Любовница твоего мужа

— Тебе больно? — нахмурился Глеб.

— Да так, неприятные ощущения после неудачной поддержки.

Мужчина, в отличие от мамы, деликатностью не отличался, устроил мне форменный допрос с пристрастием. И пока не разузнал о том, что случилось сегодня, не успокоился.

— Велесов, значит, — процедил сквозь зубы Глеб. — Не понял, гаденыш. Ну ладно. Объясним популярнее.

— Эй, куда?

— Ты же не сможешь заночевать, правда?

— Мама не поймет… — закусила нижнюю губу я.

— Я так и подумал, — кивнул Глеб. — Значит, на сегодня все отменяется, Мышка. Тебе нужно отдохнуть, а я не смогу держать руки при себе.

— Но-о… — Мы только встретились, расставаться не хотелось.

Мужчина подошел ко мне и двумя пальцами приподнял подбородок, чтобы я не отводила взгляд.

— Я хочу, чтобы тебе мои прикосновения были в радость, — безапелляционно сказал он. — Искаженное болью лицо — не то, что может меня возбудить.

Вот так закончилось мое второе свидание, толком не успев начаться.

ГЛАВА 6

— Открывай, или я выломаю дверь!

Я закатила глаза, щелкнула замком и смерила подругу скептическим взглядом.

— Надо было дать тебе попробовать воплотить угрозу в жизнь. Интересно глянуть.

— Не стоит меня игнорировать, Ритка, — пригрозила мне пальцем Рогова. — Я страшна в гневе. Почему не отвечала?

— Спала, — ответила я и зашаркала обратно в свою комнату, оставив подругу на пороге квартиры.

— Пятьдесят пропущенных, Селезнева, — возмущалась она мне в спину. — Да я бы даже медведя из спячки подняла!

— Я всю ночь не могла уснуть.

Спина ныла, не переставая. Словно внутри меня разбили революцию и все горело, погибало и разваливалось на куски. Больше четырех таблеток обезболивающих за сутки приняла, четвертая меня даже уже не взяла, зато сердце стало выскакивать из груди, точно во время пробежки. И я побоялась еще что-то пить. Так и терпела, стиснув зубы. А утром силы закончились, и едва за мамой захлопнулась дверь, как я рискнула со снотворным.

Я прилегла на кровать.

Садиться пока было тяжело, каждое неловкое движение могло отозваться болью.

— Ну? — спросила Ваську, что застыла надо мной скорбным изваянием.

— Я все знаю, — сказала подруга.

— Самонадеянно, — хмыкнула я.

— Ты соврала мне насчет травмы, — поджала губы Васька. — Мне Васнецов расписал реальную картину.

— Васнецов? — удивилась я. — Ты как с ним пересеклась-то?

— Специально караулила, конечно же! — сделала страшные глаза она. — Ну и расспросила его обо всем на правах трезвомыслящей подруги, раз тебе на себя плевать оказалось.

— Вот вам и врачебная тайна, — скривилась я.

— Я просто обладаю настоящим талантом убеждать, — объяснила Васька. — Так что насчет больницы, как я понимаю, вопрос даже поднимать не стоит?

— Еще и понятливая. Да ты настоящий клад, Рогова, а не девушка.

— Приму это за комплимент, даже саркастический тон упущу, — резюмировала подруга. — Но подлечиться все равно придется. Вставай, корсет будем надевать.

— Чего? — выпучила глаза я.

— Да, Васнецов мне расписал твое лечение, я все запомнила в подробностях. Ну и ничего сложного в этом нет, — пожала плечами подруга. — Раз мы и так тыкаем пальцем в небо, то подстраховаться лишним не будет. Правда же?

— Я не больна. Просто нужно потерпеть, и само пройдет.

— Ага, само пройдет, само рассосется, это мы знаем — плавали, — кивала Васька, помогая мне встать. — Ты не больна, ты просто дура.

— Спасибо, подруга.

— Ну а кто тебе еще правду, кроме меня, скажет? — как ни в чем не бывало хмыкнула Рогова. — Тебе повезло, Ритка, что этот компрессионный перелом только под вопросом, иначе Васнецов тебя бы за волосы в койку отволок. Он вообще дикий, по ходу. Запаренный жутко, кстати. Но нормальный мужик. И ты ему запомнилась. Так и сказал сразу: «Подруга той блаженной?»

— Не имеет права заставлять. Если пациент желает жить, то медицина бессильна.

— Слушай, — поморщилась Васька, — я знаю, у тебя зуб на врачей. Это же не повод вообще не лечиться. И со смерти отца уже десять лет прошло.

— Зуб? — вырвалось шипением. — Да они его, считай, убили! Ну какой процент смертности от аппендицита? Вырезали — и дело с концом, на третьи сутки выписывают, когда без осложнений, я узнавала. Но ведь папке нужно было попасться под нож к хирургу, у которого руки из задницы выросли!

— Рит… — поморщилась подруга. — Зря я это сказала, прости. Не нервничай.

— Да, десять лет прошло, как мы остались с мамой одни. Только вот, Васька, совсем как-то не забывается и не смиряется, что мой отец умер из-за халатности врачей. Из-за какого-то тампона, забытого в ране! Из-за тампона, понимаешь? — разорялась я. — И ведь нам так и не удалось ничего доказать, свои своих прикрыли. А я в итоге осталась без обоих родителей.

— Ну ты вообще уже. Тетя Маша очень хорошая, она…

— Да-да, только вот я соседку чаще вижу, чем родную мать, которой приходится по-настоящему вкалывать, лишь бы вытянуть мою учебу и квартиру эту…

Мы помолчали, каждая думая о своем, но потом Васька опять взялась за свое.

— Но ты тоже, знаешь ли, не имеешь права из-за каких-то амбиций портить себе жизнь, — выдала она, помогая мне натянуть и зафиксировать корсет. — Поэтому вот так. Васнецов сказал: фиксация, максимальный покой, таблеточки и ЛФК. Реабилитация нужна с самых первых дней такой травмы, сначала в постели, потом…

— Ты сильно потратилась? — нахмурилась я. — У меня сейчас нет нужной суммы, чтобы…

— Забей, — не дала мне договорить Рогова. — Даже не думай об этом.

— Я отдам, Вась, — пообещала я. — Потом как-нибудь, но обязательно отдам. Ты все запиши и…

— Ага, еще скажи, чтобы чеки собирать начала. Перестань, Селезнева, не беси меня.

Я все равно осталась при своем мнении, но спорить перестала. Что зря воздух сотрясать?

— Спасибо тебе.

— Ерунда, — отмахнулась Васька. — Танцоры своих не бросают. Обидно, конечно, что придется взять академку прямо перед самым выпуском, но…