Любовь жива

Мэрили улыбнулась:

— Тогда я только начинала подозревать об этом. И вдруг мы узнали о смерти Джеффри… Тогда я не могла тебе ничего сказать. Ты была так подавлена. — Она коснулась руки Тэйлор. — Ребенок должен родиться в июле.

— Я так рада за тебя. Знаю, что ты и Филип очень хотите ребенка.

Мэрили вытерла выступивший на лбу и лице Филипа пот.

— Да, Тэйлор, я так хочу этого ребенка. И я хочу вырастить его так, чтобы он знал, кто его отец.

Она подавила в горле комок.

Тэйлор опустилась на колени рядом со стулом Мэрили.

— О, моя хорошая, — воскликнула она, держа руку Мэрили в своей, — только не волнуйся, с Филипом все будет хорошо. Вот увидишь. Он теперь очень много должен. Он должен жить! Ради вас, тебя и ребенка, ради Спринг Хавена. Он поправится. Он обязательно поправится.

— Я не смогу жить без него, Тэйлор. Доктор Рид говорит, что нельзя назначать лекарства, не зная, с чем мы имеем дело. Мы ведь не знаем, что с Филипом. Не знаем, что с ним будет. Будет ли он жить или… умрет. Тэйлор успокаивала, убаюкивала ее в своих руках, позволяя выплакаться. Она плакала вместе с Мэрили. Когда слезы, наконец, иссякли, Тэйлор продолжила свои расспросы.

— Где все, Мэрили? Элли мне показалась такой напуганной.

Мэрили покачала головой:

— Это трагедия. Погибли все три сына Мэйсонов. Сразу, один за другим. Когда пришло известие о смерти Тома, это стало последней каплей. Мистер Мэйсон тут же слег и умер. Доктор Рид сказал, что его сердце остановилось из-за того, что мистер Мэйсон сам не захотел больше жить. Софи уехала из Атланты на прошлой неделе к своей сестре в Саванну.

Тэйлор, казалось, лишилась дара речи. Бедная Софи… Как же так? Том, Джон, Чарли… Погибли все. А теперь и их отец.

И Джеффри.

И Дэвид.

И Роберт тоже жестоко пострадал.

И, может быть, Брент. Она ведь ничего не знает о Бренте. Может, конечно, лучше и не знать.

Филип что-то бессвязно бормотал, и Тэйлор посмотрела на него. Ему только тридцать три года, а выглядел он намного старше, как и все опаленные войной. Она работала в госпитале достаточно долго, чтобы удостовериться, как война может изменять людей. Она видела, как это случилось с Робертом и доктором Ридом. Теперь и Филип… Ее брат.

— Мне кажется, жар у него начинает спадать, — прошептала Мэрили. — Он всегда требует много воды, когда просыпается. Нужно позвать Элли.

— Ты сиди, я сама сходу за ней, — сказала Тэйлор. — Она задержалась в дверях. — Доктор Рид еще живет здесь?

— Да, он остался. Но Элизабет уже давно уехала.

— В самом деле? Она уехала одна?

— Нет, — медленно ответила Мэрили. — Она сказала, что вышла замуж.

Тэйлор сделала удивленное лицо:

— Вышла замуж? Ну и ну! Кто же он?

— Я никогда не видела его. Она зовет его… Джеффом Стоуном. Она сумасшедшая, — с чувством сказала Мэрили. — Теперь даже ее отец думает так же. Ему очень тяжело видеть ее. Когда он встречается с ней, выглядит потом таким подавленным.

— А он, доктор Рид, когда-нибудь видел этого человека? Он что, действительно похож на Джеффри?

— Нет, доктор Рид никогда не видел его. Честно говоря, я даже сомневаюсь в существовании такого человека. Но Элли видела, как Элизабет шла с мужчиной, вися у него на руке и целуясь с ним прямо на улице. И называла его при этом Джеффри.

Холодная рука ужаса схватила сердце Тэйлор.

— Ладно, — сказала она, стряхивая с себя отнимающий у нее время страх. — Мы похоронили Джеффри, так что мы-то точно знаем, что это не он. Но почему этот человек позволяет называть себя таким именем? Должно быть, он такой же сумасшедший, как и она.

— Может быть, он действительно любит ее… А может быть, просто шутит с ней… — раздумывая, предположила Мэрили.

— Может быть, — сказала Тэйлор, очень сомневаясь. Она вспомнила Элизабет, стоящей над кроваткой Бре-нетты и говорившей, что она видела живого Джеффри и что он ненавидит девочку и ее мать. Она вспомнила смертельный холод в глазах и голосе Элизабет. — «Может быть», — прошептала она внутри себя.

— Тэйлор, посмотри! — воскликнула Мэрили. — Филип… Он уже спит спокойно. Жар спал. Значит, скоро он пойдет на поправку.

— Я так рада, Мэрили. Так я схожу за Элли.

Тэйлор выскользнула из комнаты. Следующий за ней по пятам призрак Элизабет заставил ее поспешить на кухню.

С каждым новым приступом Филипа покидали силы, и ему все труднее было выбираться из мирной своей темноты, создаваемой бессознательным состоянием. Он, правда, иногда слышал голоса. Даже различал среди них голос Мэрили, но вновь и вновь впадал в забытье.

— Филип, дорогой, ты меня слышишь?

Мокрая ткань в руках Мэрили протерла его лоб и покрытые щетиной щеки, подбородок. Он медленно открыл глаза, не выдерживая света после столь долгого пребывания во тьме. Но, кажется, узнал Мэрили и слабо улыбнулся. Лицо ее расплывалось перед ним в каком-то тумане. Филип прохрипел что-то невнятно. Мэрили поцеловала его в лоб, в губы.

— Да, дорогая, — прошептал он.

— Ты очнулся вовремя, Филип. Посмотри, кто здесь!

Он повернул голову на подушке и увидел прежде обязательное уже для всех женщин Юга траурное платье.

— Хелло, Филип, — прошептала, легонько целуя его, Тэйлор.

— Тэйлор?

— Да, Филип, это я. Очень сожалею, что нашла тебя таким больным.

Он мог теперь рассмотреть ее получше. Ее непокорные локоны, как всегда, не хотели подчиняться порядку, бледное лицо, запавшие глаза. Именно в них, в этих глазах, которые он теперь видел отчетливо, без труда читалась разница между этой молодой уставшей женщиной и той девушкой, которую он знал как свою младшую сестру, а потом как жену Дэвида Латтимера. Она выросла. Она уже дважды овдовела. Она знала, что такое и страх, и смерть, и любовь, и потери…

Тэйлор взяла его слабую руку в свою и поцеловала грубую, недвижимую ладонь. Глаза ее задержались на нем понимающим взглядом. Они страдали оба. Они оба изменились. И оба они продолжали страдать и меняться, в то время как их Юг задыхался от горя и крови. Филип и Тэйлор хорошо понимали друг друга сейчас и прощали друг другу и горечь, и страдания, и жестокость, и презрение, которые в свое время случались между ними.

Филип крепко сжал свои пальцы:

— Мы сделаем все… Мы все сделаем, Тэйлор…