Любовная западня
Шрифт:
— Папа… — волнуясь, как никогда, сказала Кейти. Не веря собственным ушам, она услышала, как, запинаясь, представляет мужчин друг другу. «Все-таки воспитание проявляется в любой ситуации», — мелькнуло у нее голове.
— Заткнись, Кэтрин! — не глядя на нее, рявкнул Карлтон. — Я знаю, как зовут этого подонка. Его отец — отъявленный смутьян. Верно? Ты ведь сын Чевры Карреры, большого любителя профсоюзов, который работает на фабрике Лема Пентекоста?
Рамон кивнул, стараясь справиться с гневом.
— Выбирайте выражения, мистер Макфоллз, — тихо сказал он. — Я не могу осуждать
— Мне плевать на то, что тебе нравится. — Карлтон посмотрел на часы. — Десять секунд. У тебя есть десять секунд, чтобы убраться отсюда, пока я не разукрасил твою смазливую физиономию.
— Рамон, пожалуйста, уходи. Пожалуйста! — прошептала Кейти.
— Он всегда так с тобой говорит?
— Это не имеет значения. Прошу тебя — уходи!
— Если ты так хочешь, — тихо сказал Рамон, увидев мольбу в глазах девушки. — Я позвоню тебе завтра.
— Черта с два ты ей позвонишь, — прорычал Макфоллз, угрожающе придвигаясь к Рамону.
Юноша взглянул на него без всякого страха.
— То, что здесь произошло, — абсолютно невинная вещь. И Кейти здесь совершенно ни при чем. Я надеюсь, что вы не станете ее наказывать.
— Что я сделаю со своей дочерью — это, черт побери, мое дело, а не твое. Так что, ты уходишь, или я должен тебя вышвырнуть отсюда?
Рамон твердо посмотрел Карлтону в глаза:
— Я ухожу, но не из-за ваших угроз. Я ухожу из уважения к вашей дочери — может быть, я уважаю ее больше, чем вы.
С этими словами он удалился, и Кейти осталась наедине с отцом.
— Ну что ж, юная леди. — Макфоллз захлопнул дверь домика и повернулся к дочери. В его глазах все еще светилось холодное презрение. Кейти знала, что причиной его является вовсе не оскорбленная мораль, а то, что отец застал ее именно с Рамоном Каррерой. Будь она с каким-нибудь «приемлемым» для Макфоллзов юношей, например Чарльзом, отец, вероятно, был бы лишь слегка шокирован. — Надеюсь, ты понимаешь, что ведешь себя как дешевая шлюха. Он тебя всю облизал… — Карлтона передернуло от отвращения. — А если бы не я пришел сюда? Если бы кто-нибудь из слуг решил выяснить, кто приехал сюда на этой старой колымаге, и увидел тебя с… с…
— Папа, мне жаль, что так случилось, — не желая больше выслушивать замечаний относительно родственников Рамона, прервала отца Кейти. — Я даже не знаю что сказать. Мы… мы просто чересчур увлеклись. И я, и Рамон. — Увидев взгляд отца, она поплотнее запахнула халат. — Рамон действительно очень хороший парень, — тихо добавила Кейти.
— Никогда не упоминай при мне этого имени! — сквозь зубы процедил отец. — Если я еще раз увижу его здесь или узнаю, что ты тайно с ним встречаешься, я подвешу его за яйца.
— Я бы не рекомендовала тебе с ним связываться, папа. Рамон гораздо крупнее и моложе тебя, так что если ты не приведешь с собой пару приспешников, как это сделал Чарльз, то проиграешь.
— Чарльз? Чарльз Пентекост так поступил с этим ничтожеством?
Кейти не собиралась об этом говорить. Но по крайней мере она отвлекла внимание отца от своего позора.
— Он наговорил Рамону кучу гадостей. А когда они
пошли драться, то Чарльз привел с собой своих прихвостней. — В голосе Кейти звучал сарказм. — Так поступил твой милый, белый, вежливый мальчик.Карлтон Макфоллз пропустил ее сарказм мимо ушей. Взгляд его стал задумчивым.
— Ага, Пентекост! Его отец — член комиссии по стипендиям в университете. Мне кажется, я вспоминаю, что он говорил мне об этом кубинце — Каррере. Пентекосту не очень хотелось голосовать за то, чтобы дать ему стипендию. Иностранец и все такое, а в то же время столько коренных флоридских ребят нуждаются в помощи…
Кейти с недоверием посмотрела на отца. До сих пор Карлтон Макфоллз так поступал с другими — но не с ней!
— Папа, ты этого не сделаешь! — Кейти была в ужасе. Рамону Каррере была очень нужна эта стипендия, и он был уверен, что ее получит. Если Карлтон Макфоллз не шепнет на ушко одному из своих приятелей — «стопроцентных американцев». — Папа, пожалуйста, ничего не говори мистеру Пентекосту. Рамон достоин этой стипендии и ни за что не сможет без нее окончить колледж. — Кейти знала, что даже с деньгами, заработанными за лето, ему придется туго, знала, что для Рамона стипендия — это единственная возможность пробить себе дорогу в стране, в которой он все еще чувствовал себя иностранцем.
— Ладно, не буду, — сказал Карлтон.
Кейти ничего подобного не ожидала.
— Ты говоришь серьезно?
Отец достал из холодильника банку пива.
— Совершенно серьезно. Я даже замолвлю словечко за этого подонка. Конечно, — небрежно добавил он, открыв банку и сделав большой глоток, — при условии, что ты больше никогда не увидишь Рамона Карреру. — Теперь, когда Макфоллз понял, как достичь желаемого, он заметно подобрел. Ему было хорошо известно, что не в характере Кейти нарушать обещания. И если его дочь дала слово, то это более чем достаточно.
Кейти долго хранила молчание. Она прекрасно знала своего отца и потому понимала, что он шантажирует ее, и шантажирует вполне серьезно. Но ничего не поделаешь. Она не может переделать своего отца; она не может переделать и саму себя. «Прощай, Рамон Каррера. Прощай все то, что могло быть между нами», — говорило ее сердце. Ей даже не удастся объяснить ему, почему они больше не увидятся. Гордость кубинца заставит его поступиться своим будущим. Она знала это наверняка — так же, как и то, что отец сдержит свое слово.
— Хорошо. Но только обещай мне, что не будешь мешать учебе этого парня, — тихим голосом сказала Кейти.
— Решено.
Они посмотрели друг на друга без улыбки, с внезапно вспыхнувшей враждебностью. Отец и дочь никогда особенно не любили друг друга, но теперь между ними выросла пропасть, которую уже не преодолеть. Все взаимное уважение сразу куда-то улетучилось, сменившись холодной неприязнью.
Кейти сдержала данное отцу слово, так же как он сдержал слово, данное ей. Несколько недель многочисленные телефонные звонки Рамона оставались без ответа, пока не сошли на нет. Больше десятка посланных им писем вернулись нераспечатанными. Прошло более тридцати лет, прежде чем Кейти вновь увидела Рамона Карреру.