Любовники. Плоть

– Кстати, Жанетте не следовало от нас убегать. Узнав о ней все, что можно, мы непременно вернули бы ее в семью. Мы так и говорили ей, только она нам не верила.

Из операционной вышла сестра и что-то вполголоса сказала эмпату.

Макнефф подошел поближе, явно желая подслушать, но сестра говорила по-озановски, а этого языка Макнефф не понимал.

Хэл подумал: почему же его не увели сразу, почему первосвященник выслушивает Фобо? Ну конечно! Макнефф хочет, чтобы он все узнал о Жанетте и осознал чудовищность своих деяний.

Сестра вернулась в операционную. Архиуриэлит спросил вслух:

– Сдохла наконец эта тварь полевая?

Хэл дернулся от слова «сдохла», как от удара. Но Фобо пропустил это замечание мимо ушей и продолжал обращаться к Хэлу:

– Твои личин… то есть твои дети извлечены и благополучно помещены в инкубатор. Они… – он на миг запнулся, – … едят нормально. Будут жить.

По его тону Хэл понял, что о матери спрашивать бессмысленно. Из круглых синих глаз Фобо катились крупные слезы.

– Ты не поймешь до конца, что случилось, Хэл, если не узнаешь об уникальном способе размножения лалит. Лалите для размножения нужны три вещи. Одна из них предшествует двум другим. Это исходное событие – инфицирование в пубертатном периоде другой взрослой лалитой. Инфекция нужна для передачи генов.

– Генов?

Даже пребывая в таком небывалом потрясении, он не мог не заинтересоваться тем, что рассказывал Фобо.

– Да. Так как лалита не получает генов от человеческих мужчин, то наследственным материалом лалиты обмениваются между собой. И все же мужчина необходим в качестве важного средства. Позволь мне это прояснить. Взрослая лалита имеет три так называемых банка генов. Два из них – дубликаты одного и того же хромосомного содержания. Функции третьего я объясню чуть позже.

– Матка лалиты содержит яйцеклетки, гены которых дуплицируются в микроскопических подвижных тельцах, продуцируемых гигантскими слюнными железами во рту лалиты. Эти тельца – слюнные яйца – продуцируются взрослой лалитой непрерывно.

– Взрослая лалита передает гены посредством этих невидимых созданий, они инфицируют друг друга, как если бы эти носители наследственности были болезнями. Избежать этого они не могут: чихание, поцелуй, прикосновение – передача идет непрерывно.

– Тем не менее у лалиты допубертатного периода существует, похоже, иммунитет к этим тельцам.

– Взрослая лалита, однажды инфицированная, вырабатывает антитела, препятствующие получению слюнных яиц от другой лалиты.

– Тем временем полученные тельца проникают в кровоток, в пищеварительный тракт, в кожные покровы, отчаянно ищут путей в матку хозяйки.

– Там уже слюнное яйцо соединяется с маточной яйцеклеткой. Это слияние порождает зиготу, и на этом процесс оплодотворения останавливается. Да, уже наличествуют все генетические данные, необходимые для порождения новой лалиты. Все, кроме генов, определяющих конкретные черты лица младенца. А вот эти данные будут переданы мужчиной – любовником лалиты. Но для этого должны произойти еще два события, причем одновременно. Одно из них – возбуждение, вызванное оргазмом. Второе – стимуляция фотокинетических нервов. И одно не может произойти без другого; точно так же не могут они произойти до того, как случится первое. Видимо, слияние двух яйцеклеток порождает химические изменения в организме лалиты, которые делают возможным и оргазм, и также заканчивают развитие фотокинетических нервов.

Фобо замолчал и склонил голову, будто прислушиваясь к чему-то снаружи.

Хэл, научившийся понимать, что означает выражение лица кувыркуна, уверился в том, что Фобо ждет какого-то важного события. Очень важного. И в чем бы оно ни состояло, связано оно с землянами.

И вдруг его словно молния поразила мысль: он на стороне кувыркунов! Он уже не землянин – или, по крайней мере, не гаваец.

– Сейчас ты достаточно сбит с толку? – спросил Фобо.

– Да. Я… никогда ничего не слышал о фотокинетических нервах.

– Фотокинетические нервы – исключительная особенность лалит. Они тянутся от сетчатки глаза параллельно зрительным нервам, которые идут в мозг. Но фотокинетические нервы сворачивают вниз и вдоль позвоночного столба доходят до матки. А матка вовсе не такова, как у человеческих женщин – и сравнение ничего нам не даст. Можно сказать, что матка лалиты – это фотолаборатория, темная комната чрева. В ней биологически проявляется фотография отцовского лица. И, так сказать, накладывается на лица дочерей.

– Ты наверняка заметил в процессе сношения – я уверен, что она требовала от тебя держать глаза открытыми, – что зрачки у нее сжимаются в крохотные булавочные головки. Это сокращение – непроизвольный рефлекс, сужающий ее поле зрения до твоего лица. Зачем? Чтобы фотокинетические нервы считывали данные только с него. Таким образом информация о конкретном цвете твоих волос передается в банк фотогенов. Мы точно не знаем, каким образом передают данные фотокинетические нервы, но это происходит с большой точностью.

– Волосы у тебя темно-золотистые. Каким-то образом эта информация становится известна банку. Он отсекает другие гены, управляющие цветом волос. Ген «темно-золотистые» дуплицируется и передается в генетический набор зиготы. То же самое происходит и с другими генами, управляющими чертами лица. Форма носа корректируется до женственной подбором правильной комбинации генов из банка. Они все дуплицируются и включаются в зиготу…

– Слышишь! – торжествующе вскричал Макнефф. – Ты породил личинок! Чудовищное потомство нечестивого нереального союза! Дети-насекомые! И у них будет твое лицо – наглядное свидетельство этого омерзительного распутства…

– Я, конечно, не большой знаток человеческих лиц, – перебил Фобо. – Но мне этот молодой человек кажется здоровым и красивым. В человеческом, разумеется, смысле.

Он повернулся к Хэлу:

– Теперь ты видишь, зачем Жанетте был нужен свет. И почему она симулировала алкоголизм. Пока она получала достаточную дозу спиртного перед копуляцией, фотокинетические нервы – весьма чувствительные к алкоголю – анестезировались. И был оргазм, но без беременности. Без смерти от зародившейся внутри жизни. Но когда ты стал разбавлять жукосок легкосветом… конечно, по неведению…

Макнефф взорвался визгливым смехом:

– Какой сарказм! Воистину сказано, что смерть есть награда антиреализма!

Глава двадцатая

– Не сдерживайся, Хэл, – сказал Фобо. – Поплачь, если хочешь, тебе станет легче. Не можешь? Жаль, это бы помогло. Но я продолжаю.

– Лалита, как бы по-человечески она ни выглядела, от своей членистоногой природы уйти не в состоянии. Нимфы, развивающиеся из личинок, вполне могут сойти за младенцев, но видеть самих личинок тебе было бы больно. Хотя они не более уродливы, чем пятимесячный эмбрион человека. Для меня, по крайней мере.