Любовница. По осколкам чувств

Но я ошибся.

Бабы эгоистки. И Лера тоже. Измены, другие женщины, мнимые вторые роли — ты, блядь, раб для их хрупкого эго, где должен дрочить только на невзъебенную персону своей зазнобы. Так я и так это делаю! Полгода ничего не вижу кроме неё. Но нет, блядь! Я должен персонально и под роспись ей быть выдан, а иначе всё — табу!

Будто бы я чья-то собственность. Грёбаная движимость.

Перечеркнула всё, что я для неё делал. Всё! И только потому, что в моём паспорте стоит хренов штампик.

— Правда, что ты переписал на меня квартиру? — её голос дрожит, но меня бесит это её сосредоточенность на собственной трагедии.

Будто бы только ей приходится несладко в этом злоебучем мире. Я поставил на кон собственную жизнь в угоду чужих планов, а она носится со своей гордостью, как с писаной торбой.

— Да, — пожимаю плечами, уже всё для себя решив.

— Зачем? Мне ничего от тебя не надо.

Я переписал на неё две квартиры просто потому, что лишил её собственного жилья. Я хотел всё исправить. И я бы мог сейчас сказать правду, но намеренно говорю то, что ей будет удобнее переварить. Ибо она уже вознесла меня в ранг негодяя.

— Плата за твои услуги, — рублю коротко.

Разворачиваюсь и ухожу. Ни разу не оглянувшись.

Навсегда…

А в задницу это всё! Если Лера не способна рассмотреть моего истинного к ней отношения из-за «непреодолимой» преграды в виде сраного договорного брака, то она на хуй мне не нужна.

Баб много. Просто овердохуя. На её, упоротой на гордости, персоне свет клином не сошёлся.

Песня спета. Расходимся…

Глава 54 – Крутое пике

Данил

Сажусь в тачку и буквально насилую собственное тело, заставляя себя не шарахать дверью со всей дури, а медленно и спокойно закрыть её так, будто бы мне только что не мозги трахали, а нежно гладили по голове. Вот только чувствую я себя сейчас катапультировавшимся пилотом уже давно и безнадёжно терпящего крушение истребителя. И ведь я знал, что нечто подобное однажды случится, но даже не догадывался, что аварийно покидать летящую в пропасть посудину буду не по собственному желанию, а вот так — когда я был к этому совершенно не готов.

И пинком под зад.

Завожу двигатель и, казалось бы, вечность сижу неподвижно, слепо глядя перед собой. Что бурлит внутри меня в это время? Даже описывать страшно — там чёртов термоядерный коктейль и если не взять его под контроль, то он грозится снести всё на своём пути.

И Айза будет первой в очереди, если я сейчас поеду к ней. Я просто окончательно стрясу её куриные мозги — это по минимуму. По максимуму — сверну ей на хрен шею. Ибо я злой, пиздец!

Тянусь к бардачку, где лежит моя заначка, к которой я не притрагивался вот уже несколько месяцев. Дёргано вскрываю её, матерясь на то, что пальцы мои чуть дрогнули. Достаю отраву, подкуриваю и буквально сдалбливаю первую сигарету за несколько секунду. Сразу за ней следует вторая. С непривычки тело ведёт, а разум туманится. Мутит по жести, но я только как безумный улыбаюсь своему отражению и наконец-то трогаюсь с места.

— Баба с возу — кобыле легче, — бормочу себе под нос и дважды бью кулаком в грудь.

Но там по-прежнему что-то до безобразия противно ноет и будто бы выламывает мне изнутри рёбра.

— Легче, я сказал!

Вот только какого-то хера легче мне не становится. Я прокручиваю в голове диалог с Лерой и всё больше зверею.

— Сука! — вдариваю ладонями по рулю и подкуриваю третью сигарету к ряду, а затем беру курс домой, где с первой попытки не могу припарковаться.

Мысленно я не здесь. И даже не с самим собой. В своих больных и явно кукукнутых на всю катушку мозгах, я сажаю Райскую на цепь у своих и ног. И только тогда чувствую какое-то болезненное удовлетворение на пару с облегчением и триумфом.

Но сам я не вернусь. Никогда. Уж кто-кто, а я себя знаю — если я что-то решил, если что-то втемяшилось мне в голову, то всё. Тушите свет!

Никаких больше девочек с глазами цвета стали.

От этой чёткой позиции хочется что-нибудь сломать, а лучше кому-нибудь. Но я ничего не делаю и никуда не рвусь, потому что знаю, откуда растут ноги у этого деструктивного чувства. Я вот такой — терпеть ненавижу, когда лезут в мою жизнь. И особенно, когда беспардонно забирают из-под носа и ломают мои игрушки.

Запарковавшись с горем пополам косо-криво, я всё-таки покидаю машину, а затем медленно бреду к лифтам. Поднимаюсь на свой этаж. Выхожу на лестничную площадку и наконец-то замираю у двери в собственную квартиру. Просто стою и как чумной смотрю на связку ключей в своих руках и ничего не делаю.

Потому что раньше это была моя тихая гавань, где я мог спрятаться от всего мира и спокойно перевести дух. А теперь?

Представляю, как это всё будет и рот наполняется горечью.

Я зайду туда. Вдохну аромат Леры и нашего прошлого, которым пропитался каждый чёртов квадратный метр. И разнесу к хуям все! Просто все! Но с особым рвением я буду крушить то, что принесла в мою жизнь она — грёбаные картинки, статуэтки, вазочки, коврики и прочую псевдопрекрасную ерунду, которую Райская называла приятными и уютными мелочами.

Но это же не всё. Там, на втором уровне за раздвижными дверями находится гардеробная, набитая её вещами. И ведь ни одной тряпки с собой не взяла.

— Пися гордая, — выплёвываю из себя, а затем разворачиваюсь и ухожу.

Сбегаю.

Потому что не хочу быть разъярённым монстром. Я чёртов айсберг и мне на всё до пизды.

Ушла и ушла. Ещё вернётся. Пройдёт пару дней, ну, может быть, неделя, и начнутся звонки или сообщения из разряда «я забыла у тебя свою кофточку» или ещё какую-нибудь хрень, без которой она ну вот просто никак «не может жить». И я с барского плеча позволю ей сделать это, а потом всё будет до оскомины на зубах прозаично.

Мы «нечаянно» потрахаемся, а дальше перейдём к мирному урегулированию вопроса. Но уже на моих условиях. Вот и вся трагедия. Она, как и любая другая в жизни женщины заканчивается, в общем-то, по одному сценарию.

Акт первый — истерика. Собирание вещей и эпичный бег в никуда — волосы назад, слёзы, сопли, и прочите атрибуты женского безумия.

Акт второй — требования и ультиматумы. Когда она с пеной у рта пытается загнать тебя под свой каблук.

А вот дальше всё зависит от мужика. Да, кто-то прогибается. А кто-то просто ждёт, когда до женщины дойдёт, что за ней не побегут и ничего не станут вымаливать. Вот тут-то и наступает Он.

Акт третий — осознание. Когда мозг возвращается в черепную коробку и дает понять, что совершена хуйня и надо срочно всё переделывать.

Я подожду. Леру рано или поздно, но доставит.

А пока я снова сажусь за руль и еду в Ритц, где снимаю люкс, а затем спускаюсь в ресторан с совершенно чётким намерением снять себе тёлку на одну ночь и хорошенечко с ней потрахаться. Вот прямо так от души, чтобы в голову не лезли всякие навязчивые мысли о Райской и её греховном теле. К чёрту её. Она сама решила поставить точку. Не я!