Любой ценой

— Кроме того факта, что на этот раз он сосредоточился на одной, то есть двух целях? — вставил Хэмиш.

— В том-то и дело, что да. Самое большое отличие от его обычного стиля в том, что здесь он очень конкретен. Он приводит точный день твоего визита в Центр, Хонор. И правильную дату рождения второго ребенка. Он бы так не поступил, если бы не имел полной уверенности в фактах, зная, что мы трое сделаем с ним в суде, если он ошибётся. Но он прямо называет доктора Иллеску по имени, а если бы Иллеску являлся его источником, он бы не поступил подобным образом. У него для этого нет причины, а уж чего он никогда не делал, так это не выдавал своих источников.

— Потому, что в половине случаев у него нет никаких источников, — прорычала Хонор.

— Это не совсем справедливо, — заметила Эмили. — Соломон Хейес — тошнотворный, омерзительный, гадкий жиголо, кормящийся злобными сплетнями и слухами, как псевдогриф кормится падалью. Три четверти его «новостей» исходят от скучающих богатеек с моральными устоями уличной кошки Старой Земли в период течки. И как минимум половина из них таким образом сводит собственные счеты. Но обычно у него есть источник. Что позволяет ему оставаться на плаву, так это то, что в большинстве случаев в распространяемых им слухах есть как минимум зерно истины. Искаженной, преувеличенной, или, возможно, преднамеренно перевранной, но все-таки есть. Именно это, когда Высокий Хребет и Северная Пустошь в прошлый раз использовали его против тебя, сделало его таким чертовски эффективным. Скабрезности всегда способствовали продажам газет, и из-за этого многие не воспринимают Хейеса всерьез. Но правда в том, что он очень опасный враг, у которого влияния существенно больше, чем многие полагают, и именно потому, что у него репутация человека знающего, что за секреты он столь радостно разглашает.

Тон её был практически бесстрастным, но это не обмануло бы никого, могущего видеть огонь в её зеленых глазах.

— Может быть ты и права, — через мгновение произнес Хэмиш. — Нет, не так. Ты практически наверняка права. Как и обычно в подобных делах, любимая. К сожалению, это не наводит меня ни на какие мысли относительно дальнейших действий. По крайней мере, если не считать идею заплатить наемному убийце.

— Если мы решим пойти таким путем, нанимать нам никого не понадобится, — жестоко заявила Хонор.

— Почему-то мне кажется, что вызвать его на дуэль и всадить пулю между глаз, как бы соблазнительно это ни было, не является наилучшим методом разрешения ситуации. — сухо сказала Эмили. — Хотя, продавая билеты на это зрелище, мы смогли бы сделать изрядное состояние.

— Ха! В ту же секунду, как ты вызовешь его, он эмигрирует на Беовульф! — пробурчал Хэмиш. — Дуэли там под запретом.

— Возможно нам стоит оставить эту замечательную фантазию за рамками наших рассуждений? — несколько едко предложила Эмили, и её муж пробормотал нечто, что она предпочла посчитать за согласие.

— Что беспокоит меня больше всего, — озабоченно добавила Хонор, — это как демонстративно он провел связь между тобой, Эмили, и мной. Ну, — она почти естественно улыбнулась, — и еще то, что я действительно пока не хотела знать, будет у меня мальчик, или девочка.

— Меня занимает вопрос, — задумчиво сказала Эмили, — действительно ли он верит в то, что Хэмиш является отцом и твоего ребенка, Хонор, или рассматривает это только как повод напомнить читателям о прежних своих заявлениях в ваш адрес. Знает ли он что-то, или просто использует инсинуации, чтобы накрыть одним махом всех нас троих, из-за того, что мы сделали с ним в прошлый раз?

— Думаю, что или знает, или сильно подозревает, — сказала Хонор, но тут же помотала головой. — Нет, все-таки это должно быть «сильно подозревает». Единственный способ, каким он мог узнать, это как-то раздобыть результаты генетического сопоставления ребенка и Хэмиша. А если Иллеску не является его источником, то я не вижу, каким бы образом он мог суметь подобное.

— Хорошо подмечено, — согласился Хэмиш. — И я склонен с тобой согласиться. Но это ведет к следующему выводу. — он недовольно поморщился. — Ты, Хонор, когда находишься на планете, проводишь уйму времени в Белой Гавани. Чтобы сообразить это не надо быть гиперфизиком. И тот факт, что нас называли любовниками, когда мы ими не были, ничуть не поможет нам сейчас, когда мы стали ими. Так что предположит ли он в открытую, что я отец, или нет, но это предположение все равно скоро начнет гулять, если уже не начало.

— Полагаю, что могу держаться подальше, — медленно произнесла Хонор с гораздо более несчастным видом чем раньше.

— Нет, безусловно не можешь, — отрезала Эмили и покачала головой. — Вас двоих без няньки никуда отпускать нельзя! — Они оба уставились на нее и Эмили насмешливо фыркнула. — Если ты после этой маленькой бомбочки Хейеса внезапно прекратишь навещать свою подругу Эмили, то единственный вывод, который кто-либо сделает, будет совершенно правильным. А это в настоящее время нужно тебе меньше всего. Согласна, Хонор?

— Ну да, но…

— Никаких но, — перебила ее Эмили. — Кроме того, в конечном итоге, поскольку мы намереваемся однажды признать отцовство Хэмиша, то не можем назвать Хейеса лжецом. Он — кретин, подлец, крысеныш, но на этот раз уж чем он не является, так это лжецом. Если мы сейчас назовем его так, то в будущем это создаст нам массу проблем. А если мы на это не готовы, то внезапное изменение твоих привычек будет все равно, что прямое признание, что он попал прямо в точку… и что ты пытаешься сделать вид, что это не так.

— Так что нам делать? — потребовала ответа Хонор.

— Ничего, — ровно произнесла Эмили. Хонор с Хэмишем недоверчиво уставились на неё и та сделала рукой знак, заменявший ей пожатие плечами. — Не хочу сказать, что мне самой это нравится. Просто лучшим из всех плохих вариантов нашей реакции на сложившуюся ситуацию будет её игнорирование. Хонор завтра снова покидает планету, и журналистам, готовым раскрутить подобную историю, будет непросто до неё добраться, когда она вернется к Восьмому Флоту. И как бы я ни ненавидела образ «несчастного инвалида», но он предоставляет мне определенную степень защиты от их назойливости. В результате единственным, на кого скорее всего накинутся, остаешься ты, Хэмиш.

— Гм, спасибо за предупреждение, — мрачно среагировал тот.

— Ты теперь политик, а не просто адмирал, — напомнила ему его жена. — Что вводит тебя в игру и к настоящему моменту ты уже должен был получить как минимум некоторое представление о её правилах.

— Без комментариев?

— Подобное, вероятно, сработает в устах твоего официального пресс-секретаря. В конце концов, даже если Хейес и прав, это личное дело, а не то, на что стоит тратить время и силы государственным чиновникам. Однако для тебя это не сработает. Если кто-то ухитрится зажать тебя в углу для интервью, то тебе следует изобрести что-то получше, а не то можно прямо заявить, что отец именно ты.

— И что ты предлагаешь?

— Думаю, твоим ответом должно быть, что если герцогиня Харрингтон на самом деле поместила ребенка в маточный репликатор и отказалась — на тот момент — раскрыть имя отца, то это вне всякого сомнения её право и у тебя нет намерения обсуждать данную тему.

— А если меня в лоб спросят не я ли отец? — Хэмиш расстроено взмахнул рукой. — Черт побери, я и есть отец, и случайно это вышло или нет, но я этим горд!

— Знаю, милый, — нежно сказала Эмили блеснув глазами и положив действующую руку ему на предплечье. — Но если тебя спросят в лоб, то лгать тебе точно нельзя. Так что я предлагаю тебе рассмеяться.