Любовник тетушки Маргарет

– Не могу. Мы обедаем с Эммой. – Он уже пятился к выходу. – Но за приглашение спасибо.

– С Эммой? – елейно спросила я. – Со студенткой?

Он улыбнулся. И наверное, именно из-за этой улыбки кровь замедлила ток в моих жилах, потому что улыбка – ухмылка – была определенно самодовольная.

– Нет, – ответил он без дальнейших пояснений.

Испытывая острое желание немедленно оторвать его оттопыренные уши, я тоже безмятежно улыбнулась:

– Подружка? Рада за тебя.

Он опять улыбнулся. Так же самодовольно! Я глубоко засунула руки в карманы, чтобы не проделать с обоими ушами Роджера того, что проделал некогда Ван Гог с одним из своих.

– Да, – подтвердил он. – В сущности – любовница.

– Что ты говоришь?! – воскликнула я. От звучной красоты слова, слетевшего с его прежде казавшихся пыльными губ, мне захотелось немедленно убежать. – Ты времени даром не терял.

– Хочешь, покажу? – с готовностью предложил он, попросил подержать энциклопедию, полез в нагрудный (может, уместнее было бы назвать его «надсердным»?) карман и протянул мне снимок. Это была захватанная черно-белая фотография – по грудь – некой отнюдь не уродливой особы. Более того, эта милашка скорее всего еще лежала в пеленках, когда мне стукнуло одиннадцать лет.

– Черт возьми, – сказала я.

– М-м-м… – Он забрал у меня снимок и, с нежностью глядя на него, еще более восторженно сообщил: – Здесь, к сожалению, не видно, но у нее черные волосы, синие глаза и чудесный характер.

– Поздравляю. – Я старалась говорить с энтузиазмом. – А чем она занимается?

– Играет на гобое.

– Я имею в виду, чем она зарабатывает на жизнь?

Он сочувственно посмотрел на меня:

– Играет на гобое.

– Ах вот как! Ну, тогда это именно то, что тебе нужно. И где же вы познакомились?

Он впервые немного смутился.

Эта чертова собака на сене становится еще злее, если вы замечаете слабость в поведении бывшего возлюбленного. Тогда уж вы не упустите возможности загнать его в угол. Честно говоря, от себя я такого не ожидала, тем не менее тут же принялась давить на Роджера. С чего бы ему смущаться, если все хорошо?

– Ну-ну, давай, признавайся. Ведь не так просто завести новое знакомство. Особенно, – тут я кивнула на фотографию, – с такой потрясающей молодой женщиной, как она… – Я была уверена, он простит мне преувеличение. Потрясающей его подружка не была, хотя, несомненно – это следовало признать, – выглядела более чем недурно.

– Ну-у… – протянул Роджер, продолжая пятиться и держа над головой снимок, как держат крест, чтобы отпугнуть вампира. – Она прислала мне это. Вместе с письмом.

– Вот так вдруг, ни с того ни с сего?

– Не совсем.

Я молча ждала.

Он глубоко вздохнул, отбросил, судя по всему, всякую осторожность и сознался:

– Я поместил объявление в «Музыкальной неделе».

– Объявление? – Я представила себе цветной журнальный разворот. – И что ты в нем написал?

– Ну, я точно уже не помню. – Он пожал плечами. – В общем, она ответила, мы встретились и… вот, собственно, и все.

– Что было в объявлении? Я хочу сказать… это весьма необычный поступок, – промямлила я, больше думая не о том, что поступок странный, а о том, что это сработало. – Дорого заплатил? Обычно за рекламу дерут страшные деньги. В свое время реклама сосновых рамок обошлась мне в две сотни фунтов.

– Нет-нет. – Роджер заметно расслабился и простодушно улыбнулся: – Это же не большая реклама. Просто объявление в колонке для одиноких сердец. Восемь строчек стоят, кажется, тридцать фунтов или около того. Я уж точно и не помню.

Я еще раз взглянула на снимок. По моим представлениям, люди, дающие объявления в колонке для одиноких сердец, должны были обладать, выражаясь современным политкорректным языком, крайне неблагополучной внешностью.

– Я получил девять откликов, – гордо сообщил Роджер. – Эмма была лучшей. Имелась, правда, еще одна претендентка… – Претендентка?! – Но она оказалась замужем, – в его голосе послышалось брюзжание, – и призналась мне в этом только на втором свидании, да и то в конце, когда мы уже пили кофе.

– А что, остальные были, так сказать, никуда не годными?

Роджер явно оскорбился и, наверное, имел для этого основания.

– Вовсе нет, – с достоинством возразил он.

– Так ты все проделал за какие-то несколько недель? Ну, шустёр!

– А почему, собственно, тебя это удивляет? – Роджер горделиво вздернул подбородок.

– Извини, ради Бога. Просто это немного… ну-у… удивительно.

– Ты же сама сказала, что заводить новые знакомства нелегко.

– Да, но… давать объявление!

– А что, по-твоему, надо делать? Ждать и возносить молитвы Всевышнему?

После его ухода я долго сидела в прострации на ступеньках, время от времени недоверчиво покачивая головой и пытаясь отыскать повод, чтобы, высмеяв, напрочь откинуть нелепую идею. Но повода не находилось. И в то же время я с трудом представляла, что могу дать объявление в колонку для одиноких сердец газеты «Будни окантовщика» (если бы таковая существовала), потому что последнее, чего бы мне хотелось, – это познакомиться с коллегой.

– Не хватало еще напороться на какого-нибудь Рэга! – вырвалось у меня.

Я позвонила в «Музыкальную неделю» и спросила, можно ли где-нибудь купить их старые номера. Оказалось – да. Я мигом прыгнула в машину и чуть быстрее, чем следовало, помчалась в их офис в Марилебоне, где и приобрела три последних выпуска журнала. Зайдя в ближайшее кафе, заказала чай с булочками и, пока его не принесли, пролистала страницы с объявлениями. Вверху одной из них откровенно, так, словно в этом не было ничего постыдного, красовался крупный заголовок «ОДИНОКИЕ СЕРДЦА». Словосочетание казалось таким жалостным, что я воочию представила себе жуткое зрелище: полка, на которой, выстроившись в ряд, бьются в тоскливом ожидании маленькие комочки мышц.

Официантка принесла заказ. Я вдруг почувствовала себя так, будто делала нечто недозволенное, и поспешно прикрыла руками журналы, чтобы она не заметила, что именно я читаю. Вид у меня, надо полагать, был глуповатый – как у ученицы, которая загораживает тетрадь от пытающейся списывать соседки по парте. Официантка поставила на свободный край столика чашку и вазу с булочками. Подняв голову, чтобы поблагодарить ее, я заметила, что она смотрит на меня как на чокнутую. Прежде чем удалиться, она еще раз внимательно взглянула на журналы, потом снова на меня – словно желала хорошенько запомнить мое лицо с целью дать подробное описание полиции, когда меня станут разыскивать.