Любовь (выдержки из произведений)

Капитан взял за руку эту нежную женщину, которую, не говоря ни слова, любил уже столько времени, и отвёл её в центр салона, где они изящно, словно две цапли, начали свой свадебный танец. Капитан поддерживал её с той же любовной заботой, с какой в молодости ловил ветер парусами некоего выдуманного судна, ведя её по танцплощадке так, словно бы они оба покачивались на тихой волне в бухте, и одновременно говорил на своём языке метелей и лесов всё то, о чём молчало сердце до этого момента.

Танцуя, Капитан всё молодел и молодел, и с каждым шагом они становились радостнее и легче. Один оборот за другим, аккорды музыки всё энергичнее, шаги быстрее, её талия уже и уже, вес её миниатюрной ручки в его всё легче, а её присутствие всё незаметнее. Тогда он увидел, как Нинья Элоиза постепенно становилась кружевом, пеной, туманом, пока почти вся не сошла на нет и, наконец, не исчезла совсем, а он по-прежнему всё кружился и кружился с пустыми руками, и его единственным окружением был незаметный аромат шоколада.

Тенор указал музыкантам продолжать играть тот же вальс как можно дольше, потому что понял, что с его последней нотой Капитан выйдет из своих грёз, а воспоминание о Нинье Элоизе испарится окончательно. Потрясённые, старые прихожане «Маленького Хайдельберга» оставались, не шевелясь, на своих стульях, пока, наконец, Мексиканка, сменив высокомерие на милосердную нежность, встала и тактично не пошла навстречу дрожащим рукам Капитана, чтобы с ним потанцевать.

(Из «Маленький Хайдельберг», «Истории Евы Луны»)

Бернардо целых два дня скакал галопом по холмам, чтобы попрощаться с Ночной Молнией. Она уже знала о скором отъезде своего друга и ждала его.

Взявшись за руки, они вышли на берег. Ночная Молния спросила, что ждет его за морем и когда он вернется. Юноша стал чертить палочкой на земле карту, но так и не смог объяснить своей подруге, какое огромное расстояние отделяет их от диковинной страны Испании. По карте мира, которую Бернардо видел у падре Мендосы, было трудно судить о реальности. Он не знал, когда вернется, но понимал, что разлука может продлиться не один год. «Я хочу сделать тебе подарок на память», — сказала Ночная Молния. Глаза девушки сияли, в них светилась древняя мудрость, девушка сняла ожерелья из перьев и семян, красный пояс, ботинки из кроличьего меха, кожаную тунику и, нагая, застыла в солнечном свете, струящемся сквозь ветви деревьев. Бернардо ощутил, что кровь застывает в его жилах, что его наполняет счастье, что душа готова расстаться с телом. Это удивительное, прекрасное и непостижимое создание предлагало слишком дорогой подарок. Ночная Молния положила одну руку юноши себе на грудь, другую на талию и расплела косу, чтобы водопад черных, как вороново крыло, волос рассыпался по плечам. Бернардо начал шептать ее имя: Ночная Молния, Ночная Молния. Это были первые слова, которые она услышала от него. Девушка закрыла рот Бернардо поцелуем, она целовала его снова и снова, не в силах удержать слезы. Любимый еще не уехал, а она уже скучала по нему. Через несколько часов, очнувшись от любовной истомы, Бернардо всеми силами постарался внушить девушке самую важную мысль: отныне они навсегда едины. Она рассмеялась счастливым смехом и ответила, что он совсем еще мальчишка, но на чужбине наверняка станет настоящим мужчиной.

(Из «Зорро»)

Мне приснилось, что я занимаюсь любовью на каких-то огромных качелях. Я видела собственные колени и бедра, поднимавшиеся выше головы, когда качели взмывали к небу; при этом передо мной мелькала желтая тафта задравшейся нижней юбки. Потом я летела куда-то спиной вперед и, зависнув в воздухе, видела под собой большой напряженный член ждавшего меня мужчины. Качели замирали в воздухе, я успевала посмотреть на ставшее пурпурным небо и неслась вниз все быстрее и быстрее, чтобы мужчина мог наконец войти в меня. Напуганная увиденным, я проснулась и далеко не сразу вспомнила, где нахожусь; воздух в хижине превратился в вязкую душную массу, сквозь стены до моего слуха доносились звуки с реки и из чащи сельвы, кричали ночные птицы, слышался рык каких-то хищников, пробиравшихся через заросли. Жесткая сетка гамака натерла мне кожу даже через рубашку; москиты искусали все открытые участки тела и сидели на руках и лице чуть ли не сплошным слоем, я же не могла заставить себя пошевелиться, чтобы их согнать: меня словно парализовало. Через некоторое время я снова впала в тяжелый, беспокойный сон. От собственного пота и висевшей в воздухе влажности у меня промокла вся одежда, и на этот раз мне приснилось, что я плыву в какой-то узкой лодке, а меня обнимает и ласкает человек, чье лицо скрыто под маской из Универсального Материала; он входил в меня при каждом покачивании нашего суденышка, и эта близость казалась мне не столько приятной, сколько болезненной; лодку швыряло по волнам, и все мое тело было покрыто синяками и ссадинами, я потеряла счет времени, мне хотелось пить, а испытываемое наслаждение и счастье были не менее мучительными, чем жажда. Беспокойные поцелуи, какие-то смутные предчувствия, звуки, доносящиеся из сонной сельвы, золотой зуб, каким-то образом оказавшийся в складках одежды, которую я не сняла перед тем, как заняться любовью, рюкзак с гранатами, беззвучно взрывавшимися, разбрасывая вокруг себя целый рой фосфоресцирующих насекомых. Я снова проснулась и опять некоторое время не могла понять, где нахожусь и, главное, что означают это тепло и приятные судороги, пробегающие у меня внизу живота. В отличие от всех остальных случаев, когда мне снилось нечто подобное, я увидела не то во сне, не то наяву не призрак ласкающего меня Риада Халаби, но силуэт Рольфа Карле, сидевшего на полу прямо передо мной; он оперся спиной о рюкзак, одну ногу подогнул под себя, а другую вытянул вперед; руки его были скрещены на груди, а сам он пристально наблюдал за мной. В полумраке я не смогла разглядеть выражения его лица, но увидела, как загорелись его глаза и сверкнули зубы, когда он улыбнулся мне.

— Эй, ты что? — шепотом спросила я.

— Ничего, а ты? — ответил он так же тихо, чтобы не разбудить остальных.

— Мне тут, кажется, кое-что приснилось…

— Мне тоже.

(Из «Евы Луны»)

Длительная любовь

Когда муж и любовник один и тот же человек, возможно, добрая часть развлечений и теряется, зато есть больше времени для просмотра кинофильмов. Мне нравятся кинофильмы...

(Из «Афродиты»)

Признаюсь, что, собирая материал для этой книги, я с нетерпением дожидалась, когда дойду до этой главы, потому что любовь длительная, выстраданная и славно прожитая мне наиболее интересна. В то же время о ней трудно рассказывать, потому что такой любви недостаёт напряжения.

Страсть — самое ценное с точки зрения литературы и кинематографа, поскольку все мы восхищаемся перипетиями, которые переживают два охваченных желанием существа, — этим объясняется успех порнографии, хотя в ней, скорее всего, желание притворное.

В любом повествовании, включая и сказки о феях, персонажи попадают в приключения и побеждают злодеев, чтобы подойти к самому финалу: поцелуй (или что-то ещё), чем всё и завершается. Этот поцелуй говорит о непреложном счастье пары, закованной временем и пространством, но в реальной жизни поцелуй — лишь первый шаг на долгом пути, полном препятствий.

Вернёмся на миг к Ромео и Джульетте, которых я уже упоминала на этих страницах в качестве примера: что бы с ними было, если бы вместо смерти они поженились? Ромео продавал бы сонеты на улицах Жироны; Джульетта, располневшая и скучавшая, выращивала бы полдюжины детишек, а на знаменитом балконе висела бы одежда и сохла на солнце. Врагами пары были бы уже не семьи Капулетти и Монтекки, а обыденность жизни, но, возможно, у этой пары, решительной и удачливой, получилось бы сохранить колдовство, которое окутало их в молодости, и благодаря ему они состарились вместе, любя друг друга — такая история была бы оригинальной и чудесной. Хотя Шекспир на неё не вдохновился, потому что ему не хватало крови, яда, ножей и подлости.

Далеко не случайность, что в большинстве любовных повествований и сексуальных встреч, описанных в моих книгах, инициатива идёт от женщины. В моих романтических, эротических или литературных фантазиях о женском подчинении вообще ничего не сказано, это отработанный материал. Несмотря на реализацию женского освободительного движения мы, женщины, до сих пор отдаём отношениям в паре куда больше, чем мужчины, боремся за сохранение любви, а когда она рушится, предпочитаем покончить с ней одним махом, тогда как большинство мужчин способны продолжать поддерживать посредственные отношения, лишь бы не менять свои привычки, а если решат расстаться, то, как правило, потому, что влюбились в другую женщину.

Я считаю, что долгосрочность любви в большей мере зависит от женщины, потому что именно она биологически и культурно подстраивается под эмоции и интуицию, что даёт ей определённую выгоду в гетеросексуальных парах.

То клише, что мужчины — просты, прозрачны и полигамны, отчасти верно, как и все клише в целом, и мудрая женщина может легко разгадать природу своего товарища, управлять им и предоставить ему весомые причины, чтобы остаться в гнезде, при условии, что этот тип не психопат, разумеется, я прошу прощения за это чудовищное обобщение.

Ночь стояла спокойная. В свете полной луны таяли очертания, размывались контуры гор и огромные, окутанные полумраком тени эвкалиптов. Едва угадываемая в мягкой полутьме, лачуга стояла на холме и была похожа на выросший из земли странный плод. По сравнению с рудником она показалась им уютной, как гнездышко. Они уселись в углу на бурьян и стали смотреть на звездное небо, где в бесконечной дали блестела молочно-белая луна. Ирэне положила голову на плечо Франсиско и заплакала, изливая в слезах свою тревогу и смятение. Он обнял ее, и так они сидели долго, может быть, несколько часов, стремясь в спокойствии и безмолвии природы восстановить душевное равновесие после увиденного и найти силы, чтобы выдержать то, что еще предстоит. Они вместе приходили в себя, прислушиваясь к слабому шелесту листвы, потревоженной ветром, близкому крику ночных птиц и шуршанию пугливых зайцев в траве.