Любовники
Шрифт:
Римма, выждав паузу, спросила:
– Это правда, Дина?
Дина спокойно ответила:
– Правда.
Вера и Валя уставились на Дину с вытянутыми лицами. А красивые губы Риммы медленно исказились в улыбке, похожей больше на страдальческий оскал.
– Ну-ну… – Сказала она.
Дина бросила своё занятие, подошла к Римме и, открыто глядя на неё, сказала:
– Римма, я его что, у тебя отбивала?
Римма опустила глаза и ничего не сказала. На её лице, словно забытая маска, застыла кривая усмешка.
– Что ты молчишь? – Дина выжидающе смотрела на Римму. – Если я не пойду, тебе будет легче? – Римма молчала. – Легче? Скажи!
Вера с Валей наблюдали эту сцену, едва ли не раскрыв рты.
Римма
– Да, мне теперь уже всё равно… Просто… могла бы и соврать…
Дина взвилась:
– А-а-а… Соврать! Не дождётесь! – Она повернулась к сидящим за столом Вере и Вале и, сдерживая перехлёстывающие через край эмоции, высказывала наболевшее: – Это вы все во лжи да в зависти привыкли жить. А я считаю, что надо быть открытым: открыто любить, открыто не любить… А то понапяливаете на себя масок: сю-сю-сю, сю-сю-сю… А потом в спину друг другу шипите…
– Ты чего разошлась-то? Идёшь, так иди. – Вера была уязвлена, но сдаваться не собиралась
– Я-то пойду, – сказала Дина, – а вы… особенно ты, подумали бы, как жить дальше.
– Подумаем, подумаем, а ты подфуфырься ещё чуток, чтоб заметно было, какая ты красивая, – не унималась Вера.
– Спасибо за совет, – сказала Дина, спокойно, – ты права. – Она взяла карандаш и подвела глаза чуть ярче. – Между прочим, вам тоже не мешало бы за собой следить. А то в своих халатиках затёртых да с немытыми волосами, так и просидите, пока за первого, кто глаз на вас кинет, замуж не выскочите.
Вера оживилась:
– А ты у нас такая, что за первого, конечно, не пойдёшь!
– Полюблю – пойду. – Сказала Дина, надевая плащ и повязывая на шею газовую косынку. – Только пока не пойму, что это любовь, н'oги не раздвину.
Римма неожиданно для всех сказала:
– А Кокон у тебя не спросит, сам раздвинет.
Дина повернулась к Римме:
– А вот шиш, кто со мной против моей воли что сделает! – Но взяв себя в руки, добавила спокойно. – Девочки, давайте не будем ссориться! Я никому ничего плохого не делаю сейчас, дорогу никому не перехожу, ничего ни у кого не отнимаю… И зла не желаю никому.
С этими словами она вышла за дверь.
Вера, по привычке не оставлять ни за кем последнего слова, пробубнила:
– Правильная вся такая, аж противно…
А Валя задумчиво протянула:
– Ну… Точно, правильная… И живёт правильно. И получается у неё всё правильно. Может, так и надо?..
Римма снова горько усмехнулась:
– Правильная! Посмотрим, как её Кокон подправит…
Первое свидание
Дина пристроилась в парадном соседнего с кинотеатром дома, у окна, на площадке между первым и вторым этажом. Это был безотчётный порыв. Она шла от трамвайной остановки и глянула на свои маленькие золотые часики, которые подарили ей тётя Ира с дядей Сашей, когда она, Дина, поступила в институт. На часиках было без двадцати пяти семь, то есть, до назначенного времени оставалось десять минут. Дина не хотела стоять и ждать, когда подойдёт Константин Константинович – не известно ведь, на месте он или ещё нет. Вот она и зашла в попавшийся на её пути подъезд большого довоенного дома, с просторным и гулким парадным и широкой лестницей, обрамлённой чугунной литой решёткой.
На подоконнике лежала оставленная кем-то сегодняшняя газета. По всему было видно, что недавно её использовали в качестве скатерти: высохшие розовые круги и капли вина, крошки и обрывки фольги от плавленых сырков. И всё это прямо на «Речи генерального секретаря ЦК КПСС товарища Л. И. Брежнева на XVI съезде ВЛКСМ 26 мая 1970 года». В следующем учебном году придётся брать эту газету в читалке и писать какой-нибудь реферат по материалам съезда…
Дина стояла и смотрела на вечерний город, на людей, идущих по улице, на светофор,
весело и быстро сменявший один за другим свои яркие цвета – и, казалось, ни о чём не думала. То есть, она не думала о чём-то определённом: мысли просто появлялись ниоткуда и исчезали в накатывавших из глубины её существа волнах не поддающегося описанию чувства… Назвать это чувство чем-то определённым было трудно.Нечто похожее Дина испытала, когда увидела свою фамилию в списках зачисленных в институт.
Конечно, она была счастлива. Ведь позади остались и напряжённая подготовка с бессонными ночами, и переживания перед каждым экзаменом: что попадётся в билете? – и после него: что поставила комиссия, и хватит ли на проходной балл?..
Но к удовлетворению и подъёму диссонансом примешивались и растерянность перед новой, совершенно самостоятельной, жизнью в чужом, большом городе – ведь больше не будет рядом мамы, которая вовремя разбудит, приготовит поесть, проследит за уроками и одеждой; и сомнение в правильности выбора будущей профессии – ведь то, что знала о ней Дина, было лишь обложкой книги, вовсе не говорящей о её содержании, или говорящей лишь поверхностно; и понимание, что сделан очень важный шаг, для отмены которого, в случае чего, потребуется не меньше усилий, а может, даже больше.
Радость, сомнение, смятение…
Вот и сейчас… Конечно, многие девчонки – как и тогда, кстати – отдали бы, что угодно, лишь бы оказаться на её месте. Но то ли это, что нужно Дине? И что потом?..
Радость, сомнение, смятение…
Да, ей нравился Константин Константинович.
И не только как незаурядный преподаватель: с его занятий, будь то лекции или семинары, даже не самые усердные студенты уходили с неохотой.
И далеко не только своей яркой наружностью – хотя, при всей её яркости, было что-то неуловимое и в образе, и в манерах, подобное патине на поверхности полированного серебра, что придавало этому внешнему блеску налёт благородства.
И не только чувство юмора Константина Константиновича нравилось Дине: если уж он рассказывал анекдот или употреблял шутку, это были умные и тонкие шутки и анекдоты, он ни разу не позволил себе скользкой двусмысленности, какие позволяли другие преподаватели в расчёте на популярность у студентов и звание своего парня.
И не только его эрудированность, которую он не выпячивал, а применял исключительно по назначению: для расширения кругозора своих подопечных.
Константин Константинович нравился Дине. Но ей бы в голову не пришло мечтать о нём как о близком друге. А тем более – как о… как о мужчине.
Но почему же тогда она здесь?.. Её пригласили в кино. Её пригласили на свидание – впервые в жизни. Не кто-нибудь… не студент-однокашник и даже не старшекурсник…
А может, он пошутил? Пригласил и наблюдает откуда-нибудь из укромного места: придёт эта дурочка или нет? Или решил развлечься: схожу для разнообразия с некрасивой в кино, от меня не убудет, а она пусть думает, что я влюбился…
«Как бы то ни было, я пришла» – подумала Дина, посмотрела в очередной раз на стрелки часиков и решительно вышла из парадного.
***
Дина увидела Константина Константиновича почти сразу. Он стоял в стороне от осаждавшей кассы и вход в кинотеатр толпы. Точнее, не стоял, а прохаживался, поглядывая по сторонам. Можно даже сказать – нервно поглядывая. Или – нетерпеливо.
Дину он заметил, когда она была шагах в десяти, и сразу пошёл навстречу. Константин Константинович так решительно двинулся в Динину сторону, что они едва не столкнулись. Дине пришлось остановиться, чтобы этого не произошло.
– Какова пунктуальность! – Возбуждённо сказал Константин Константинович, протягивая Дине руку. – А ведь вам следовало минут на пять-десять задержаться.