Люда Влассовская

Кризис миновал благополучно. Бек Израил был спасен.

ГЛАВА XIV Закон Аллаха и благо Спасителя

Слезы, стенания, смех и взвизгивания разом вырвались из груди дикарки Баллы, когда я сообщила ей радостную новость.

— Золотая… яхонтовая… драгоценная! — шептала молодая женщина, исступленно падая к моим ногам и охватывая мои колени дрожащими руками. — Теперь я твоя раба… собака… Бей… гони… толкай Бэллу… Бэлла не уйдет от доброй госпожи… за то, что госпожа спасла ей мужа.

— Не я спасла, Бэлла, не говорите так! — произнесла я строго. — Спас Господь Бог и милосердный Спаситель!

— Спаситель, которому молилась сестра Марием? — раздумчиво повторила за мной молодая женщина.

— Да, Бэлла! Спаситель, которому молимся и все мы, христиане…

Она задумалась на минуту, потом произнесла с расстановкой:

— А если бы мусульманка захотела поблагодарить Его за спасение Израила, то услышал бы Он ее молитву?

— Услышал бы, Бэлла, потому что все люди одинаково равны перед ним — и мусульмане, и христиане, и семиты…

— А-а! — протянула она как-то загадочно, странно взглянув на меня, и быстро вышла из сакли.

Я занялась больным и не заметила, как заря исчезла и золотое солнце встало над аулом.

— Благословение Аллаха над домом Хаджи-Магомета! — произнес мулла, неожиданно появляясь на пороге. За ним стояли вчерашние гости Хаджи во главе с беком-наибом.

— Ты пришел вовремя, ага, — обратилась я к нему радостно. — Израил жив, волею Бога!

Он зорко посмотрел на меня своими проницательными глазками, потом перевел взгляд на мирно спавшего Израила и произнес сурово:

— Темный дух помог тебе, девушка… Сам шайтан вмешался в дело… Шайтан помог тебе вылечить бека… Лучше бы он умер, чем быть оскверненным помощью шайтана!

Его слова задели меня за живое.

— Слушай, мулла, — едва владея собой от волнения, произнесла я, — Бог поразил твою душу безумием, если ты веришь в силу шайтана! Бек Израил жив милостью Божией… Слышишь, ты, ага, его спас Сам Господь, и никто больше!

Мулла ничего не ответил, только его узенькие глазки зажглись злыми огоньками. Он, казалось, ненавидел меня всеми силами души за то, что вера в него фанатиков-татар, убежденных в его пророчестве, была мною поколеблена.

И не только один мулла был недоволен, казалось, спасением бека. Все, кроме разве наиба, любившего по-своему сына, враждебно и неприязненно поглядывали на меня. Они привыкли верить мулле беспрекословно, и его неудачное пророчество неприятно поразило их. Меня они считали виновницей этого.

Когда в тот же вечер я вышла из сакли подышать чистым воздухом, я услышала бесцеремонный говор за собой. Старые татарки указывали на меня пальцами и что-то кричали на непонятном для меня наречии.

— Что они говорят, Хаджи-Магомет? — спросила я моего хозяина, сопровождавшего меня по улице аула.

— Они говорят, госпожа, что ты колдунья и знаешься с шайтаном, — отвечал тот.

— Глупые женщины, — пожав плечами, произнесла я, — отчего же они так враждебно относятся ко мне?

— Они боятся, госпожа, чтобы ты не привлекла гнев шайтана на их кровли! И потом, ты уруска… Они ненавидят русских, как врагов, с тех пор, как урусы смирили восстание в нашем ауле. Но не беспокойся, госпожа, ты под защитой Хаджи-Магомета. И никто не посмеет тронуть тебя.

Я вернулась в саклю к постели Израила, который мирно спал сном выздоравливающего, и увидела там Бэллу. Лицо ее сияло, на губах играла улыбка.

— Госпожа, — произнесла она каким-то особенным голосом. — Знаешь, где я была сейчас?

— Нет, не знаю, Бэлла!

Тогда она приблизилась ко мне и зашептала мне на ухо:

— Бэлла пошла на утес молиться твоему Христу, благодарить за спасение князя… И теперь хорошо Балле на сердце, госпожа, Бэлла теперь ничего не боится… Твой Спаситель Христос отогнал черного ангела смерти от ложа Израила, и Бэлла хочет быть Его служанкой, его рабой, как и сестра Марием.

— Что ты говоришь, Бэлла! — вскричала я вне себя от волнения. — Ты…

— Тише, госпожа, не погуби Бэллу, — остановила она меня в испуге, — услышит отец — беда будет. Молчи и слушай: Бэлла хочет быть христианкой-уруской, как и сестра Марием… И Израил тоже… Мы давно думаем о том… С тех пор думали, как наиб и мулла захотели разлучить нас… Здесь в ауле и в поместье наиба нам трудно было… очень трудно… А все за то, что Аллах не дал нам детей… Бэлла не раз говорила Израилу: «Мой повелитель, хочешь взять другую жену?.. Бэлла на все пойдет, лишь тебе не было бы горя»… А он, знаешь, госпожа, что отвечал мой Израил? Он отвечал, что скорее солнце упадет в бездну и гора обрушится на аул Бестуди, чем он возьмет себе другую жену… И знаешь, что мы решили, когда бек-наиб и мулла сказали, что силой разлучат нас?.. Мы решили тогда же бежать в Мцхет и просить приюта у брата Георгия… Брат Георгий любит Бэллу и Израила, как сестру и брата, и поможет нам… Но магометанам не дело жить между урусами… Надо стать урусами, как и они… Бэлла долго не решалась, госпожа, на это, но когда черный ангел смерти подошел близко-близко к ложу Израила, Бэлла сказала себе: если Израил уйдет в селения Аллаха, Бэлла бросится в бездну, если же темный ангел не поразит его мечом, то Бэлла станет христианкой… И Бэлла долго-долго, много молилась твоему Христу, госпожа…

— А Израил?.. Согласен ли он будет променять свою веру на новую, Бэлла? Ведь христианская женщина не может быть женой мусульманина. Значит, и ему придется креститься? — сказала я.

— О госпожа, — с гордостью произнесла татарка, — ты не знаешь Израила! Он смотрит на все глазами Бэллы, слышит ее ушами, говорит ее языком… За это джигиты не любят бека и дразнят его, что он слуга у своей жены… Правда, Израил мягок и кроток сердцем, как горная голубка, и любит меня больше всего… Законы отцов ему тягостны, госпожа, и он уйдет из аула с легким сердцем, потому что не дело жить оленю между шакалами.

— И ты не пожалеешь твоих родных гор, Бэлла? Твоего отца? — спросила я ее с участием.

— О госпожа, не говори так… Бэлла родилась горянкой и умрет ею… Бэлла много прольет слез, пока не привыкнет к долинам Грузии… Но Бог христиан поможет Бэлле…

Она сказала это убежденно, с твердой верой в свою новую святыню, потом она приложила палец к губам и зашептала, со страхом оглядываясь по сторонам:

— Слушай, госпожа… пройдет еще ночь… еще ночь и еще ночь… Израил встанет с ложа… потому что Христос поможет ему… Тогда придет снова мулла и увезет его в дом свой… и даст ему новую жену, свою внучку Эйше! А бедняжка Бэлла будет плакать, горько плакать в отцовской сакле… Но не будет так! — грозно вскричала она, и глаза ее заметали молнии. — Не будет, потому что Бэлла и Израил и ты, госпожа, мы убежим все вместе из аула…

— Как, Бэлла, а больной? — указала я глазами на спавшего Израила. — Будет ли твой князь в состоянии сесть на коня?

— О госпожа, мы соберем все силы, чтобы помочь ему… — произнесла она голосом, полным надежды, — только бы отец не узнал… Он не простит своей Бэллы, как долго не прощал Марием.

— Успокойся, Бэлла, никто ничего не узнает… Только достаточно ли твердо решила ты покинуть навеки старого отца и родной аул? — спросила я серьезно.

— Слушай, госпожа! — произнесла она торжественно и строго. — Аллах сказал: муж да будет повелителем и господином жены своей. Мой господин — Израил, и я должна жить для него одного, с тех пор как Аллах отдал меня ему в жены… Отец любит меня и будет скучать обо мне, но ему станет гораздо легче, когда он увидит Бэллу счастливой на чужой стороне, нежели одинокой и печальной в родном ауле.