Любовь в полдень

Мисс Хатауэй пожалела, что не склонна к обморокам, как некоторые молодые утонченные леди. В подобной ситуации потеря сознания оказалась бы славным, чрезвычайно удобным выходом.

Но как бы ни старалась она призвать на помощь женскую слабость, ум упрямо сохранял ненужную ясность и отвратительную устойчивость.

 — Простите, — хрипло пробормотала она.

Ответа не последовало.

Кристофер подошел медленно и осторожно, словно боялся, что беглянка снова попытается улизнуть, и крепко схватил за руки, лишив возможности двигаться.

 — Объясни, зачем ты все это сделала, — произнес он тихим, странным голосом, полным не то ненависти, не то ярости. — Да перестань же, черт возьми, плакать! Это была игра? Просто хотела помочь Пруденс?

Беатрикс всхлипнула и отвела взгляд.

 — Нет, это не было игрой. Пру показала твое письмо и заявила, что отвечать не собирается. А я почувствовала, что нужно ответить, потому что написано было как будто специально для меня. Думала, что заменю ее один-единственный раз. Но ты написал снова, и я позволила себе еще раз и еще...

 — Что там было правдой?

 — Все, — уверенно заявила Беатрикс. — Кроме имени Пруденс в конце, каждая буква настоящая. Если ни во что не веришь, то поверь хотя бы в это.

Кристофер долго молчал, и с каждой секундой его дыхание становилось тяжелее, а взгляд напряженнее.

 — Почему же ты внезапно прекратила переписку?

Она чувствовала, с каким трудом дался простой вопрос.

Но, видит Бог, ответ тоже требовал немалых душевных сил!

 — Потому что стало невыносимо больно. Слова слишком много значили. — Несмотря на слезы, она заставила себя продолжать. — Я полюбила тебя, хотя знала, что никогда не смогу рассчитывать на взаимность. Я не могла больше изображать Пруденс. Так тебя любила, что...

Слова как-то странно смазались.

Сквозь туман губы ощутили горячее прикосновение. Что это значит? Что ему нужно? Что... Мысли окончательно запутались, и Беатрикс оставила напрасные попытки что-нибудь понять.

Кристофер обнял, прижал к груди, и она доверчиво прильнула, потрясенная до глубины души. Он жадно, властно целовал, проглатывая беспомощные рыдания. То, что происходило в этот невероятный миг, не могло быть правдой, и все же чувства подсказывали, что и запах, и тепло, и искренность настоящие. Объятие стало крепче, и дыхание давалось с трудом. Ну и что? Блаженство поцелуя пронзило, опьянило, и едва он отстранился, Беатрикс застонала от одиночества и тоски.

Кристофер посмотрел в глаза.

 — Любила? — хрипло переспросил он. — В прошедшем времени?

 — В настоящем, — честно ответила она.

 — Но ведь ты сама просила тебя разыскать.

 — Эту записку послала по ошибке.

 — Послала — значит, хотела встречи?

 — Да.

Из глаз снова полились слезы. Он склонился и прижался губами к ручейкам на щеках, как будто хотел выпить соленое горе.

Серые глаза продолжали пристально смотреть, но холодный блеск металла неожиданно сменился бархатистой мягкостью тумана.

 — Я люблю тебя, Беатрикс.

Кажется, она все-таки тоже способна падать в обморок.

Состояние определенно напоминало полуобморочное: колени ослабли, а голова безвольно склонилась.

Кристофер осторожно опустился вместе с ней на потертый ковер, подложил под голову теплую ладонь и снова накрыл губы поцелуем. Не в силах сдержать желание, Беатрикс отвечала с беспомощной откровенностью. Ноги переплелись, и его бедро настойчиво проникло в развилку ее бедер.

 — Я думала, ты меня возненавидишь... — Слова вырвались почти бессознательно.

 — Никогда. Можешь убежать на другой конец земли. Нет на свете такого места, где бы я тебя не разыскал. Остановить меня не смогут даже самые жестокие обстоятельства.

Она дрожала, ощущая, как горячие пальцы расстегивают одежду, скользят по коже. Грудь потяжелела, а вершинки напряглись от прикосновения.

 — Думала, ты меня убьешь, — с трудом произнесла она.

Он слабо улыбнулся:

 — Нет, вовсе не к этому я стремился. — Губы снова вернулись к губам, к жадному, голодному поцелую. Он расстегнул бриджи, погладил ее живот. Рука настойчиво проникла ниже, а пальцы нежно, с неутолимым любопытством исследовали интимный уголок.

 — Кристофер, — жалобно пробормотала Беатрикс и попыталась расстегнуть его брюки, однако он сжал запястье.

 — Я слишком долго ждал и не могу себе доверять.

Беатрикс уткнулась пылающим лицом в шею, в расстегнутый ворот рубашки.

 — Хочу быть твоей.

 — Ты и так моя, да хранит тебя Господь.

 — Значит, люби меня. — Она принялась покрывать шею лихорадочными поцелуями. — Люби меня...

 — Тише, — шепотом остановил Кристофер. — Я и так едва сдерживаюсь, не могу взять тебя здесь: это неправильно, плохо. — Не переставая интимно ласкать, он поцеловал спутанные волосы. — Давай лучше поговорим. Неужели ты действительно позволила бы мне жениться на Пруденс?

 — Если бы ты выглядел рядом с ней счастливым, если бы искренне хотел соединиться, то как же иначе?

 — Я хотел тебя. — Сильные, властные губы вернулись к губам. — Едва с ума не сошел: я пытался найти в ней любимые черты и никак не мог. А потом начал замечать их в тебе.

 — Прости...

 — Надо было сразу сказать правду.

 — Знаю. Но я очень боялась твоего гнева и думала, что тебе нужна мисс Мерсер. Красивая, светская, кокетливая...

 — Остроумная, как кочерга.

 — Но почему же тогда ты ей написал?

 — Я страдал от одиночества, знал ее плохо, но отчаянно нуждался... в ком-то. А когда получил ответное письмо с рассказом об осле мистера Модсли, запахах мая и октября и прочем... сразу влюбился. Решил, что это другая сторона Пруденс, которую я просто не успел узнать. Разве могло прийти в голову, что чудесные письма написаны кем-то другим? — Он нахмурился и недоверчиво покачал головой.

Беатрикс сокрушенно пожала плечами:

 — Я знала, что мои письма тебе не нужны, да и сама я не в твоем вкусе.

Кристофер легко перевернул любимую на бок и прижал к себе: возбужденное мужское естество изнывало от вожделения.

 — Чувствуешь? Разве это не свидетельствует об обратном?

Жар напряженного тела лишал способности думать и рассуждать, пьянил, доводил до безумия. Беатрикс прикрыла глаза, уткнулась в неожиданно ставшее родным плечо и спрятала лицо.

 — Ты считал меня странной, — пробормотала она глухим, сдавленным голосом.

Он провел губами по шее и добрался до уха.

 — Ты очаровательная и любимая. — В нежном шепоте послышалась улыбка.