Любой ценой

— Нет. — Хонор помотала головой. — Нет, как бы ни желала этого злая сторона моей натуры, но всё дело было в том, что он оказался… нечутким к новым гипотезам.

— Бог ты мой, как дипломатично сформулировано, — промурлыкал ее муж и криво усмехнулся. — Её вторым вопросом было: приемлема ли для тебя кандидатура коммандера Саймон?

— Да. Говорить с ней из-за её фамилии — все равно что бередить свежую рану, но она гораздо менее предубеждена, чем Мэндел. Нельзя сказать, что она согласна со мной — пока, по крайней мере — но и возможности такой она не отрицает. И пока что не зациклилась ни на какой из теорий. И, по-видимому, она верит тому, что в последние годы ксенологи говорили о котах и их способностях.

— Замечательно, поскольку в таком разе я хочу, чтобы Саманта поговорила с ней. Полагаю не стоит надеяться, что она владеет языком жестов?

— Нет, не владеет.

— Жаль. В таком случае, наверное, мне придется переводить. — пожал плечами Хэмиш. — Может выйти интересная беседа, особенно когда Саманта расскажет ей о песне памяти про королеву Адриенну. И у меня, по крайней мере, будет чувство, что я хоть что-то делаю, чтобы прищучить ублюдков, пытавшихся убить мою жену.

На последнем предложении в его голосе зазвучала сталь, и Хонор почувствовала гнев — и страх — кроющиеся за этим.

— Они пытались и убили многих, но не меня, и у них это не получится, — пообещала ему она, прикоснувшись к его щеке правой ладонью.

— У убийц не получится, — сказал Хэмиш с несколько напряженной улыбкой. — Раз уж вы будете их высматривать вдвоем с твоей пушистой тенью.

Хонор улыбнулась ему в ответ, но потом внезапно замерла.

— Вот оно, — тихо сказала она.

— Что «оно»? — переспросил Хэмиш, когда она не продолжила свою мысль.

— Если действительно это представляет собой новую технологию проведения убийств, то, что они использовали на Тиме, не заставляя его исчезать надолго для психокоррекции, то она может быть применена к кому угодно. Значит буквально каждый может оказаться запрограммированным убийцей, даже не подозревая об этом.

— Кошмар для службы безопасности, — пробормотал Хэмиш, а она мрачно кивнула.

— Но в тот момент, когда эта программа активируется, человек осознает, что кто-то или что-то управляет им, — продолжила она, — и ни один древесный кот подобного не пропустит.

— Как отведыватели блюд, — медленно произнес Хэмиш. — Или как когда-то канарейки в угольных шахтах Старой Земли.

— Более или менее, — согласилась она. — Достаточно заблаговременного предупреждения не будет, но хоть что-то. И если охранники предполагаемой мишени будут знать, что надо обращать внимание на поведение кота, этого может оказаться достаточно.

— Служба безопасности дворца и Королевская Гвардия уже веками со вниманием относятся к древесным котам, — сказал Хэмиш. — Как минимум у них проблем с такой идеей не будет.

— Не будет. Еще надо привлечь доктора Ариф вместе с её комиссией. Это как раз их дело, а она прекрасно сможет обратиться ко всем кланам котов, чтобы пригласить добровольцев. Мы не сможем расставить древесных котов повсюду — их просто недостаточно для этого, даже если считать, что все они готовы работать в столь тесном контакте со столь многими людьми — но с её помощью мы, вероятно, сможем прикрыть большую часть потенциальных целей. В министерствах, к примеру.

— Замечательное предложение, — одобрил Хэмиш и улыбнулся ей совершенно по-другому.

— Что? — удивилась она почувствовав внезапную перемену в его эмоциях вызвавшую прилив тепла где-то у неё в глубине.

— Ну, — сказал он, поворачиваясь на диване, чтобы взять её лицо в ладони, — теперь я честно могу заверить прочих Лордов Адмиралтейства, что, находясь здесь, я выполнил мои официальные обязанности. Так что, разобравшись со всем этим, почему бы нам, миз Александер-Харрингтон, не заняться обязанностями неофициальными?

И поцеловал её.

Глава 34

— Так сознайтесь, шеф. Мы уверены, что на этот раз это хорошая идея? — спросила капитан Молли Дилэни.

Адмирал Лестер Турвиль посмотрел на неё с лёгким неодобрением, и она пожала плечами.

— Я не хочу сказать ничего плохого, — заметила его начальник штаба. — Просто в прошлый раз, когда Октагон послал нас в одну из этих простеньких миссий, всё обернулось не так уж хорошо.

«Времена решительно изменились», — отметил Турвиль. При старом режиме офицер, сказавший то, что только что произнесла Дилэни, был бы арестован, обвинён в пораженческих настроениях и измене делу Народа, и практически наверняка расстрелян. Вероятно менее чем через двадцать четыре часа.

«Хотя нельзя сказать, что она совсем неправа», — признал он перед самим собой.

— Да, Молли, — сказал он вслух. — Я на самом деле думаю, что это действительно хорошая идея. И, — добавил он несколько более подчеркнуто, — то, что вы говорите мне наедине, как сейчас, это одно дело…

— Понимаю, сэр, — чуть более официально, но — Турвиль рад был это отметить — без каких-либо следов подобострастия произнесла Дилэни.

— Признаю, — через мгновение продолжил адмирал, — что атака на цель вроде Занзибара — занятие не для слабонервных, но, по крайней мере, на этот раз у нас есть данные адекватной — и тщательной — предварительной разведки. И, предполагая что в цифрах они не ошиблись, молот у нас на этот раз тоже достаточно большой.

— Я знаю, — ответила Дилэни и её улыбка была разве что только слегка смущенной. — Просто в прошлый раз нас поймали с совершенно спущенными штанами.

— Да, — согласился Турвиль, — так и вышло. Конечно, на этот раз мы можем быть совершенно уверены, что Хонор Харрингтон будет где-то в другом месте. И, хотя я не особенно суеверен, должен признать, что расцениваю это как доброе предзнаменование.

Он с Дилэни обменялись улыбками, веселье которых, от воспоминания о битве при Сайдморе, было более чем слегка вымученным. То был второй раз, когда Лестер Турвиль столкнулся с Хонор Харрингтон. В первый раз корабли под его командованием сильно повредили её корабль и захватили её в плен. Во второй раз — он честно это признавал — она пнула его задницу так сильно, что та подлетела выше головы.

Его спокойное лицо скрывало внутреннюю дрожь при воспоминании о кошмаре, творившемся в системе Марш. Уйти на четыреста световых лет от дома, с флотом, который должен был иметь решительное превосходство над неподготовленным, ничего не подозревающим противником, только чтобы обнаружить, что противник какой угодно, только не «ничего не подозревающий»… и очень хорошо подготовившийся.

Когда Харрингтон захлопнула ловушку, он не думал, что вообще хоть кто-то сумеет вырваться. Однако, каким-то образом, сумел увести почти треть своего флота. Что, разумеется, было другим способом сказать, что он потерял больше двух третей. И потерял бы всех, если бы оборонительная доктрина Шэннон Форейкер не сработала так хорошо. Большинство ускользнувших кораблей были жестоко потрепаны и, хотя он сумел уклонится от преследования в гиперпространстве, дорога домой сама по себе была кошмаром. Повреждения ограничили их возможности дельта-полосой, где максимальная эффективная скорость составляла только 1 300 c, и, в результате, на дорогу ушло больше трёх месяцев. Трёх месяцев, в течение которых они боролись с повреждениями, имея в распоряжении только скудные ресурсы своих кораблей. Трёх месяцев, в течение которых раненые поправлялись — или нет — при том, что даже на уцелевших кораблях потери медперсонала доходили до тридцати процентов. Трёх месяцев, в течение которых у них не было ни малейшего представления, как прошли остальные части операции «Удар молнии».