Любовь в холодном климате

— Не хочу вас прерывать, — сказала она, не отрывая глаз от знаменитых кантов на пальто, в тот день они были коричневыми на зеленом пальто в тирольском стиле, — но к вашему забору, Фанни, привязана очень старая кобыла. Знаете ли, кому она принадлежит?

— Нет, дорогая миссис Козенс, не говорите мне, что моя первая в жизни лошадь оказалась женщиной, — воскликнул Седрик с сияющей («последний штрих») улыбкой.

— Это животное называется кобылой, — ответила Норма. — И если она ваша, вам должно быть стыдно за то, в каком ужасном состоянии вы ее держите.

— О, я приобрел ее всего десять минут назад, я надеюсь, когда вы снова увидите ее через несколько месяцев, вы ее не узнаете.

— Вы хотите сказать, что купили это существо? Да ей прямая дорога в питомник.

— Питомник? Но почему, она же не собака?

— На живодерню, к мяснику, — пояснила Норма нетерпеливо, — она должна быть уничтожена, причем сразу, иначе я позвоню в Общество защиты животных.

— О, пожалуйста, не делайте этого, я не был жесток с ней, я был добр. Тот жестокий человек, у которого я ее забрал, обращался с ней по-скотски, просто как живодер. Я хотел спасти ее от него, я просто не мог видеть выражения ее лица.

— Ну, и что же вы собираетесь с ней делать, мой мальчик?

— Я думал обеспечить ей бесплатный постой.

— Бесплатный постой? Она не птичка, знаете ли, вы не можете содержать лошадей бесплатно, во всяком случае, не в Англии.

— Конечно, могу. Возможно, не в Оксфорде, но там, где я живу, есть старая конюшня, я намерен поселить ее там и обеспечить счастливую старость вдали от живодерни. Разе это не ужасное слово, миссис Козенс?

— Выпас в Хэмптоне допускается, — сказала Норма.

Это была серьезная уступка со стороны Борели. Седрик, однако, не обратил на нее внимания и продолжал:

— Он гнал ее по улице, запряженную в фургон, и так бил по спине, что я сразу понял, как она жаждет встретить доброго человека, способного выручить ее из этой неприятной ситуации, поэтому я остановил фургон и купил ее. Вы бы видели, какое облегчение она почувствовала.

— Сколько?

— Ну, я предложил этому человеку сорок фунтов, все, что у меня было с собой, так что он любезно отдал мне ее за эту сумму.

— Сорок фунтов? — воскликнула Норма в ужасе. — Вы смогли бы получить приличную охотничью лошадь за меньшие деньги.

— Но, моя дорогая миссис Козенс, я не хочу охотничью лошадь, это слишком страшно. Кроме того, посмотрите на меня, разве я смогу встать в половине седьмого? Я не могу чувствовать себя живым часов до одиннадцати. Я всего лишь хотел, чтобы эта бедная савраска (это же не лошадь, в самом деле) обрела надежный приют на старости лет, она же не захочет, как молоденькая, целыми днями носиться по лесам, здесь я ее понимаю даже без слов. Но главный вопрос, с которым я хотел обратиться к практичной Фанни — это как доставить ее домой?

— И если вы собираетесь скупать всех полуживых лошадей, — сказала Норма все еще с раздражением, — что прикажете нам делать со старыми собаками?

Она поддерживала контакты с несколькими заводчиками фокстерьеров, и ее сестры держали гончих, без сомнения, она была знакома со всеми их проблемами.

— Я не буду скупать всех лошадей, — ответил Сердик миролюбиво, — только одну эту, которую взял из чувства симпатии. Теперь, миссис Козенс, перестаньте сердиться и просто скажите, как я могу доставить ее домой? Потому что я знаю, вы это можете, если захотите, и я просто не могу не воспользоваться нашей удачной встречей сейчас, когда я так в вас нуждаюсь.

Норма стала слабеть, как все люди, имеющие дело с Седриком. Просто невероятно, с какой скоростью червь сомнений проникал сквозь окаменелую корку предрассудков, совсем как в случае с леди Монтдор, которую можно было ненавидеть только издалека. Но у леди Монтдор было «все это» для завоевания своих хулителей, Седрик же мог полагаться только на свое обаяние, приятный внешний вид и глубокое знание человеческой (и особенно женской) природы.

— Пожалуйста, — сказал он, глядя ей в глаза с легкой улыбкой.

Я видела, что он добился своего, Норма растаяла.

— Ну, — сказала она наконец, — есть два способа сделать это. Я могу одолжить вам седло, и вы поедете на ней, я не уверена, что она выдержит, но можно попытаться.

— Нет, миссис Козенс, нет. У меня есть некоторые литературные представления о верховой езде. Маленький лорд Фаунтлерой на своем пони — его изящная фигурка, ветер в золотых волосах — если бы мой дядя выписал меня из Канады, когда я был еще ребенком, вы могли бы наблюдать такую картину, но сейчас уже поздно. Старый мрачный дон на Росинанте, я не могу этого допустить.

— Какой старый мрачный дон? — с любопытством переспросила Норма. — Но, у нее слишком мало шансов дойти до Хэмптона, через двадцать миль она будет хромать на все четыре ноги, как кошка.

Она подошла к забору и выглянула наружу.

— Знаете, честнее было бы пристрелить ее. Но вряд ли я смогу убедить вас, что это животное было бы счастливее мертвым, так что нам придется вызвать коневозку. Я могу позвонить Стабли с вашего аппарата, Фанни, чтобы узнать, не сможет ли он приехать прямо сейчас?

— Нет, неужели вы сделаете все это для меня? О, дорогая миссис Козенс, я могу только сказать, что вы ангел, какое чудо, что я вас встретил.

— Пустяки, — сказала она, направляясь к моему дому.

— Сексуально неудовлетворенная, бедняжка, — вздохнул Седрик, когда она скрылась за порогом.

— Седрик, какая ерунда. У нее четверо детей.

— И ничего нельзя поделать. Посмотрите на эти глубокие морщины. Она могла бы попробовать массаж мышечной ткани лица, и я, конечно, предложу его, когда мы познакомимся поближе, но, боюсь, проблема укоренилась гораздо глубже. Конечно, я уверен, дело в профессоре. Уверен, что он гомосексуалист, только гомосексуалист может жениться на Норме.

— Почему? В ней нет ничего мальчишеского.

— Нет, конечно, дорогая, но есть определенный тип «нормативных» леди, которые нравятся педикам, не спрашивайте почему, но это так. Теперь предположим, что я устрою ей массажи лица по вторникам, сразу после Сони, что вы об этом думаете? Маленькая конкуренция взбодрит их обеих, кроме того, Соне будет приятно посмотреть на женщину много младше себя, но такую изможденную.

— Я бы не стала, — сказала я. — Норма всегда говорит, что не может одобрить леди Монтдор.