Любовь языком иносказаний

Для меня этот танец стал пыткой. Я не испытывала абсолютно никакого желания прикасаться к Петру Петровичу или ощущать на своих бедрах его тяжелые ладони. Кроме того, я чувствовала, что попала в ситуацию, которая может быть истолкована Наилем совершенно неправильно — Наиль мог подумать, что я хотела пригласить на танец именно Петра Петровича, но ведь это не так! Наиль, это не так! Я хотела пригласить тебя! Подумать только, сейчас мы с тобой могли бы оказаться так близко друг к другу, без препятствий, без расстояний, наслаждаясь соприкосновением во время медленного танца, под красивую музыку, оказавшись словно в волшебстве! Вместо этого я вынуждена механически танцевать с Петром Петровичем, хотя и неженатым, порядочным, по-деревенски наивным, но так раздражающим меня сейчас. Рядом с ним я двигалась напряженная от неприятия происходящего, вся в томительном ожидании последнего аккорда песни.

Краем глаза я заметила, что Ульяна и Наиль, судя по их улыбочкам и непрекращающейся беседе, без сомнения наслаждаются обществом друг друга! Я почувствовала, что меня захлестывает обида.

Вдруг раздался громкий лошадиный смех явно пьяной Ульяны. Я метнула на эту парочку горящий от гнева взгляд и увидела, что Наиль чуть ли не на ухо что-то шепчет своей напарнице.

В моей душе все перевернулось и вспыхнуло.

— Нелли Ивановна, вы — неотразимы!

Ах да! Я же танцую с Петром Петровичем и он, видимо, почувствовал неловкость из-за того, что мы до сих пор не проронили ни слова. Но я не собиралась завязывать с ним беседу.

— Да? Спасибо.

Ульяна снова начала громко ржать, Наиль улыбался как выполнявший свою функцию мартовский кот.

Ах вот как! Вам, значит, очень весело! Какая стоящая друг друга парочка!

Песня наконец-то кончилась, и я освободилась от Петра Петровича, а Ульяна с Наилем расставаться, чувствуется, не торопились.

По просьбе Ульяны Наиль пошел к столу и стал наливать в стакан сок. Ларочка меняла пластинку, и потому музыка на время исчезла, уступив место гулу голосов.

Неожиданно Ульяна, издав какой-то вопль, тяжело рухнула на пол. В первое мгновение все оторопели, а затем кинулись к ней, но Ульяна уже по-пьяному громко и безудержно хохотала.

— Ну я и трахнулась! Это ж надо! — кричала сквозь свой хохот она, не делая ни малейшей попытки подняться. Она лежала на полу как большая свинка. Подол ее красного платья задрался почти до бедер, выставляя на всеобщее обозрение крупные белые ляжки.

— И-ди-от-ка! — с придыханием воскликнула Вера Сергеевна, отвернувшись, будто выражая этим поворотом головы полную степень презрения к Ульяне. — Ну, и-ди-от-ка!

— Это ты кого назвала идиоткой, а? я ведь щас тебе в харю плюну! — сменила безудержное веселье на пьяную агрессию Ульяна и попыталась подняться.

В это мгновение к ней уже подоспел Наиль и, схватив неуправляемую женщину под мышки, стал тяжело поднимать ее.

— И-ди-от-ка!

— Ну-ка отпустите меня, я щас ей врежу!

На помощь Наилю подоспел еще один мужчина, и вдвоем они поставили шатающуюся и растрепанную Ульяну на ноги.

— Ты слушал как меня эта паскуда назвала? — пьяно кричала Ульяна Наилю, который говорил ей что-то успокаивающее и, поддерживая, вел к выходу из отдела. — Мне это уже надоело! Я щас с ней разберусь!

Они вышли в коридор, и вскоре удаляющиеся крики Ульяны стихли. Ларочка снова включила музыку, некоторые опять кинулись в танец, другие с готовностью принялись обсуждать происшедшее.

Я села на стоящий у стены стул и попыталась успокоиться. Наиль… с этой проституткой… Я вскочила со стула и, подбежав к шкафу, стала одевать свое пальто. Хватит, повеселилась!

— Нель, Нель, ты что, уходишь что ли уже? — закричали мне сквозь музыку некоторые женщины.

Я механически улыбнулась им и кивнула головой. Ко мне поспешила Тамара.

— Нель, все нормально, — ободряюще начала она, пытаясь найти в происшедшем хотя бы что-то обнадеживающее. — Главное, что ты смогла побороть! И в следующий раз ты уже…

— Никакого следующего раза не будет, — как можно более невозмутимо произнесла я, надевая вязаную шапку и смотрясь в зеркало на дверце шкафа. — У него вон есть своя компания, очень веселая к тому же, не то что я. Ну и да ради Бога! Меня это уже не волнует.

— Нель…

— Тамар, потом поговорим, ладно? Ну давай, пока! — я поспешила к выходу, прощаясь со всеми, кто был у меня на пути.

— Нель, ты блюдо свое забыла и десять ложек, но они еще не освободились! — по-деревенски звонко закричала мне через весь отдел одна из наших сотрудниц Зина, не столько развлекающаяся, сколько следящая за тем, чтобы все были сыты и любые хозяйственные вопросы были улажены.

— Завтра заберу! — тоже выкрикнула сквозь рохот музыки я, поблагодарив Зину улыбкой.

Оказавшись в гулком коридоре, я быстрыми шагами пошла к лифту. На этаже было тихо, и только из нашего отдела приглушенно доносилась музыка.

Я остановилась в ожидании лифта, как вдруг услышала громкий смех Ульяны, раздававшийся откуда-то из глубины коридора.

Она и Наиль сейчас, наверно, сидят там где-нибудь на подоконнике…

Мужлан! Обычный мужлан! Такой же дегенерат как и остальные! Любитель залежавшихся на прилавке потаскух!

Я стояла, глядя на светящуюся кнопку лифта. Потрясение и разочарование меня словно сжали в тиски, не давая думать ни о чем другом.

Боже мой! Какая же я дура! Дура! Дура!!! Я же выдумала себе этот образ и идеализировала его, а такого Наиля, каким я его себе представляла, просто не существует! На самом деле он такой же бабник, алкоголик как и все остальные! Такой же как и все! С расчетливым умом, скотскими устремлениями, примитивной душой! Дура, дура! Но ты сама виновата! Так тебе и надо, Нелечка! Будешь знать на будущее! Он же совершенно чужой для тебя человек, ты его абсолютно не знаешь! Ты же все выдумала и домыслила! Попалась на удочку тщеславного охотника-коллекционера! Но хватит! Я больше не позволю выставлять себя дурой!

Подъехал лифт, и я стремительно вошла в него, нажала кнопку первого этажа и, прежде чем створки захлопнулись, уверенно в мыслях произнесла: «Наиль, между нами все кончено!»

Глава третья

«Инфантильная! Ха! Раздражает, видите ли! Ну, конечно, раздражает, только в положительную сторону, правда, Наиль?»

Хотя я уже вышла из здания нашего Института и приняла окончательное решение относительно себя и Наиля, успокоиться мне было трудно.

Время было еще не позднее — лишь восьмой час, но уже стемнело, люди в предпраздничной суете спешили по тротуару, вдоль дорог дугообразно висели горящие разноцветными огнями гирлянды лампочек.

Я зашла в гастроном. Там было по-вечернему много покупателей — оказывается — «выбросили» колбасу. Хотя бы в этом повезло. Я встала в очередь.

Очередь растянулась на протяжении нескольких отделов гастронома, и я оказалась стоящей у витрины молочного. За стеклом на подносах стояли два огромных и неприятных куска белого жира. На поверхности каждого из них ножом были нанесены всевозможные узоры с преобладающей темой решеток, а по углам или в центре находились импровизированные розочки из оранжевой моркови.