Любовь со счастливым концом

«Русская, русская», — шептались в зале. Это только раззадорило Веру. В перерыве между песнями она жестом поманила к своему столу чернокожую певицу и угостила ее виски. Толстая певица оказалась куда веселее и выносливее, чем Джейкоб. Теперь после каждой песни она подходила к Вериному столу, чтобы «принять на грудь». Потом бегать ей надоело, и она просто пересела к Вере и стала петь, сидя за столом и со стаканом в руках. Пианист был в ужасе. Благородная публика — в шоке. Джейкоб спал лицом в шпинате. К концу вечера Вера обучила певицу песне «Подмосковные вечера» и пообещала устроить ей гастроли в России. Потом они, обнявшись и раскачиваясь на стульях, исполнили эту песню хором и допили виски… Спящего Джейкоба Вера «забыла» в ресторане, переночевала в гостинице и на следующее утро улетела домой.

Рассказывая о своих приключениях подругам, она комментировала: «Я, конечно, тоже за здоровый образ жизни. Но не надо его путать с занудством и лицемерием! И уж лучше выпустить пар сразу, чем терпеть и пытаться подстроиться под их дурацкие правила — лишь бы за границей в красивом доме жить. Все равно однажды стало бы невмоготу и еще что-нибудь похуже вылезло бы… А так, подумаешь — напоила сэра. Зато он теперь надолго запомнит, как русских девушек подчиненным перепоручать!»

А спустя неделю после возвращения из Лондона Вере пришло электронное письмо: «От лица уснувших в шпинате сообщаю, что чернокожая певица с русским застольным репертуаром к гастролям в России готова». В конце письма стояла целая куча «смайликов». Вера поняла, что это написал тот самый молодой подчиненный Джейкоба. И ответила: «Вас поняли, накрываем концертную площадку!»

Кстати, с тем подчиненным (его зовут Майкл) Вера переписывается до сих пор. И снова собирается в Лондон — они с Майклом решили непременно пригласить на ужин ту самую чернокожую певицу.

Женский вердикт:

Но не подумай, что все межнациональные браки неудачны, а все импортные мужики — тупы и занудны. Иногда, по словам их русских жен, у иностранцев даже есть чему поучиться. Главное, быть открытой для всего нового, при этом оставаясь собой. И, разумеется, нужно бдить — чтобы не попасть в дурацкую историю! Как всегда, учимся на чужих ошибках.

6

КАК ОТ ДЖОНОВ СТОНУТ ЖЕНЫ — ОТ МОСКВЫ ДО ВАШИНГТОНА

Гуд бай, Америка…

Возьми банджо — сыграй мне на прощанье!

«Наутилус Помпилиус».

Многочисленные письма, приходящие в русские женские издания от наших девушек, вышедших замуж «на экспорт», заставляют серьезно задуматься. Ведь «экспортными» в международных браках становятся не только сами женщины, но и их дети.

Джентльмен-дебошир

Сколько себя помню, всегда мечтала выйти замуж за иностранца. Нагляделась на мучения старшей сестры с мужем Витькой — дебоширом и пьянью! Пока подружки гуляли с одноклассниками, я зубрила английский. После школы приехала из родного Владимира в Москву, поступила учиться на преподавателя английского. Стала мотаться по клубам в поисках жениха-американца. Через полгода старания увенчались успехом: я встретила Уэйна. Было ему около сорока пяти, он владел в Москве небольшой фирмой, веселый, щедрый, обручального кольца на пальце не носил, о жене-детях не говорил. Я и решила, что Уэйн — лучшая кандидатура для брака. Потихоньку перестала пить противозачаточные таблетки и скоро забеременела. Тут же сообщила радостную весть Уэйну, но тот повел себя странно. Попросил пару дней — все обдумать, а когда появился снова, выяснилось: у Уэйна в Америке имеется жена и трое детей. Он их обожает и даже думать не хочет о разводе. Но у него ко мне предложение… Оказалось, у Уэйна есть близкий друг и компаньон — Джонатан, или просто Джон. Тоже американец, такого же возраста, так же богат, но у него проблема: Джон не может иметь детей и очень страдает от этого, считая себя неполноценным. А главное, стесняется признаться своим близким. Так что для него лучший выход — жениться на беременной женщине, чтобы, когда ребенок родится, все думали, что это их «совместный» малыш. По совету Уэйна этот Джон решил предложить мне руку и сердце. Я подумала и согласилась: Уэйна я, признаться, совсем не любила, а тут такой же богатенький подвернулся. В общем, вышла замуж за Джонни, засела дома. Институт бросила — не до учебы стало. Родилась дочка, отцом ее мы, разумеется, записали Джона, девочка получила американское гражданство. Поначалу все шло отлично: я наслаждалась ролью богатой замужней дамы, тратила деньги направо и налево, но после того, как мы официально оформили отцовство, начался кошмар…

Мужа будто подменили. Любящий и щедрый в начале, Джонни превратился в злобного монстра. Стал пить запоями, в открытую гулял по бабам, пьяный руку на меня поднимал. В общем, все исполнил, что над сестрой выделывал ее Витька выпимши. Но тот хоть сантехник, а этот — вроде американец, джентльмен! Денег Джонатан мне не давал — сам покупал необходимое, и все. «Знаю, что ты на эти деньги кормишь своих родственников», — говорил. Я терпела все, но однажды, когда муж избил меня так сильно, что сломал мне руку, сказала ему: «Хватит, ухожу». И в ответ услышала: «Убирайся, а Алиса (дочка) останется со мной. Я найду ей мать получше». Джон сказал, что при разводе любой суд оставит ребенка ему, поскольку он богат, а у меня нет ни образования, ни жилплощади в Москве. Более того, Алиса — гражданка его страны, а не моей. Да и вообще, со своими деньгами Джонатан выиграет любое дело.

Разумеется, уходить от мужа я не стала — из-за дочки. Теперь он бьет меня еще чаще и сильнее. И пугает: мол, мы скоро уедем в Америку, и дочку ты больше никогда не увидишь. Я понимаю, что рано или поздно это произойдет, что делать, не знаю. Все вокруг мне завидуют: как же, нашла принца, фирмача. А мне волком выть хочется. Помогите хоть вы!

Ксения, Москва.

«Дворянское гнездо»

Я — не гражданка США, но постоянно живу в Штатах. И уехать отсюда не могу — по крайней мере, пока моему сыну не исполнится 21 год и он не станет совершеннолетним по американским законам. Расскажу вам свою историю — может, для кого-то она будет поучительной…

Сама я из маленького приволжского городка, в Москве училась в институте. Джона я встретила на студенческой дискотеке: тогда только рухнул «железный занавес», и в мире пошла мода на все русское. Он приехал в наш институт с группой американцев в рамках какого-то культурного обмена. Я сразу обратила внимание на интересного иностранца — высокий, симпатичный и сносно говорит по-русски. Я ему тоже приглянулась: в начале вечера он пригласил меня танцевать и уж больше не отходил ни на шаг. Джон восхищенно разглядывал меня и с легким акцентом шептал, что всегда мечтал о такой девушке, как я, — голубоглазой, с длинной русой косой. Американец сообщил мне, что он тоже «немножко» русский: принадлежит к семье потомков каких-то русских князей, а его дед-белогвардеец бежал в семнадцатом от большевиков. И Джон — это американский вариант русского имени Иван, как его и зовут дома. Его семья, мол, очень чтит свои русские корни, все дети изучают русский язык и литературу, а теперь — когда это стало возможным — его матушка очень хочет, чтобы он привез жену из России. А что: ему уже 26 лет, он хорошо обеспечен и ничто не мешает заводить новых «потомков»!

Надо ли говорить, что на наивную 19-летнюю провинциалочку, какой была я, и сам иностранец, и его речи произвели впечатление. Мы стали встречаться: гуляли по Москве, ходили в кафе и театры — он всегда был при деньгах. Накануне его отъезда в Штаты между нами случилась ночь любви. Он ликовал, узнав, что я девственница и, прощаясь в аэропорту, предложил мне выйти за него замуж и уехать жить в Америку. Я согласилась.

Три месяца ушло на оформление документов и на уговоры моей рыдающей мамы. Джон-Иван ежедневно звонил и подбадривал меня. Наконец он приехал за мной, и мы отправились за океан строить семейную жизнь.

«Потомки русской аристократии» встретили меня немного чопорно. Впрочем, гордиться было чем: огромная усадьба в живописном пригороде Вашингтона, слуги в русских народных костюмах… Маман, как называл ее Джон, будто сошла с полотна художника XIX века: сухопарая манерная особа в длинном платье и с моноклем в глазу. Мы обвенчались в русской православной церкви и отпраздновали это событие в кругу семьи: кроме маман, в доме обитали две сестры, брат и тетя Джона. Жить в родительском доме было одним из непременных условий мужа, да я и не возражала: настоящее дворянское гнездо! Скоро я забеременела. Новые родственники вроде обрадовались, хотя я быстро привыкла, что эмоции они выражают скупо. Всю беременность я жила как принцесса: готовить или убирать — об этом даже речи не было! Все делали слуги. Ваня-Джон тоже не работал: он занимался какой-то то ли общественной, то ли благотворительной деятельностью. В свободное время он гулял со мной и водил в гости к многочисленной «русской родне» — почему-то представляя как «посланника из Русского фонда содействия».

Жизнь резко изменилась, когда на свет появился наш сын Николас (по-русски — Коля). Свекровь настояла, чтобы я рожала дома. Роды были очень тяжелыми, я теряла сознание от боли, но свекровь, которая все время стояла в изголовье кровати и молилась, запретила давать мне обезболивающее. Ребенка приняла повивальная (уж не знаю, где они нашли ее в Америке!), а я очнулась только через сутки. Ребенка мне не принесли: свекровь сказала, что теперь он на попечении кормилицы. Мне же она велела быстрее поправляться, так как пора начинать работать!