она сегодня на обрыв потащится и свалится!

Старуха помолчала, посмотрела на Робби, на Рона, на тело.

– Что дашь за работу?

– Вот что, – Робби разжал ладонь, на ней лежало кольцо.

С виду – просто серебряное кольцо с серым камнем, а вокруг камня – пять зубцов короной, Рон попытался приглядеться, что там, на тех зубцах, но ничего не смог понять.

А старуха как увидела то кольцо, так в глазах у неё что-то прямо вспыхнуло.

– Отдашь, значит. А сам-то выживешь потом? Твой отец хватится – никому мало не покажется.

– А кто меня видел-то? Отец с утра дальние поля объезжает, матушка приболела и не выходит из комнат, братья с отцом, Летти в гостях.

– А кузен твой? – кивнула старуха на Рона.

– А он никому ничего не скажет. Правда, Рон? Его ж самого по головке не погладят, если что, – усмехнулся Робби. – Потому что был со мной и во всём участвовал.

Довольно мерзко усмехнулся, правду сказать.

– Давай сюда, – старуха протянула руку.

– Сначала – работа, – отрезал Робби.

– Ну и проваливайте тогда. Тебе нужнее. Мне всё равно, где дальше небо коптить, это тебе потом с родителем объясняться.

Старуха повернулась и уже хотела захлопнуть дверь прямо перед их носами, но Робби опомнился.

– Госпожа Мэг!

– Что ещё?

– Забирайте.

Он вложил кольцо ей в ладонь и смиренно склонил голову.

– Заносите, – колдунья широко распахнула дверь своей хижины.

2. Катерина Петровна и её дети

Катерина Петровна умерла в своей квартире. Головная боль беспокоила её уже три дня, обычные лекарства не помогали, и даже укол, который поставил врач со «скорой», не возымел никакого действия. Голова болела всё сильнее, а потом всё равно что разбилась в осколки.

Катерина Петровна ждала, что будет тоннель, о котором ей говорили в мистических программах по телевизору, или ещё какая штука, но она почему-то оставалась в своей спальне. О таком, вообще-то, тоже говорили – на одну коллегу однажды напали утром по дороге на работу, первый урок-то в восемь, и зимой – ещё темно. И вот эта коллега, Сталина Николаевна, как раз и рассказывала, что будто бы некоторое время смотрела на всё сверху – на свой дом, на себя, лежащую на снегу, а смогла посмотреть на мир своими глазами уже некоторое время спустя, когда вернулась домой.

Вот теперь и Катерина Петровна почему-то смотрела на всё сверху. На своё лежащее тело, на сына Володю, с семьёй которого она жила последний год – после первого инсульта, на его жену Анну, на плачущих внуков, на суету и беготню, на все необходимые в таком случае процедуры. Более того, когда тело увезли, она осталась.

Впрочем, некоторые знатоки посмертных ритуалов говорили, что три дня душа находится с родными и в любимых местах, и даже зеркала в доме занавешивают, чтобы бестелесная сущность не испугалась, увидев, что не отражается. Анна зеркала завесила – слава богу, додумалась, и эксперимент Катерине Петровне не удался. А она бы попробовала.

Три дня она перемещалась по комнатам своей большой четырёхкомнатной квартиры и наблюдала всю оргработу по своим похоронам. Сказать правду, ей не очень-то нравилось то, что она видела.

Одежду взяли не ту. Сколько раз она показывала – вот этот костюм, серый, рабочую белую блузку и туфли – к нему! Какая голубая блузка с рюшами? В горошек? Ума Анна лишилась последнего, что ли? Ни вкуса, ни понимания! С Володи какой спрос, он мужчина, а вот Анна могла бы и подумать!

Зачем заказывать какое-то там кафе? Русским языком было сказано – пойти в школу и договориться! За помещение не возьмут ничего, заплатить только заведующей столовой – за продукты и работу. Готовят там нормально, да и большая часть людей на похоронах и поминках – это как раз коллеги из школы.

В школе Катерина Петровна проработала всю жизнь. Сначала сопливой молодой специалисткой после истфака университета, потом известным в городе предметником, а последние двадцать пять лет – завучем. Только бы попробовали там отказать в помощи, она бы и отсюда достала что Лилию Ивановну, севшую на её место в последний год, что Нину Фёдоровну, директора, что Марью Васильевну, организатора. Но Володя слушает Анну, а та, конечно же, лучше всех всё знает. Сама денег не зарабатывает, вот и думает, что есть лишние! Хорошо, зарабатывает, но на двадцать тысяч в наше время не проживёшь, тем более с детьми.

И квартиру Катерина Петровна на Володю не переписывала только потому, что случись что – Анна же всё заграбастает, а он по миру пойдёт! Но теперь уже как будет, конечно.

Сильнее всего в нынешнем положении Катерину Петровну злила именно невозможность общения с детьми. Она сама привыкла и их приучила, чтобы всё было по порядку – утром отзвонились, сообщили, кто где, вечером – то же самое. Знали, что она спать не ляжет, пока не услышит от каждого, что все дома и благополучны. И старшая, Наталья, и младшие – Володя и Валера. Всё же, дети у неё неплохие. Конечно, бывают ещё лучше, вон Татьяне Петровне сын дом двухэтажный построил, но – уж теперь как есть. К сожалению, с ними больше не поговоришь и не откроешь глаза на то, какая вообще жизнь. Потому что супружников себе дети выбрали – оторвать и выбросить, если откровенно. Что у Натальи муж – хам и эгоист, они даже детей не родили, всё хотели для себя жить. Что у Володи жена – только и знает побрякушки да тряпки новые клянчить. Что у Валеры, младшего, тоже не подарок – вроде работает, и сына родила, но Валера-то пьёт! А от хорошей жены пить не будет, это Катерине Петровне папа, царствие ему небесное, давно уже объяснил, ещё когда она была молодая и пыталась приходить к родителям и на мужа жаловаться.

Муж Василий был умный, и пока не спился совсем – так даже и красивый. И воспитанный, не буянил, драться не лез. Но приходил пьяный на работу, а работал он инженером на производстве, там такое терпеть не стали. Вещи из дома тащил и продавал, или вовсе менял на бутылку. Поэтому Катерина Петровна его и выгнала. Дважды выгнала, потому что был момент – он зашился и обратно пришёл, просил прощения, говорил, что любит. Ну как, всё-таки муж, другого нет, и родители тоже говорили – как ты будешь одна, а так всё же – замужем, вот и приняла обратно. Ну и верила, конечно, что всё будет иначе, не без этого. Так верила, что ещё двоих детей родила – раньше-то у них только Наталья была.

Правда, оказалось, что горбатого могила исправит, и алкоголика – тоже. Василия хватило на три года, Валерке как раз полгодика сравнялось, когда он снова сорвался. И Катерина снова его выгнала, теперь уже насовсем. Отец смотрел строго, вздыхал и повторял – как же ты теперь, с тремя-то детьми, но она поднимала голову и отвечала – справлюсь. Работа прокормит. Школа – она вечная, никуда не денется.

Работа плюс дача худо-бедно кормили и в перестройку, и в девяностые, и потом ещё тоже. Дети выросли и выучились. Наталья попробовала учительского хлеба, но кишка оказалась тонка. Выдержала в школе только пять лет и ушла на вольные хлеба – репетитором, а потом и вовсе выучилась делать массаж и теперь спины всяким мужикам разминает. Женщинам, правда, тоже, а в последний год и ей, Катерине Петровне то есть, приезжала и делала массаж – невролог назначил. Хорошо делала, честно говоря. Замужем за таким же свободным художником – он картинки какие-то рисует и где-то в интернете продаёт. Если правду говорит.

Володя окончил нархоз, устроился в строительную фирму, потом стал ведущим менеджером, после – заместителем директора, а десять лет назад открыл свою компанию. Валера дольше всех искал себя – поступил в медицинский, не смог там учиться, потом на психологический факультет в университет, тоже окончил не сразу. Психологом в школу, как предлагала Катерина Петровна, пойти не захотел наотрез, хотя что тут такого – был бы сыт и присмотрен. Устроился в какую-то фирму, там познакомился с Софьей, на которой женился, но потом фирма обанкротилась и сотрудников сократили. Софья куда-то приткнулась, потому как бухгалтер, а Валера всё рассылал резюме и ходил по собеседованиям. И пил.