Любовники в заснеженном саду (Том 2)

– Это была она, она... И голос... Голос очень похож...

– Вы уверены?

– Да...

Интересное кино. Хотя и выдержанное в жанре дешевой мелодрамы: забытая богом тинейджерская звезда, подвизающаяся в таком же забытом богом ресторанчике. И пригревший ее богатенький Буратино. И испанская cancion<Песня (исп.)> на бис, с самым что ни на есть банальным содержанием: никакого вызова, никакого эпатажа.

Нет, что-то здесь не так.

– Вы уверены?
– снова переспросил Никита.

– Да... Только у нее почему-то оказалось совсем другое имя...

– Другое?

– Да... А когда я увидела ее впервые, здесь... Я назвала ее тем, старым...
– И она вздрогнула... Наверное, не хотела ничего вспоминать...

* * *

...Другое имя.

Мысль о другом имени Мариночки не давала Никите покоя всю обратную дорогу из Всеволожска. Она была такой навязчивой, что даже заслонила собой все крамольные мысли о краже старинного бестиария. Она болталась в Никитином мозгу на кольце, - так же, как и кассета, которую ему все-таки всучила фанатка-тихушница Маша.

Вконец замордованный прошлым покойной Мариночки, он вернулся в офис патрона и прямо с порога, все еще держа в руках сумку с приветом от Всеволожского особняка, брякнул:

– Я могу воспользоваться вашим Интернетом?

Нонна Багратионовна несколько удивилась такому эксцентрическому желанию личного шофера Корабельникоffа, но влезть в сеть все же разрешила.

Полтора часа поисков не принесли сколько-нибудь ощутимых результатов, несмотря на то что Никита пробил все поисковые системы от "Апорта" до "Яндекса". И все же несколько ссылок обнаружилось: дискография, включавшая в себя всего лишь три диска; небольшая биографическая справка об участницах проекта - Дине Агеевой и Ренате Кибардиной, сейчас им и вправду должно было быть около 24 - 25. Пара интервью весьма скандального содержания, - и все.

Если начало проекта еще можно было как-то отследить, то его финал не просматривался вовсе. Он как будто перестал существовать, растворился в воздухе, пошел кругами по воде. Наиболее полную информацию Никита получил на одном из гей-сайтов, в рубрике с весьма сакраментальным названием "НАШИ". Статья была довольно пространной, относилась, скорее всего, ко времени расцвета "Таис" и называлась так же сакраментально: "Любовники в заснеженном саду". Кроме обычного тематического бреда, слащавых панегириков в адрес создателей "Таис" и трусливых проклятий в адрес гомофобов, в статье содержались поражающие своей ценностью сведения: одна из девочек была длинноволосой блондинкой, другая - коротко стриженной брюнеткой, универсальная, легко входящая в пазы конструкция; обе вызывали неподдельный восторг своей открытой чувственностью (при этом чувственность подросших Лолит сладострастно обсасывалась) и являли собой классический пример удачно раскрученного коммерческого проекта. Кроме того, подметный автор выражал уверенность в том, что "Таис" внесет свою лепту в бескомпромиссную борьбу сексменыпинств за свои права. К этой же статье прилагалась не очень качественная фотография, которая на несколько минут повергла Никиту в ступор. На фотографии - если верить подписи - был изображен сам дуэт вместе с продюсером. Продюсер выглядел откровенным прохиндеем, вооруженным задиристой шкиперской бороденкой. А девочки...

Девочки. Да.

Если с Мариночки снять шелуху последних семи лет... Если снять... Она вполне могла бы заменить на снимке блондинку. А вот брюнеткой... Брюнеткой могла быть Джанго.

Легко. Легко-легко-легко.

От этой мысли Никиту бросило в испарину. А потом он почувствовал ярость. Ярость от недостатка информации. Даже сеть, эта помойка, в которой, хорошенько порывшись, можно найти все что угодно, - даже сеть опрокинула его. Но одно ясно - ясно несомненно... Мариночка, кем бы она ни была, и Джанго, кем бы она ни была - связаны. Связаны кольцом, перекочевавшим от Мариночки к Джанго, связаны визитами Джанго: сначала в особняк на Горной, а затем - на кладбище. Ведь Джанго не случайно появилась там в день похорон жены Kopaбeльникoffa, совсем не случайно. Случайным был выбор совсем другой могилы, хотя ей была нужна именно эта - Мариночкина...

Но...

Не проще ли спросить об этом у самой Джанго? Ничего криминального в этом нет, простое любопытство, - в конце концов, семь лет назад "Таис" был довольно раскрученной группой, даже из интернетных ошметков можно составить цельную картину, даже из них. Конечно, они слегка подгнили эти ошметки, и первозданный рисунок разглядеть почти невозможно, но... Крошки Ло были одним целым, если верить статейке, одним целым полотном - батистовым, атласным, кисейным невыразимо белым полотном... Невыразимо прекрасным.

И Джанго была невыразимо прекрасной.

Устрашающе прекрасной.

– ...Никита, да что с вами, милый мой?

– Что?
– Никита нехотя оторвался от своих мыслей и посмотрел на Нонну Багратионовну невидящими глазами.

– Вы смотрите в монитор двадцать минут... И не мигаете. Я прямо беспокоиться начала...

– Простите... Простите...

Никита медленно выплывал из мутных канализационных вод истории семилетней давности. Нонна Багратионовна... Зачем-то ему нужна была Нонна Багратионовна... Зачем? А-а.. Бестиарий. Бестиарий, который лежит сейчас под пассажирским сиденьем, завернутый в Мариночкин платок. А Нонна Багратионовна, эта бескорыстная поклонница Филиппа Танского, могла бы пролить свет... Если не на этот конкретно бестиарий, то хотя бы на пергаментнокрылых представителей того лее семейства. Да, именно затем она и была нужна.

– А что вы искали в Интернете, Никита? Если не секрет? Вы ведь никогда не пользовались Интернетом... Во всяком случае - на моей памяти...

– На вашей - нет, - согласился Никита.

– Так что?

– Вам что-нибудь говорит название "Дэ бестиис эт аллиис ребус"?

Косноязычная интерпретация латыни навела такого шороху в секретарском загоне, что Никита даже завертел головой в поисках традиционного для таких случаев стакана с водой. Лицо Нонны Багратионовны пошло разноцветными пятнами, эдакий карманный Луна-парк, от багрового до фиолетового и обратно; плюс мелькающие рубиновые огоньки карусели, плюс ярко-алые сполохи американских горок.

– А вам откуда известно это название, Никита?
– выдохнула наконец-то она.

– Слышал где-то...

– Слышали? Где?

– Не припомню... Так что скажете, Нонна Багратионовна?

– Э-э... Традиционное название бестиариев... Тринадцатого века, плюс минус десятилетие... К сожалению, их почти не осталось... У нас, во всяком случае... да и в Европе их можно по пальцам пересчитать... Один есть в Нью-Йорке, в частной коллекции... Это я знаю точно... Бесценные экземпляры...

– Насколько бесценные?

Нонна Багратионовна непонимающе уставилась на Никиту.

– Вы о чем? О рыночной стоимости?

Никиту вовсе не интересовала рыночная стоимость книги, в гробу он видел ее и вовсе не на рынок с ней собирался, но и разговор с секретаршей поддержать не мешало.

– Ну... Хотя бы...

– В зависимости от издания... В зависимости от издания цена колеблется от полумиллиона долларов... И выше...

– А... верхний предел?

– Верхнего предела не существует, молодой человек. В частную коллекцию его можно приобрести и за несколько миллионов... Но, насколько мне известно, ни на Сотбис, ни на Кристи бестиарии в обозримом прошлом не выставлялись...

– Ясно... Спасибо за экскурс, Нонна Багратионовна...

– А... Почему вы все-таки спросили?

– Просто так... Просто так.

Секретарша недоверчиво стрельнула в сторону Никиты шрапнелью взглядов один выразительнее другого. Но шрапнель Нонны была детским лепетом по сравнению с ковровыми бомбардировками мыслей о Джанго, Мариночке... И теперь вот - о бестиарии. В свете Джанго цена бестиария, какой бы она ни была изначально, удваивалась и утраивалась. Бестиарии обязательно зацепит строптивую собачью богиню, обязательно. Ведь он связан с газовым платком Мариночки, а Мариночка была частью давно забытой истории Джанго. Так же, как и Джанго была частью давно забытой истории Мариночки. Возможно, и бестиарии... Хотя не факт... Но им всегда можно воспользоваться как предлогом. Как совершенно беспроигрышным лотом. Почему нет? И его, Никитину, ставку на этот лот перебить будет невозможно..