Любовь вне правил. Книга первая

Может сработал рефлекс (на удивление очень быстрый и ловкий рефлекс)? Либо он выпил меньше Гаррета, либо данная ситуация была для него не в новинку. Но уж слишком притягательной выглядела склоненная перед Джо голова и опять-таки всего в ничего от её руки, сжимающей достаточно тяжёлую полную ёмкость из толстого стекла. Наверное, он успел прочесть её назревающие мысли до того, как у Джо вспыхнуло в сознании очередное непреодолимое (и не менее спонтанное) желание завершить судьбу бутылки последней и самой близкой встречей с его затылком.

И до неё не сразу дойдет, что Рик (этот чертов Рикки Тандер Баумен!) не издал ни звука, а его сухая тёплая ладонь и гибкие фаланги пальцев, охватившие запястье её кисти живым и весьма цепким наручем, окажутся столь… ощутимыми и даже болезненными. Крайне ощутимыми, буквально до костного мозга!

Не то, чтобы он сдавил ей руку до хруста суставов и хрупких косточек, скорей наоборот… Сверх ласковое сжатие-давление кончиков пальцев на самые уязвимые точки, от которого реально сводит судорогой челюсти, живот (и, боже правый, даже то, что ниже живота, царапая тоненькой спицей от пупка и дальше по мочеточнику!), а также попутно выбивая из головы уцелевшие чудом предохранители.

Скорее, удивленно вскрикнула она, рефлекторно разжимая ослабевшие пальчики и выпуская на пол треклятую бутылку. То ли высота над начищенным до зеркального блеска дубовым паркетом оказалась небольшой, то ли бутылка была сделана из калённого стекла, но она просто гулко стукнулась об очень твёрдую поверхность пола и застыла рядом с их ногами в немой позе несостоявшегося парламентера.

– Ты вконец звезданулся? Отпусти руку, хренов ублюдок!.. – о, да! Джоанн Слоун не только умела лёгким движением руки резать в редактируемых ею произведениях столь новомодную обсценную лексику, но и временами применять её в собственной повседневной жизни, в весьма подходящих для этого ситуациях, например, как сейчас.

Вторая рука интуитивно сжала клатч, словно намереваясь пустить его резервным орудием самозащиты в самую ближайшую для этого секунду. Вот только он явно не тянул на весомый снаряд для рукопашного боя, который способен вывести из строя презренного противника. Может поэтому Бауман не стал хватать её за второе запястье?

– Это ещё спорный вопрос, кто тут на самом деле… двинулся рассудком! – ну, конечно же, он не упал на паркет на подкошенных коленках и не стал слёзно вымаливать прощение за все свои вопиющие ошибки прошлого.

Несколько секунд на передышку, чтобы медленно приподнять голову, лицо и… Милостивые боги!

Когда в последний раз она так близко видела его глаза перед своими? Это побагровевшее от сильного притока крови лицо со вздутыми венами на лбу и под глазами и с чуть огрубевшими за прошедшие двадцать лет чертами возмужавшего похитителя наивных девичьих сердечек?

Недоделанный викинг! Вот сейчас бы она с превеликим удовольствием вцепилась всеми трясущимися пальчиками и в его ужасную бороду, и в эти шикарные космы на его голове.

– Уж поверь мне на слово, Рикки-долбо*б-львиное-сердце, с моим рассудком как раз всё в порядке! И каждое моё действие, как и каждое слово, предельно взвешенно, просчитано, а главное, адекватно на все сто!

Каким бы было неописуемым наслаждением зачитывать всё это в его… упрямые глазища, которые он определенно не собирался постыдно отводить в сторону, если бы её сейчас саму так не колотило изнутри зашкаливающей амплитудой вышедших из-под контроля эмоций.

Ох уж этот чёртов эффект неожиданности от большого сюрприза.

– Честно говоря… – ему пришлось на пару секунд сжать челюсти и сделать всё возможное, чтобы ни в его глазах, ни уж тем более на самом лице не промелькнуло хотя бы едва заметной тени от пронзившей его боли. Поскольку подрезало ею не только тело, но и здравый разум, пока он пытался выпрямиться (очень и очень медленно!) и вырвать аналитическое мышление из цепкой хватки физического "недомогания".

Как бы он внутренне не тужился изо всех оставшихся сил, охрипший, чуть сдавленный голос выдавал его с потрохами.

– Я малость или… далеко не малость в глубоком ауте. И мне всё никак не удаётся вспомнить, чем же таким… исключительным мне удалось когда-то прогневить малышку… – ему пришлось сделать вынужденную паузу, поскольку взгляд Джо провернул свою невидимую дрель предупреждающим нажимом по его шокированным глазам. Она даже картинно наклонила голову набок и не по-доброму поджала пухлые губки. – Мисс Джоанн Слоун.

Но самым удивительным оказалось то, что он прекрасно помнил и о малышке Джоанн Слоун, и, возможно, о том факте, что они не виделись (страшно подумать!) без малого двадцать лет.

Но он же реально прав, вашу бабушку! Двадцать лет! Он впервые видит её взрослой и едва ли так скоро успел свыкнуться со столь шокирующим разворотом событий. Впрочем, как и принять в кластеры своей офигевшей памяти упавшую ему, как снег, на голову мозгодробительную информацию – не только визуальную, но и "текстовую". Сопоставить за несколько секунд прошлые воспоминания с бешеным артобстрелом из новейших обстоятельств?.. Тут у кого хочешь соображалку заклинит и не хило так.

– Ну конечно! Ты же у нас сама святая наивность! – на благо длинные каблуки любимых туфель позволяли сверлить его глаза своими практически на одном уровне, и практически соприкасаясь носами.

В другой ситуации, подобная картинка была бы точно воспринята окружающими свидетелями за какую-нибудь интимную беседу двух очень близких людей, практически на грани зарождающегося страстного поцелуя.

Да и что Джо могла сейчас сделать вообще? Он же вцепился ей в руку и очередным ласковым нажатием на те же болевые точки, необъяснимым маневром заставил её сократить разделявший их фут до каких-то ничтожных двух дюймов. Она даже не заметила, как это сделала. Как, впрочем, и всего остального – того, что творилось вокруг. Где она, какого чёрта тут происходит, и почему позволяет этому обросшему питекантропу к ней прикасаться?

– "Это был не я, это был однорукий!" Видно, брачные клятвы ты даешь с такой же необременительной легкостью, как и прочие обещания неважно какого срока давности? В радости и печали, в болезни и здравии, покуда смерть не разлучит вас? Действительно, зачем напрягаться? Все настоящие пацаны именно так и делают. Хочу сказал, хочу передумал, у вас же своё исключительное представление о чести, совести и ответственности.

– Никогда раньше не жаловался на плохую память, даже в моменты сильнейшего опьянения, но, ей богу… Пытаюсь напрячь извилины и ни черта не понимаю. Разве мы с тобой встречались после Каслфорда где-то ещё? Не с этой же пятницы тебя так сорвало с тормозов? – он и сейчас выглядел далеким от понятия "поддатый". Да, запах лёгкого алкогольного перегара с отвратительным душком сигаретного дыма резал по всем рецепторам обоняния Джоанн. Вот только его глаза оставались ясными и такими же всеподмечающими, как и в их случайную встречу в "Аркадии" – никакой расплывающейся дымки отупляющего дурмана. Мало того, он и вправду хмурился, настраивая свой чётко сфокусированный взгляд на её лице, будто пытался со столь близкого расстояния разгадать по её чертам неподдающуюся его разуму загадку.