Любовник королевы фей

Он ушел прочь, и мачеха убежала за ним, бросив на меня взгляд, полный ненависти. Вскоре ее придворные дамы отвели меня в спальню и заперли там, лишив даже общества Литы. Под вечер мне принесли ломоть хлеба и воду — папочка оказался верен слову. Я заставила себя съесть скудную еду, хотя кусок не лез в горло. Глядя на дубы Картехогского леса, я думала о Тэмлине, и мысли о нем мучили меня сильнее собственных невзгод. Что значит хлеб и вода по сравнению с тем, что испытывает он в эльфийском вертепе разврата? Если бы я не разбередила его душу воспоминаниями, он не страдал бы. Теперь же я в ответе за его счастье, потому что только я могла вырвать его из эльфийского плена.

Прошел день, второй и третий. Срок приезда Намюра с сыном приближался, а я не могла вырваться. Меня мучили тягостные сны и страшные предчувствия бередили душу, а хуже всего было то, что флейта Тэмлина замолчала. Больше я не слышала его музыки, хотя просиживала у открытого окна ночи напролет. Вдруг королева фей убила его из ревности или мести?

Я стала совсем больна от этих переживаний, и слегла к пятнице. Просыпаясь от горячечного бреда, я в кровь кусала губы, чтобы не позвать Тэмлина и не выдать тайну. Ко мне допустили даже Литу, и пригласили священника. Я даже не удивилась, увидев отца Марвина, который приходил исповедовать аристократов перед смертью. Не удивилась, но от исповеди ему отказалась, потребовав, чтобы пригласили отца Ансельма. Лита говорила, что отец буйствовал, когда услышал о моем желании, но все в замке говорили, что мне уже не жить, и он согласился, скрепя сердце.

Отец Ансельм оказался седым, как лунь, хотя лицо у него было почти без морщин, да и глаза были не стариковские — яркие, быстрые и блестящие, как ртуть.

Он хотел сразу приступить к исповеди и открыл молитвослов, но я остановила священника, сев в кровати:

— Говорят, вы хорошо знаете древние предания Лаванда?

— Я собираю старинные баллады и сказки, которые рассказывает народ, — ответил священник осторожно, не понимая, почему благородную леди на смертном — как ему сказали — одре интересуют такие пустяки.

— И вы многое знаете об эльфах, — настойчиво продолжила я. — Они — могущественные, как боги? Неужели даже небеса не могут противостоять им? — И в эльфах наш Творец усмотрел несовершенство, — ответил отец Ансельм, — создал человека. А значит, человек вполне может противостоять эльфам. — Но как?! — воскликнула я. — Их магия — это огромная сила! Я сама видела ее! Как можно противостоять ей нам, слабым, которые и простыми заклинаниями-то не владеют.

— Сила не в заклинаниях, мое дорогое дитя, — сказал священник, уже увлеченный разговором. — Главное, чтобы дух был силен.

— Пустые слова, — простонала я, падая на подушки. — Как можно вырвать человека из лап эльфов всего лишь силой духа?

— Есть одна старая легенда, — сказал отец Ансельм, задумчиво уставившись в потолок. — Про мальчика, который спас своего отца из эльфийского плена…

— Расскажите, — попросила я тихо, боясь, что священник вспомнит, где находится, и не скажет больше ни слова.

— Однажды королева фей похитила мужчину-виллана… Это произошло лет двести назад, еще при короле Гарольде, который, как вам известно правил во времена смутные…

— А что с вилланом? — перебила я священника, готового предаться совсем ненужным воспоминаниям.

— Виллан… Ах да, — отец Ансельм теперь смотрел на меня. — Но почему вы так интересуетесь этим, леди?

— Вы же знаете, что мне пришлось жить среди эльфов, — сказала я, теряя терпение, — с тех пор все, что связано с ними, очень меня интересует. Ради всего святого! Расскажите, что вам известно, иначе я откажусь от исповеди, и душа моя не обретет покоя после смерти! Угроза подействовала, и отец Ансельм рассказал мне, что повзрослевший сын похищенного эльфами виллана однажды собирал хворост и увидел своего отца среди эльфов. Отец его ничуть не постарел за годы отсутствия, но выглядел бледным и измученным. Он шел в свите эльфийской королевы, и был наряжен в бархат и золото. Юноша подбежал, обнял отца, прикрыл полой зеленой куртки и сказал, что не отпустит. Тогда эльфы превратили мужчину в лесного кота, он принялся царапать и кусать собственного сына до крови, но юноша не разжал объятий, и тогда эльфы исчезли с проклятиями, а лесной кот превратился в человека. Он вернулся к людям, стал работать и жил долго.

— Вот так просто? — прошептала я.

— Просто? — отец Ансельм улыбнулся, и улыбка совершенно преобразила его простоватое лицо. — Вы считаете отвагу, любовь и самоотверженность слишком простыми? Нет, милое дитя, это-то и есть самое сложное. Победить эльфийские чары можно только настоящей человеческой любовью. Заклинания тут не помогут.

Он исповедовал меня, причем это была самая ужасная исповедь за мою жизнь, потому что я не призналась ни в едином грехе, а отговорилась слабостью и замолчала.

Отец Ансельм оказался настолько добр, что простил грехи не утруждая меня расспросами. Он благословил меня и удалился, и едва дверь за ним закрылась, я вскочила с постели, и когда Лита вошла в комнату, я уже стояла возле сундука, перетряхивая платья. Зеленым было только одно — то самое, в котором я встретила Тэмлина, то самое, в котором бегала к нему на свидания в Картехогский лес. Неужели спасение было так близко, а мы его не заметили?

— Заплети мне волосы, — приказала я служанке. — Хотя нет! На это нет времени.

Положи подушки под одеяло, как будто я сплю. Вдруг отец или мачеха захотят меня проведать. Говори всем, что я совсем плоха и просила не тревожить мой сон. Куда вы опять собрались, леди? — спросила Лита потрясенно.

Туда же, куда и раньше, — ответила я, затягивая корсаж. — За своим женихом.

Глава 49

— Вы уже говорили, что идете за женихом! А чем все закончилось? — завопила Лита. — Вы едва не умерли, а уже снова рветесь к этому проклятому Руперту! Не пущу вас, не пущу!

Она вцепилась в меня так крепко, что едва не повалила на пол.

— Это не Руперт! — воскликнула я.

Служанка отпустила меня и в ужасе закрыла рот ладонями.

— Это не Руперт, — повторила я уже спокойнее. — Но большего я не могу тебе рассказать. Не удерживай меня, я должна идти, чтобы спасти его. Раньше я не знала, как это сделать, но теперь знаю. И никто и ничто не удержат меня.

— Стены Картехога удержат любого, — ответила Лита. — Моя бедная леди, как же вы попали в эту западню? Ваша матушка никогда не позволяла чувствам брать верх и поэтому…

— Не желаю ничего слышать, — прервала я ее. — И стены Картехога меня не остановят, пусть даже вырастут до небес.

Я бросилась к окну, глядя вниз, и Лита снова вцепилась в меня, решив, что я захотела расстаться с жизнью окончательно.

— В коридоре охрана, мне не выйти, — начала объяснять я ей, — но я смогу спуститься по плющу. Он крепкий, крепче веревок, он меня выдержит.

— Вы обезумели! — Литу трясло, но руки уже потеряли хватку, она скользнула вниз и упала на колени, заливаясь слезами и повторяя: — Что же вы делаете?! Что делаете?!