Любовь.ru. Любовь и ирония судьбы

— Достаточно.

— Нет, она должна была устроить скандал. Уж свой шанс заявить о сломанной жизни и бесцельно потраченных годах ни одна баба не упустит.

— Значит, не все женщины такие, — Люба старалась говорить, как можно спокойнее. Ха! Обращать внимание на его змеиные уколы! — Послушай, ты не Скорпион по гороскопу?

— Кто?

— Скорпион.

— При чем здесь это?

— К слову пришлось. Можно за руль?

— Раз я скорпион, сиди и смотри в окошко.

— Когда ты в следующий раз напьешься, я не сяду за руль, ссылаясь на отсутствие практики вождения.

— Меняемся местами, — тут же сказал Стас.
– У меня есть ее домашний адрес. Посмотрим, что это за фея.

— А почему тебе непременно надо было брать меня с собой?

— Испугался, что ты кинешься задерживать еще одного опасного рецидивиста. И на этот раз испугом не отделаешься. Лучше уж я за тобой присмотрю.

…Городок, куда они приехали, был маленький, тихий, самые высокие дома в нем — пятиэтажки. Новых мало, в основном «хрущебы», из красного кирпича, с покатыми крышами. Почти сто километров от Москвы, по левую сторону шоссе крохотные магазинчики, построенные, бог знает когда, соседствуют с новехонькой современной бензоколонкой. Тут же круглосуточно работающий мини-маркет, там ряды полок, уставленных продуктами в импортных упаковках, автомобильными маслами и прочими атрибутами дорожной жизни. По шоссе проносятся дорогие иномарки, а стоит свернуть с него — тишина, бедность, осенняя какая-то грусть и унылое ожидание зимы. Огородные работы закончились — скука.

— Что-то предчувствие у меня нехорошее, -поежилась Люба. — Это будет тяжелый день.

Женщина в повязанном по-крестьянски платке несет навстречу два пустых ведра. Люба морщится: примета плохая, а Стас останавливает машину, вылезает:

— Здравствуйте.

Она смотрит удивленно:

— Добрый день. Вы вроде, не местные? Наших-то я всех знаю.

— Именно. Извините, где тут улица Луговая?

— Вниз и направо повернете. Там Луговая.

— Дом номер пять, квартиры нет. Похоже, частный сектор, — говорит Стас, хлопая дверцей машины.

Да, это частный дом. Не новый, но покрыт модной черепицей темно-красного цвета, подлатан, где надо, наличники покрашены белой масляной краской. Похоже, что Олег Варягин для семьи своей жены денег не жалел. За металлической сеткой — женщина в перепачканной землей куртке копается в цветнике:

— Хозяйка, можно к вам? — кричит Стас.

Она поднимает голову, распрямляется, разминает рукой поясницу, еще больше пачкая куртку:

— Кого вы хотели?

— Снежану можно увидеть?

Женщина неопределенно машет рукой и снова нагибается к земле.

— Послушайте, мне надо поговорить со Снежаной Варягиной, — подходит Стас вплотную к сетке, прислушиваясь, не раздастся ли заливистый собачий лай. Но злого пса в доме нет. — Это ваша дочь?

— Кто вас послал? — она снова распрямляется.

Тоже приблизившаяся к сетке Люба замечает, что женщина далеко нестарая, и если приодеть, еще очень интересная, глаза большие, голубые, из-под платка виднеется светлая вьющаяся прядь волос.

— Никто нас не посылал.

— Врете. Вы от него, да? От него?

— Вы имеете в виду зятя? Нет, не от него. Я из милиции.

— Из… Ах, это! Я уже все объяснила: это был несчастный случай.

— Что значит, несчастный случай?

— Она не знала, что эти таблетки очень сильные.

— Кто? Ваша дочь? Что с ней?

— Так вы не из милиции?

— Да из милиции! Только из Москвы.

— А что случилось? Неужели его, наконец, убили? — враждебно спрашивает женщина.

— Послушайте, Ираида Иосифовна, может, мы войдем?

Оказывается, он успел узнать имя-отчество варягинской тещи.

— Что ж… Только я сама ничего толком не знаю.

… — Так, где Снежана? — в доме Стас оглядывается, словно подозревает, что девушка прячется под кроватью.

— В больнице.

— В больнице? — удивляется Люба. — Как в больнице?

— Я же сказала. Она отравилась. Но к счастью осталась жива. Я ненавижу его! Это он довел мою девочку!

— А почему вы говорите, что его должны убить?

— Все они так кончают.

— Они?

— Те, которым деньги дороже людей… Она никого не хочет видеть и ни с кем не разговаривает.

— А с чего вы взяли, что это муж ее довел?
– спрашивает Люба.

— А кто? Как приехала из Москвы в тот день, никому ни полслова. Легла и лежала полдня, пока я в магазин не пошла. Прихожу — соседи уж «скорую» вызвали. Анастасия Матвеевна за мукой зашла, а дверь открыта. Как я выходила, так она даже не встала, Снежаночка. А потом к шкафчику, где таблетки, и все, что были…

— Ее спасли, да?

— Спасли.

— И что она сказала? Почему?

— Ничего не сказала и не говорит. Кроме одного: не хочет видеть и слышать мужа. Только бы он ничего не знал, и не приезжал.

— А где находится больница? — Люба смотрит на Ираиду Иосифовну вопросительно.

— Поедете? Мучить ее поедете?

— Нет, я психолог, я хочу с ней поговорить. Может быть, местным врачам она не доверяет, а со мной ей будет легче.

— Вы же из милиции?

— Из милиции он, — кивает Люба на Стаса.
– А я… Просто хочу ей помочь. Ей и Олегу Валерьевичу.

— Так это он вас нанял, что ли?! Он?!

— Успокойтесь. Он меня не нанимал, и если ваша дочь, действительно, не хочет его видеть, то он ничего и не узнает.

— Что ж. Поезжайте. Мне дочь ничего не хочет говорить. Как будто и не мать. Вниз по дороге спуститесь, там новый дом трехэтажный. Ворота зеленые. Это и есть больница. Может, матери-то потом откроется, наконец? Я-то ей плохого никогда не желала и не делала. И за Варягина этого замуж не пускала. Мне-то за что ж?

Сев в «Жигули», Стас замечает:

— Вот видишь. Я тебе говорю: что-то не то. Или твой Варягин врет напропалую. Довел жену до самоубийства.

— Да любит он ее! Что я, не вижу? То есть, не чувствую?

До больницы метров двести, не больше. Машину они оставляют у железных ворот. Показав удостоверение, удается добраться до дежурного врача. Суббота, выходной день.

— Вам кого? — спрашивает женщина, прочитав удостоверение капитана Самохвалова.

— Снежану Варягину.