Любой ценой

– Краем уха, – кивнул Охотник. – Полицейский местный сказал, на пристани. Предупредил, чтобы я ночью в одиночку не шлялся. Кошмар. Дикари. Не понимаю, как вы здесь живете? Духота. Влажность. Пираньи. Змеи. Пауки. И что, не было никакой возможности год-другой отсидеться в Европе? Где-нибудь в горах или на ферме, вдалеке от больших городов, где вовсю хозяйничали русские и янки? – продолжал допытываться Ярослав. – Ну, выпьем.

Выпили. Помолчали, двигая челюстями.

– Это слишком опасно, – наконец признался латыш. – Мы с Гюнтером служили в охране рижского еврейского гетто. Жгли и стреляли поганых жидов на полную катушку. Но некоторым из скотов удалось-таки выжить… Они могли нас опознать. У союзников тогда был негласный приказ… В общем, с такими, как мы, они особо не церемонились. Сразу ставили к стенке.

– Не повезло, – «посочувствовал» Охотник. – Ну, ничего. Скоро все уляжется. Верь мне. Есть достоверная информация, что в следующем году американцы окончательно уберутся в Штаты, передав всю власть в фатерланде немцам. Из «новых». Сможете вернуться назад, в Германию. Для начала – с местными паспортами. А дальше – поможем.

– Скорее бы, – фыркнул Гюнтер, от души припечатывая кулаком по столу. – Ненавижу эту грязную страну! Ненавижу обезьян! Ненавижу джунгли! Всех здесь ненавижу!

– Ты действительно сможешь нам помочь, Ганс? – глухо переспросил блондин. – Это не пустые слова? Знаешь, я не люблю людей, которые болтают зря…

– Я дважды не повторяю, – Охотник сделал вид, что рассержен проявленным недоверием. Прихлебывая пиво, он даже не смотрел на охранника. – И если я сказал, что есть люди, способные помочь нашим героям вернуться к нормальной жизни дома, значит, это чистая правда. Перед отъездом я дам адрес в Лиссабоне, куда ты сможешь обратиться за помощью. А сейчас… Сейчас лучше заткнись и не мешай мне отдыхать. Я не хочу сегодня ночью ничего слышать ни о войне, ни о сожженных евреях, вообще ни о чем. Кроме, разумеется, выпивки, жратвы и женских прелестей! Ха-ха! Прозит…

За ними, конечно, внимательно наблюдали все, кто в этот вечер находился в «Чайной розе». И не могли не заметить, что появившийся здесь впервые незнакомец на удивление быстро нашел общий язык с двумя известными забияками, начав угощать своих новых знакомых на дармовщинку. Денег у охраны рудника хватало, о чем недвусмысленно говорили здешние драконовские цены, но в конце концов два неизменных главенствующих стремления выпивох – к бесплатному пойлу и общению с интересным собеседником – сыграли свою роль. К столику, за которым находились Ярослав и два его собутыльника, сначала придвинули торцом один, затем второй, а после еще три стола, соорудив в результате один длинный стол, наподобие традиционных немецких пивных. Не прошло и часа, как Охотник, щедро раздающий выпивку направо и налево, перезнакомился со всеми без исключения немцами, кто в этот вечер находился в «Чайной розе», и вскоре, дружно обнявшись с эсэсовцами, раскачиваясь из стороны в сторону и надрывая голосовые связки, распевал под аккомпанемент оркестрантов традиционные германские застольные песни, плавно и органично перешедшие в сугубо нацистские гимны, вроде «Хорста Весселя». О том, что в Лас-Суэртосе появился богатый швейцарский коммерсант, «из своих», у которого денег куры не клюют, завтра утром будет знать весь Вервольфштадт. Включая, разумеется, господина генерала и доктора Шлеха…

Почуяв, куда дует ветер, не терялись и проститутки. Не менее полудюжины девиц одновременно повисли на богатеньком клиенте, но Ярослав, щедро одарив денежкой каждую из шлюх и подарив их на ближайшую ночь Рихарду, Гюнтеру и еще кому-то из новых «дорогих друзей», как и обещал, усадил рядышком с собой метиску, в перерывах между тостами вовсе уж без стеснения начав лапать ее точно так же, как это делали все остальные немцы. Желание физической близости не заставило себя долго ждать. Сказалось-таки длительное воздержание и вполне естественное желание мужчины снять напряжение и усталость в женских объятиях…

Где-то на исходе третьего часа всеобщей необузданной пьянки, когда большая часть охранников уже едва соображала, где они находятся и что с ними происходит, Охотник понял, что пора заканчивать участие в этой вакханалии. Иначе завтра утром вместо долгожданной встречи с сенсеем он будет вынужден, скрипя зубами от головной боли, валяться в постели с кружкой пива в руке и кувшином на тумбочке. Щедро расплатившись с официантками за вылаканное оравой, дав денег музыкантам и оставшись в результате практически без гроша в кармане, Охотник попрощался с теми из бывших эсэсовцев, кто еще мог его узнать, сфокусировав взгляд, и, обнимая метиску, удалился на второй этаж, в номер…

Первоначально Ярослав собирался действовать согласно предварительному плану – устроить бурную попойку с охраной рудника, взять девочку и вместе с ней удалиться в апартаменты, где, одарив шлюху денежкой, попросту сделать вид, что уснул, так и не добравшись до ее вожделенных прелестей. Но внезапная встреча с дочерью полковника, юной и очаровательной Анастасией, которая до сих пор стояла у него перед глазами, и вспыхнувшее чуть позже в хмельной голове желание внесли свои коррективы. Так что, оказавшись наедине с девушкой, Ярослав окончательно смежил веки лишь через час, выпустив семь потов, практически протрезвев и успев на личном опыте убедиться в том, что бразильские женщины действительно, мягко говоря, темпераментны: Ева ничуть не играла, отрабатывая деньги, а явно получала удовольствие от того, что вытворял с ней щедрый и неутомимый клиент…

Что же касаемо угрызений совести за впервые случившуюся измену Светлане, то, прислушавшись к своим собственным ощущениям, Охотник понял – их нет, абсолютно. И в какой-то мере это открытие стало неожиданностью для Ярослава. Ведь он по-прежнему любил свою жену, ничуть не меньше, чем раньше, и готов был, не кривя е, искренне поклясться в этом на святой православной иконе. Неужели, размышлял он, мягко проваливаясь в сон и ощущая на своей груди ровное дыхание метиски, правы те мужики, которые изначально не считают ночь, проведенную в постели с другой женщиной, изменой? И не испытывают по этому поводу ни малейших угрызений совести, продолжая любить жену, даже «еще сильнее, чем до этого»?

Интересно, успел подумать Охотник, прежде чем окончательно отключиться, так происходит только у мужиков или у женщин тоже? Сие, как говорил философ, тайна великая есть. Ведь ни одна из жен, даже если и для них это – чистая правда, никогда и ни за что в этом не признается. Так и живем. Долго и счастливо.

Глава 23 Место встречи изменить нельзя

Проснулся Охотник резко. Как от нажатия на выключатель. Открыл глаза, перевел взгляд на распахнутое, прикрытое легкой шторой и москитной сеткой окно, за которым уже вставало солнце. Взглянул на швейцарские наручные часы. Без четверти пять. Вовремя. Внутренний будильник не подвел. Вчерашняя попойка еще самую малость сказывалась на здоровье, напоминая о выпитом легким стуком молоточков в висках, однако это совершенно не мешало приступить к главному делу, ради которого он и оказался в этих джунглях. Ева еще сладко спала – нагишом, как это и положено с ее именем и профессией, – свернувшись калачиком рядышком с клиентом, на широкой кровати. Ярослав не стал будить метиску. Встал, умылся, оделся, спустился вниз, в пустынный, если не считать пары сопящих прямо на полу немцев, уже убранный от остатков вчерашней пирушки зал, сообщил, что оставляет за собой комнату еще на одну ночь, и покинул бордель, направившись к полицейскому участку, расположенному буквально в двух шагах от пристани. Там, убедившись, что за ним никто не наблюдает, сделал небольшой крюк и незаметно занял наблюдательную позицию за кустами. Здесь его обнаружить было практически невозможно. Если только кому-то из случайных прохожих вдруг не взбредет в голову искать укромное местечко для торопливой оправки. Обошлось, впрочем, без накладок…

Сомов – а не узнать сенсея даже с расстояния в двадцать шагов Ярослав просто не мог – пришвартовал свой катер у пристани ровно в семь утра, как и предупреждал полковник Клименко. Увидев Леонида Ивановича, впервые после шести лет разлуки, Охотник почувствовал, как бешено застучало, удвоив частоту сокращений, его обычно спокойное в любой ситуации сердце. Пульс ощущался каждой клеточкой тела, от кончиков пальцев до затылка.

– Ну вот и свиделись, Иваныч, – тихо шевеля губами, прошептал Охотник.

Покинув катер, Сомов оставил его под присмотром ошивающегося возле пристани вооруженного громилы и, закурив сигарету, неспешно направился к полицейскому участку, где его визита, как всегда по понедельникам, с нетерпением ждал лейтенант Лосаро Апорт. Точнее, толстяк ждал денежки. На инструктора по боевой подготовке охраны рудника ему было плевать. Как и на всех остальных «беженцев»…

Внешне, не считая покрывающего кожу бронзового загара, Сомов почти не изменился за минувшие годы. Только чуть глубже стали морщинки вокруг глаз и губ. Чуть больше седины в волосах. И – чуть пустыннее, чем раньше, глаза. В остальном он остался тем же самым профессором. То же поджарое, худощавое, мускулистое тело, без капли жира. Та же легкая, как у юноши, походка. То же самое фальшиво-безразличное ко всему окружающему, безмятежное выражение лица прирожденного самурая…