Любовные хроники: Люк Маккензи

— Господи! Как глупо! Простите, пожалуйста. Вы, наверное, решили, что я сумасшедшая.

Судя по выражению их лиц, такая мысль приходила братьям в голову.

— Я жена Люка, — объяснила Хани.

Флинт и Клив пораженно воззрились на нее.

— Жена Люка! — наконец вскричал Флинт.

— Но шериф в тюрьме нам ни слова не сказал о том, что у Люка есть жена, — проговорил Клив.

— Пожалуй, нам пора присесть и выпить по чашечке кофе, — предложила Хани потрясенным братьям. — Я надену халат и все приготовлю.

— Я и сам могу сварить кофе, если вы скажете мне, где найти кофейник, мэм, — заявил Флинт.

— Хани, — поправила его девушка.

— Только не для меня, мэм. Я обычно пью крепкий черный кофе.

— Да уж, братец, если ты возьмешься за кофе, то мы его и пить не сможем, до того он будет крепок, — заметил Клив, зажигая лампу в гостиной.

Хани не двинулась с места.

— Нет, я не предлагала вам меду, — произнесла она. — Я хотела сказать, что меня зовут Хани.

Братья замерли на полпути к кухне и оторопело уставились на нее. Девушка была готова к худшему и не ждала ничего хорошего, особенно от Флинта. Обнажив белоснежные зубы, Флинт широко улыбнулся:

— Какое сладкое имя!

— Что ж, я и не такое слыхивала, — заметила девушка, невольно вспоминая все, что ей доводилось услышать от собеседников о своем имени.

Решив, что она обиделась, Клив поспешно проговорил:

— Он хотел сказать, что у тебя чудесное имя, Хани. И оно очень подходит тебе при твоих роскошных волосах. Они и впрямь напоминают свежий мед. Помнишь, Флинт, тот самый мед, что мама клала нам в чашки?

— Да-а, — протянул Флинт, задумчиво глядя на девушку.

Тронутая столь неожиданным сравнением, Хани невольно прикоснулась к своим волосам. И вдруг она поняла, что ей так всегда недоставало семьи, любви, преданности… Она почувствовала, что вот-вот разрыдается, если останется в гостиной хотя бы еще минуту.

— Надо понимать, я только что услышала комплимент, — прошептала она и опрометью бросилась в спальню. Закрыв дверь, девушка подняла глаза вверх и сквозь слезы прошептала: — Слава Богу!

Наскоро приведя себя в порядок и надев платье, Хани вышла в гостиную, но увидела только Клива. Младший Маккензи растапливал камин и уже успел поставить на плиту кофейник.

— А где же Флинт? — спросила Хани.

— Пошел за лошадьми.

Клив уселся на пол и, прислонившись к стене, вытянул вперед ноги.

— Может, тебе будет удобнее в кресле? — предложила девушка.

— Да нет, мне и так хорошо, мэм, то есть Хани, — усмехнулся Клив. — Не могу сразу привыкнуть. Девушка опустилась на пол рядом с ним.

— Ты имеешь в виду мое имя? — поинтересовалась она.

— Просто не могу привыкнуть, что у меня опять есть младшая сестренка, — пояснил Клив. Лицо его потемнело и обрело в точности такое же выражение, какое бывало у Люка, когда он вспоминал о трагедии, постигшей его семью.

Тут появился Флинт. Бросив на пол седельные сумки, он устроился рядом с братом.

— А ты, Флинт? Может, сядешь в кресло?

— Не беспокойся обо мне, Маленькая Сестра. Всякий раз, когда у меня бывает крыша над головой, я просто сижу и наслаждаюсь. — Сняв ремень с кобурой, он положил его на пол рядом с собой.

Внезапно вспомнив об обязанностях гостеприимной хозяйки, Хани воскликнула:

— Господи, какая же я забывчивая! Вы хотите есть?

— С меня довольно одного кофе, — заявил Флинт.

— Я, пожалуй, тоже обойдусь им, — добавил Клив.

— Вы уверены? А то я мигом поджарю яичницу с беконом. Яйца свежие, я их только вчера купила. Постараюсь уговорить Люка утром съесть парочку.

— Да, скоро утро, — заметил Клив. Поглядев на брата, который сидел, закинув руки за голову, Клив усмехнулся. — Будем завтракать втроем, как в добрые старые времена.

— Да уж, Маленький Брат, с тех пор много воды утекло.

— Шесть лет, — задумчиво молвил Клив.

— Боюсь, Люк еще не сможет сесть за стол, он все еще слишком слаб, — проговорила Хани. Клив встревоженно взглянул на нее.

— Но он ведь поправится? — спросил младший брат.

— Он… — Комок застрял в горле Хани, не дав ей договорить.

— Он — что? Черт, расскажи нам! — воскликнул Флинт, вскакивая на ноги с кошачьей грацией.

— У Люка осложнение — раны открылись, а в городе нет доктора, — пояснила девушка. — Сядем за стол, и я вам все расскажу.

Как только они расположились за столом, Хани поведала братьям, при каких обстоятельствах Делмер Куинн вынужден был вынимать пули из тела Люка. Не забыла она сказать и о помощи Лили.

Флинт и Клив молча слушали.

— Похоже, мы очень многим обязаны этой мисс Лили, — заметил Клив, когда Хани умолкла. — Надо не забыть поблагодарить ее.

— Слишком поздно, Клив. Лили уже уехала из Стоктона.

— Жаль. А то мы могли бы вместе отпраздновать спасение Люка.

— Я буду что-то праздновать, только когда опасность останется позади, а Люк оправится от ран, — проворчал Флинт, недовольно взглянув на брата.

— Вечно ты видишь все в мрачном свете. Помнишь, мама говорила нам, что надо на все смотреть с оптимизмом?

— Пару раз я так и пытался поступить, только ничего хорошего из этого не вышло, — буркнул Флинт. — Я, знаешь ли, привык доверять своему опыту. — Он вопросительно поглядел на Хани. — А ты что скажешь?

Девушка посмотрела ему прямо в глаза.

— Полагаю, Люк будет в добром здравии уже через неделю, — вымолвила она.

Захватив бороду в кулак, Флинт в раздумье смотрел на Хани.

— Пожалуй, твоим инстинктам тоже можно доверять, Маленькая Сестра, — кивнул он.

Внезапно почувствовав, что должна быть откровенной с ними, женщина заявила:

— Вы должны узнать еще кое-что. — Заговорив, она уже не могла остановиться. Хани ничего не утаила от братьев: ни своего сомнительного прошлого, ни истории с Джейком Симмонсом и Шелдоном Петерсом. Поведала она им о встрече с Абигайль Фентон и о том, что работала в «Лонг-Бранче».

Закончив свое повествование, Хани умолкла, храбро ожидая приговора братьев ее мужа. Она была уверена, что они, не смущаясь, выскажут свое неодобрение, Вместо этого Флинт встал и потянулся.

— Не знаю, как вы, а я просто умираю — спать хочу, — проговорил он.

— Да, неплохая мысль — поспать немного, — поддержал брата Клив. — Тебе тоже надо отдохнуть, Хани. Судя по всему, ты совсем вымоталась за последнее время.

Оцепенев, Хани смотрела, как братья снимают сапоги и устраиваются на ночлег перед камином. Она была поражена их отношением к ее рассказу. Неужто они вообще не слушали ее? Неужели их не интересовало, как она сошлась с Люком, и не было никакого дела до ее прошлого?