Любовь.ru. Любовь и ирония судьбы

Люба промолчала, вспомнив Снежану. Стас все равно не поймет. Для этого надо родиться женщиной.

Вечером она звонила в квартиру Олега Варягина, прикидывая, как бы поделикатнее начать разговор с ним. Снежана права: простить такое трудно, даже любимой женщине. И даже в случае полного прощения впоследствии все равно могут возникнуть скандалы. Когда люди раздражены и злятся друг на друга, они, не стесняясь, бьют в самое больное. А Снежана — натура тонкая, чувствительная. Может, им вообще не надо сходиться, Варягину и Снежане? Что было, то было, а любовь… Проходит и любовь. И боль проходит.

Звонок.

— Вы?!

Он стоял на пороге, какой-то расстроенный, или раздраженный? Люба никак не могла уловить настроение Олега Варягина.

— Случилось что-нибудь?

— У меня гости. Заходите.

«Брат?» — тут же подумала Люба. Но человек, сидевший в гостиной, был немолод. Глубоко посаженые глаза, будто выщипанные и почти незаметные брови, череп с залысинами, причем редкие пряди зачесаны так, чтобы это скрыть, но получается еще заметнее. Люба сразу почувствовала неприязнь.

— Варягин Владимир Иванович, — привстал с дивана гость и протянул руку Любе.

— Очень приятно, — она чуть тронула сухие, горячие пальцы.

— Я слышал, вы консультируете моего племянника? У него что, серьезные проблемы?

— Проблемы у него материального характера, -сухо сказала Люба.

— А еще Любовь Александровна занимается расследованием, — усмехнулся Олег Варягин.

— Расследованием? — сразу напрягся гость.

— Любовь Александровна, а, ведь вы скрыли от меня, что ваш муж — опер.

— Он мне не муж, — ляпнула она, застигнутая врасплох. И тут же подумала: «Корова! Еще и биографию свою расскажи!»

— Ах, да! Я вспомнил! — прищурился Олег.
– Вы сказали при первой встрече, что есть какой-то Стас. Как же, как же! Станислав Владимирович Самохвалов! Капитан милиции! Беседовали не раз, не скажу, что получил от общения удовольствие.

— Давно вы об этом знаете? — спросила Люба.
– О том, что я, что мы…

— Мы же в одном доме живем. Я не собирался наводить о вас справки, но задуматься над тем, почему он так часто заходит в тот подъезд, где… Словом, узнал.

— Почему же не сказали?

— А зачем? Я привык людям верить. Если он читал мои откровения, так что ж. Я ни на кого не клеветал, напротив, старался оправдать. А что касается Ларисы…

— Он не читал.

— Мне все равно. А зачем вы пришли?

— Хотела поговорить с вами.

— Я, пожалуй, пойду, Олег, — поднялся Владимир Иванович.

— Как же? А чаю? А о делах?

— Какие могут быть дела? — махнул рукой Варягин старший. — Квартиру надо продавать. Я хорошую цену дам, Олег.

— Далась вам всем моя квартира! Я сам в ней хочу жить, неужели непонятно?! Сам! Я столько денег сюда вложил!

— Я компенсирую.

— Я жил здесь со своей женой! С любимой женой!

— Лучше тебе об этом не вспоминать, — поморщился дядя.

— А почему? Что такое в моей жене? Что вам всем не нравится?

— Я предупреждал тебя, Олег. Твой брат — он умный человек. Я нашел для него подходящую девушку, познакомился с ее родителями, выяснил, как и что. А твоя красавица Снежана… Ты уж меня прости. Не хотелось бы при посторонних…

«Неужели же Антон все ему рассказал?!» — в ужасе замерла Люба.

— Что Снежана? — неприятно оскалился Олег Варягин.

— Ничего. Надо не по внешности жену выбирать. И женятся по любви одни дураки, ты уж меня прости… — Владимир Иванович еще раз поморщился, потом поднялся с дивана, подошел к одной из полок стенки, где в рамке стояли два портрета. Протянул, было, руку к одному, потом, словно спохватился, отдернул и повторил:

— Да-да, одни дураки. Ты уж меня прости.

— Да что ты заладил: «прости» да «прости»!

— Я пришел с искренним чувством: поддержать тебя в трудную минуту, — напыщенно заявил Варягин старший. Этот человек вызывал у Любы неприязнь все больше и больше. — Мне не хотелось бы говорить об этом при посторонних, но… Надо было слушать старших.

— Идите вы все к черту! — отчаянно сказал Олег Варягин.

— Вот ты всегда такой. С самого детства. Упрямец. И денег я тебе не хотел поэтому давать. И не хочу. Ты сам по себе. Учился, где хотел, женился, на ком хотел. И что? К чему это все привело? Сидишь вот теперь…

— Уходи, — скрипнул зубами племянник.
– Меньше всего я сейчас нуждаюсь в нотациях.

— Как угодно. Очень приятно было с вами познакомиться, Любовь…?

— Александровна.

— Любовь Александровна. Извините за вспыльчивость моего племянника. Я подозреваю, что он на меня нажаловался, но… Телефончик ваш можно?

— Зачем?

— У каждого может возникнуть потребность обратиться к психотерапевту.

Он был закрыт совершенно, и фразы из уст этого Владимира Ивановича вылетали какие-то казенные, сухие. И такое самообладание!

— Я не думаю, что вам когда-нибудь потребуется психотерапевт, — довольно сухо заметила Люба.

— Ну, зачем же поддаваться неприязни, которую испытывает ко мне мой племянник, Любовь Александровна! Вы же умная женщина, раз психотерапией занимаетесь! Вы должны понимать, что всегда надо выслушивать и другую сторону. А то я получаюсь со всех сторон жестокий человек, который не хочет помочь ближнему своему. Племяннику родному. А я, может быть, хочу помочь, но не вижу, так сказать, движения навстречу…

— Все. Хватит, — высказался Олег Варягин.
– Я сам. Понятно? Сам.

— Ну, как угодно. Может быть, покупателя приискать? Раз не хочешь моихденег?

— Таких не хочу. Я сам.

— Эх, Олег, Олег! А ведь твое упрямство тебя погубит. Я квартирку-то осмотрел. Что у тебя в спальне творится?

— А что в спальне? Ваши подарки.

— Обои не собираешься переклеивать?

— Не собираюсь. Пусть останется, как память.

— Оставь, оставь. Но это все как-то… Неправильно, а? Некрасиво?