Любовница моего отца

Выливаю на мочалку полпузырька геля.

«Зачем приперлась эта дура, ведь знает… – с поднесенной к телу мочалкой замираю на полпути, – а может, и не знает, – начинаю тереть кожу, – ну, во всяком случае, должна догадаться, что Руслан…»

Мысли одна другой хуже. Божечки, что же такое… когда я успела превратиться в равнодушную суку?

Прошлое темными тенями полезло из уголков памяти. Нет, нет, только не сейчас, только не здесь. Чувствую, как меня накрывает, бросаю мочалку на поддон и включаю холодную воду, закрываю руками рот, чтобы не закричать от ледяной воды, окатившей разгоряченное тело и разум. Двадцать секунд, и челюсть сводит от холода. Переключаю кран на прохладную воду, смываю остатки пены и, закутавшись в мягкое махровое полотенце, выхожу из душа. Открываю дверь. В комнате по-прежнему пусто.

Интересно, сколько меня не было? Прислушиваюсь к звукам. Тихое рыдание и глухой мужской голос слышны из-за стены. Значит, не ушла. Ну, что ж. Значит, ей повезло. В отличие от меня. Мои губы тронула горькая улыбка. Все было так давно, но стоит лишь вспомнить, и есть стойкое ощущение, что все произошло вчера.

Длинный ворс щекочет ступни. Я подхожу к бару, наливаю бокал вина. Разворачиваюсь и направляюсь к удобному креслу, что стоит возле витражного окна, сажусь в него и подтягиваю под себя ноги. Поднимаю бокал и чуть покачиваю его в руках. Бардовая жидкость красиво перекатывается в стеклянных стенках. Делаю глоток. Терпкий вкус вяжет рот. Приятное послевкусие оставляет следующий глоток, потом еще один и еще. И вот уже прошлое открывает ногой запертую дверь воспоминаний, в очередной раз отравляя меня горечью обид и разочарований как в мужчинах, так и в семейной жизни в целом.

Глава 2

Знакомая комната встает перед внутренним взором, будто я в ней была только вчера. Память вырисовывает каждую деталь, они, оказывается, совсем не позабыты столько лет спустя.

Белые обои в серую полосу расширяют и без того огромное пространство гостиной, но так любит Дима. Его желание для меня закон, потому что я живу у него, и он нас с сынишкой содержит и кормит. Мягкий плюшевый ковер сплошь усеян разбросанными вещами. Моими вещами. Это так не похоже на аккуратиста и педанта Диму.

И вот она стою я. Растерянный взгляд блуждает по комнате в поисках ответа.

– Дима, – тихо зову мужа.

Из нашей спальни выходит парень, держит в руках дорожную сумку, из которой торчат яркие детские вещи.

– Ты бестолочь, Слава?

Не понимаю, что его вдруг так разозлило, ведь я только зашла в квартиру, и мы даже не успели поздороваться, а он уже нападает на меня.

– Дима, что происходит? – задаю вопрос, игнорируя его раздраженный тон.

– Во-первых, сколько раз просить, чтобы ты не звала меня Димой? Мэтью, Мэтт… что же ты, зараза, мать твою, никак не засовываешься, – он уже отвлекся от меня и упорно пытается засунуть выпадающие маленькие ползунки обратно в сумку.

– Я поняла, извини, – говорю ему, а у сама уже укладываю в люльку-качалку сынишку, подхожу к мужу и помогаю впихнуть вещи в сумку.

– Спасибо, – быстро говорит он и снова заходит в спальню.

Делаю шаг за ним и оказываюсь посреди вещевого хаоса.

– Что происходит? – повторяю вопрос. – Мы переезжаем?

– Да, – бросает мне через плечо муж, продолжая утрамбовывать вещи.

– Куда? – я пожимаю плечами и начинаю помогать ему в упаковке.

– Ну, я забыл, из какой ты там деревни? – говорит он, а мне не по себе становится.

– Мы переезжаем ко мне? – не хочется верить в это.

– Ты, – поворачивается Дима ко мне лицом и вручает стопку пеленок в руки. – Ты, Слава, едешь домой, а я остаюсь здесь. Мой дом – Англия, а твой… – он сделал многозначительную паузу, видимо, вспоминая, как называется городок, из которого я родом.

– Вязьма. И это город, – подсказываю ему, а у самой в голове все перепуталось.

Как так получилось, что я еду домой, а Дима остается? А как же наш сын? Возможно, он приедет к нам позже? А может, у него что-то случилось? Все эти вопросы крутились на языке, и я уже была готова задать ему их, как вдруг…

– Мэтт, там ребьенок плачьет, – услышала я женский голос и резко повернулась к его обладательнице лицом.

Кукла Барби в человеческий рост стояла в дверном проеме и крутила соску Мишеньки в длинных наманикюренных пальцах.

– Кто это? – чуть заикаясь, спросила я Диму, мимоходом скользнув по нему взглядом.

– Софи, я же просил дождаться меня на кухне, – раздраженно бросил муж белобрысой девчонке.

– Дима, кто это? – в моем голосе уже вибрируют истерические нотки, а глаза затягивает влажная пелена.

– Бесишь! – Дима хватает меня за плечи. – Соф иди на кухню, – бросает он грубо через плечо девушке, и слышу, как по паркетному полу часто застучали высокие каблуки.

– Думал, не будет у меня с тобой проблем, но видимо, ошибся.

Он сильнее сжимает мои плечи, а меня начинает трясти то ли от страха, то ли от неизбежного конца этой истории, у которой, как я сейчас поняла, был лишь один исход.

– Ты сейчас собираешь свои вещи и вещи ребенка и потихоньку сваливаешь отсюда. Устроишь истерику, сделаешь только себе хуже, – он прищурил глаза, но в маленьких щелках я замечаю злой блеск. – Я тебе обещаю, что, если не уедешь по-хорошему, тебя здесь будут ждать большие проблемы, и поверь, лично я приложу к этому руку.

А я смотрю на мужчину и не могу поверить, что это тот самый Дима, в которого я влюбилась. Этот монстр, что сейчас на меня взирает холодными голубыми глазами, и есть горячо любимый мной муж.

– Дима, Дима, – шепчу отстраненно я, – что происходит? Зачем ты так со мной?

Его губы кривит жестокая ухмылка. Он отпускает мои плечи и отталкивает меня от себя. Я, как марионетка, которой не подвластно собственное тело, падаю на кровать.

– А что ты хотела, Слава? Век моделей невелик, тем более, таких вот, – он обводит меня взглядом, – как ты – так и вовсе лишь один миг, а в твоем случае – пара удачных фотоссесий. Даже не могу понять, что нашел в тебе, и чем ты меня пленила.

Его взгляд въедается в мое лицо и спускается вниз, к груди, животу, ногам.

– Сейчас ты, конечно, откровенный урод, Влада. Да что я распинаюсь-то перед тобой, вон у тебя еще все впереди, найдешь в своем Замухрайске мужика себе какого-нибудь, будешь с ним жить-поживать и детей рожать. А мне, знаешь ли, дети пока не нужны. Молод я для них.

Он говорил, а я с каждым словом как будто на децибел становилась глуше. В голове все затянуло толстым слоем ваты.

– Что разлеглась-то? – вдруг услышала над головой громкий голос Димы. – Вставай давай, уже скоро такси приедет. Билеты я купил, и разрешение на выезд ребенка тоже там же лежит, в папке.

Дима засуетился, теперь он мне наваливал горой вещи, а я так и продолжала лежать на кровати, не двигаясь ни на сантиметр.

– Дим, а как же Миша? – спросила мужа.

– А что Миша? – удивленно спросил он. – Это же твой ребенок, ты осознанно пошла на этот шаг – родила, я дал ребенку свою фамилию, как и тебе, усыновил его, но повторюсь, я еще молод для детей, и жизнь мне эта семейная в тягость, как и бытовуха, в которой ты меня хоронишь. А я не хочу так, Слава. Я хочу свободы, хочу видеть вокруг себя красоту.