Любовная связь

Нахождение здесь, в этой пустой комнате, пропитанной запахами хлорки, спирта и лекарств, вызывало тошноту. Какого черта они так долго? Сколько можно ее зашивать?

Джейк направился к выходу, но, дойдя до открытой двери, развернулся и зашагал обратно к кровати, где опустился на стул, который поставил возле нее несколько часов назад.

Он был здесь около двадцати раз за последние два с половиной часа. Это помогло, немного.

В ожидании Марни простыни и одеяла были аккуратно заправлены. И он тоже принялся ждать, опершись о колени локтями и приложив ладони к горящим глазам.

Но не прошло и пяти минут, как он вскочил и, подойдя к окну, закрыл жалюзи… открыл… снова закрыл, и в который раз начал мерить шагами комнату.

Еще никогда не было столько волнений в маленькой клинике. Лицо Джейка покраснело от огорчения и смущения. Боже, что за дьявольское невезение. К тому моменту, как его заштопали и привели в пустую белую палату, Марни уже увезли на операцию.

Ожидание, когда ее привезут обратно, казалось бесконечным. Он схватил телефон — ему же есть чем заняться, чтобы убить время.

Сделав пару звонков, Джейк пересел на кровать и, поморщившись от боли, откинулся на подушку, положив ноги поверх жесткого одеяла. Он не решался закрыть глаза, боясь, что перед ним сразу возникнет картина, которую он не забудет ни в этой жизни, ни за ее пределами. То, как Марни бежит к нему с искаженным ужасом лицом, чтобы своим небольшим весом отбросить назад, убирая с линии огня. Она заслонила его своим здоровым молодым телом, принимая на себя предназначенные ему пули.

Страх страхом, но обезболивающие и бессонные ночи все же сморили Джейка, и его отяжелевшие веки опустились на налитые кровью глаза.

Его разбудил скрип колес, и через долю секунды он уже был на ногах. Дверь ударилась о стену, и Марни вкатили в комнату — мертвенно-неподвижную под голубой хирургической простыней, и с убранными под бумажную шапочку волосами.

— Что вы делаете в палате моей пациентки, приятель? — хрипло спросил врач, глядя на изможденного, небритого, с дикими глазами Джейка.

Тот одарил милого доктора выразительным взглядом и подошел к каталке. Лицо Марни было пергаментно-бледным. На левой руке слепяще-белая гипсовая повязка. Джейк проследил кончиками пальцев голубые венки на ее закрытых веках и мягко отодвинул бумажную шапочку. Повязка на голове казалась просто крохотной по сравнению со страданием, которое причиняла рана.

— Как она?

— Будет жить, — заверил доктор и, жестом приказав санитарам переложить Марни на кровать, продолжил: — Очнулась на несколько минут в послеоперационной, спрашивала о вас, поприветствовала свою семью, а затем решила еще немного вздремнуть и попросила всех оставить ее в покое.

Врач прошелся взглядом по комнате и улыбнулся бессчетным корзинам роз, облакам воздушных шаров, и джунглям из комнатных растений. Джейк выкупил единственный цветочный магазин в городе. Один телефонный звонок, и все содержимое магазина доставили в палату Марни. И ее братьям ничего не оставалось, как отправиться за подарками в местный продуктовый супермаркет.

Джейк хотел чтобы ее окружала только красота. Если бы он мог, то навсегда бы стер ее воспоминания последних дней. И не беда, что тогда Марни забудет и его. Он был готов потратить жизнь на то, чтобы снова добиться ее любви, начав отношения с чистого листа.

— Вы не теряли времени даром, — между тем хмыкнул врач. — И, вижу, вам удалось раздобыть одежду.

— Не обижайтесь, док, — начал Джейк, не спуская глаз с санитаров, перекладывающих Марни на постель. — Эй, там, осторожнее! В больничном наряде немного поддувало. И, честно говоря, мне хотелось как-то загладить впечатление, которое я произвел на всех сегодня утром.

— Все понимают ваше беспокойство. И это было лучшее представление, увиденное нами за последнее время, — усмехнулся доктор.

Подойдя к кровати, Джейк погладил Марни по щеке — теплая, мягкая, живая — и поднял затуманенный взгляд на врача.

— Отличная работа. Спасибо.

— Эй, приятель, я же говорил, что я — профи. Помните?

— Да, правильно, до того как подсунули мне успокоительное, — холодно согласился Джейк. — Я перед вами в большом долгу, док.

* * * * *

Замерев на стуле, Джейк прислушивался к тихому ровному дыханию женщины рядом с ним. Монитор размеренно пикал с другой стороны кровати. Трубки и провода подключали ее к различным частям оборудования.

Он был не в силах удержаться от прикосновения к ней в миллионный раз за последние два дня. Ее рука в его ладони казалась такой слабой и хрупкой. Но Марни не была слабой, эта маленькая белокурая красотка лежала в этой стерильной больничной палате, потому что приняла на себя пули, предназначенные для него.

В ней не было ничего хрупкого или слабого.

И он все бы отдал, чтобы поменяться с ней местами.

Гладя большим пальцем тыльную сторону ладони Марни, Джейк вздрогнул, вспомнив как она, абсолютно не думая о собственной безопасности, схватила его за куртку, чтобы он не упал со ступеньки лестницы, висевшей в двадцати метрах над бушующей рекой.

Она грамотно обработала и перевязала его пулевую рану, и только потом потеряла сознание, потому что терпеть не могла вида крови.

Обстоятельства, в которых неожиданно оказалась Марни, кардинально отличались от всего ее прежнего жизненного опыта. И каждый новый вызов она встречала с безграничной храбростью и причудливым чувством юмора.

Сейчас Джейк недоумевал, как, черт возьми, он мог сопоставлять ее с Соледад, даже в самом начале. Совпадений — ноль. Они были разными, как день и ночь.

Он прикоснулся к ее прохладной щеке. Лихорадки не было. Как и положено, она спала глубоким, естественным, целебным сном.

Ее отец и братья уехали, взяв с медсестры слово, что им сообщат, как только Марни в очередной раз проснется.

Они столько раз приходили и уходили, прощались и возвращались за последние сорок восемь часов, что он сбился со счета. Совали ему еду, притащили одежду и несли с ним бдение у постели. Спасибо, конечно, но Джейк предпочитал страдать в одиночку. И в конце концов они отчалили.

Для него это стало облегчением. Он не нуждался в их проклятиях. Не хотел говорить с ними, видеть осуждение в их глазах, и слышать, что он, сукин сын, поставил под угрозу жизнь их дочери и сестры. Он и так это знал.

Марни несколько раз выплывала из забытья, слабая и дезориентированная, звала его по имени, а затем снова проваливалась в сон. Джейк не отходил от нее более чем на десять минут в течение последних двух дней, хотя и сомневался, что она будет помнить любую из кратких бесед с ним или своей семьей. Анестезия и потеря крови исказили ее восприятие действительности. Последняя ночь прошла спокойно, и Джейк, просто из желания дышать с Марни одним воздухом, скрутился, сидя на стуле, и положил голову на ее подушку.