Любовные секреты Дон Жуана
Шрифт:
Подозреваю, что этот воображаемый разговор длился долго, в нем могли участвовать и другие подруги. Они давали советы и обсуждали стратегию, в зависимости от того, хотела она продолжения отношений или нет. Анализ темы был произведен с различных точек зрения. Хотя я знаю женщин, которые ничего такого не стали бы делать. Просто сидели бы за учебниками, зубрили бы Лакана [11] и Мелани Кляйн [12] и сочли бы, что столь ординарному событию не стоит придавать слишком большого значения. Некоторые мужчины идут на свидание, думая не о сексе, а о возможных достоинствах произведения киноискусства.
11
Лакан Жак (1901–1981) – французский психоаналитик.
12
Мелани
Но мне кажется, таких меньшинство.
А я, между тем, тоже говорил с другом о предстоящем свидании/чисто-дружеской-встрече-не-для-секса.
– У меня сегодня свидание с Хелен Палмер.
– Это которая с большими сиськами?
– Ага.
– Надеешься ее трахнуть?
– Ага.
– Тогда и за меня тоже.
– Ладно.
И все.
В то время мужчины были такими. Некоторые из них такими и остались. Но в этом разговоре есть подтекст. Я переведу.
– У меня сегодня свидание с Хелен Палмер.
– Не знаю, что сказать.
– Ага.
– Понятия не имею, что сказать.
– Ага.
– Уф!
– Ладно.
Более продвинутый перевод, с привлечением подсознания говоривших, выглядит следующим образом:
– У меня сегодня свидание с Хелен Палмер.
– О Господи!У тебя свидание с девушкой. Как это здорово и как страшно. Я одновременно чувствую зависть и облегчение, что речь не обо мне. Зависть, потому что, возможно, у тебя будет секс, а облегчение, потому что, возможно, тебе предстоит вступить в эмоциональный контакт с другим человеком, и я не знаю, как это на тебе отразится, но фантазии на эту тему вызывают у меня страх и желание.
– Ага.
– Надеюсь, ты когда-нибудь потом расскажешь мне, как все прошло, потому что я плохо разбираюсь в женщинах, они для меня загадка: единственная женщина, которую я знаю, – моя мать, и стоит ей просто перестать любить меня, как я буду уничтожен. Все женщины такие? О Господи, сойду с ума от неопределенности. Может, ты что-то пояснишь?
– Ага.
– Все, не стану больше говорить ни о чем, кроме секса, так мы обычно общаемся, так мы подтверждаем свою гетеросексуальность или любой ценой хотим убедить в этом друг друга.
– Ладно.
Можно долго продолжать в том же духе, вскрывая все более глубокие пласты человеческого невежества, но это наводит тоску, так что…
Между прочим, я пользовался редким для мужчины того времени преимуществом – мог посоветоваться с близким другом-женщиной накануне свидания с Хелен. Да, я дружилс женщиной, у нас не было сексуальных отношений, мы не были влюблены друг в друга, мы были просто друзьями. Я познакомился с ней еще в детстве, и дружба возникла из взаимной симпатии и отсутствия влечения между нами. Сейчас это не редкость, но тогда встречалось нечасто. Разговор сильно отличался от предыдущего.
ПОДРУГА: И кто она?
Я: Хелен Палмер.
П: И?
Я: В ней что-то есть.
П: Что?
Я: Не знаю, я это чувствую. Глупо, конечно.
П: Вовсе не глупо. То, что ты чувствуешь, – важно. Волнуешься?
Я: Жду этого свидания с нетерпением.
П: Правда?
Я: Да. Это так.
П: Правда?
Я: Жутко волнуюсь.
П: Не волнуйся, Спайк. Все хорошо. Расслабься. На что вы идете?
Я: «Экзорсист».
П: Интересный выбор.
Я: На «Бемби» билетов не было.
П: Понятно.
Я: Ну и идиотом же я выгляжу. Наверное, она теперь не придет.
П: Придет.
Я: Ты не думаешь, что я все испортил?
П: Я думаю, что это неважно. Она идет на свидание с тобой, и ей все равно, какой фильм.
Я: Может, ей просто было неловко отказать. Я даже не уверен, что это свидание. Мы ведь только кофе пили.
П: Сколько раз вы кофе пили?
Я: Два раза.
П: Как это было в первый раз?
Я: Я подошел к ней после лекции.
П: А во второй?
Я: Через неделю.
П: Вы о втором разе договорились заранее?
Я: Ну, вроде того. Она знала, что я буду на лекции. Возможно, ждала, что я снова приглашу ее.
П: Теперь, Спайк, вспомни как следует. Что-нибудь изменилась в ней по сравнению с первым разом?
Я: Изменилось? Хм. Не знаю.
П: Это важно. Вспомни все по порядку. Как она была одета? Так же, как в первый раз?
Я: Нет. Я бы сказал, чуть лучше. В первый раз она была одета неряшливо, что ли. А в этот раз лучше. На ней были юбка и блузка, кажется.
П:
Ты почувствовал какой-нибудь запах?Я: Запах… в первый раз от нее исходил аромат влажного сена. Я думаю. От ее волос. А во второй раз как будто мускуса добавили… как будто…
П:Духи?
Я: Возможно.
П: Еще одна вещь. Губы. Губы были такие же?
Я: Губы? Не знаю.
П: Ну, они были ярче?
Я: Наверно, чуть поярче. Да, определенно ярче.
П: Помада.
Я: Ну, и что все это значит?
П: Это свидание. Она подготовилась ко второй встрече. Ничего особенного. Но достаточно, чтобы поставить диагноз.
Я: Правда?
П: Конечно.
И т. д., и т. п. Поддержка, поощрение, проницательность, небольшие преувеличения. Именно то, что я хотел получить от женщины.
Именно то, что я хотел получить от Кэрол Мун.
Мы продолжали с ней общаться после той вечеринки у Шерон Смит. В ней было что-то, из-за чего у меня появилось желание стать ее другом: открытость, интеллект, естественность, может быть. И абсолютное отсутствие женских штучек – обаяния, кокетства, ложной скромности, «сладости». Кэрол – проницательный, вдумчивый реалист. Вероятно, поэтому у нее и не складывается личная жизнь. Я не был увлечен ею, однако прекрасно понимал, что она симпатичная, у нее хорошая, пусть и слегка угловатая фигура, которая потрясающе смотрится в купальнике, но мужчин пугала ее способность видеть насквозь. Уже тогда она разочаровалась в мужчинах, в их, как она говорила, «дурацких играх». Удивительно, насколько иначе все выглядит с точки зрения противоположного пола. До чего обе стороны подозрительны друг к другу, как они высмеивают друг друга, как превратно истолковывают поведение друг друга!
Нас продолжала связывать ее любовь к музыке. Мы вместе покупали диски, слушали последние записи Леона Расселла, Дженис Джоплин, Джексона Брауна, Дж. Дж. Кейла или привезенный диск с неизвестными исполнителями блюза. Она была истинным ценителем. Любила музыку так же, как я, – с непонятной тягой к печали и боли, лежащим в основе любой музыки. В Кэрол была какая-то смутная меланхоличность, будто она чувствовала, что ей предстоит жизнь (очертания которой уже просматривались), не совпадающая с ее тщательно продуманными планами. То же самое она говорила про меня, но я ей долго не верил.
Ее гипотеза подтвердилась. И прозвище, которое она мне дала, прижилось. Я помню тот теплый, душный вечер, помню, как вышел из дома и бежал всю дорогу до кинотеатра. Бежал и смеялся. Это было как в кино. Один из тех редких случаев, когда жизнь впитала все краски, всю яркую сутьеще не пережитого опыта. Я был Идущим на Первое Свидание Молодым Человеком в исполнении характерного актера, который недостаток характера возмещал избытком любознательности и энтузиазма.
Не без помощи Кэрол мне удалось убедить себя, что это действительно свидание, что я, скорее всего, нравлюсь Хелен. Я осознал, что придется проделать определенную работу. Нужно быть обаятельным, привлекательным, остроумным, ненавязчивым и т. д., и т. п. Я чувствовал – что-то должно произойти, но боялся назвать это «что-то», опасаясь кары богов, боялся, что мое предвкушение все испортит и в результате ничего не произойдет. Этот предрассудок, не позволяющий испытывать судьбу, по-прежнему со мной, несмотря на противоречащую ему веру в то, что вселенная пуста, холодна и безразлична. Это не имело никакого отношения к моему полу. Я был просто человеческим существом, ищущим поддержки у Бога. Во всяком случае, Теренс трактовал бы это так.
В общем, я бежал и смеялся на ходу, пока не прибежал к месту встречи – точно в назначенное время. Хелен еще не пришла.
В те годы я еще не знал, что женщины всегда опаздывают на свидания. Кэрол Мун, мой единственный надежный источник информации по таким вопросам, ничего мне не сказала. В десять минут девятого меня охватил страх. Я решил, что она не придет, что вместо одного фильма ужасов получу сразу два за вечер.
На улице собрались верующие с плакатами «Дело рук Сатаны» и «Запретить дьявольские показы». Я сжимал в потной ладони два билета. (То, что о билетах на первом свидании придется позаботиться мне, я, слава Богу, понимал.)
Потом демонстранты начали распевать: мне слышалось «Запретить город!», хотя, наверное, они кричали «Запретить позор!», а я смотрел на них и думал, какие они жалкие, готовы отвернуться от реальной жизни и навязать свое понимание истины остальным. И вдруг почувствовал, что повторяю нараспев: Бога нет, Бога нет, Бога нет.
Демонстранты, похоже, услышали. Они повернулись в мою сторону и стали скандировать так, как будто речь шла обо мне, а не о фильме: Запретить позор!