Люди и портреты

И Павел как мог кратко, но емко изложил Татьяне содержание своих снов и про странные звонки по ночам. Он не упоямнул только о разборке с Дэном и его бандой. Он сомневался, насколько все прозвучало убедительно. Скорее рассказ больше походил на плохой комикс - три-четыре картинки, много бессвязных реплик, а по сути - бред.

– Бред...
– заключила после некоторого раздумья Татьяна.
– но почему ты считаешь, что с Натальей что-то произошло?

– Не знаю, - пожал плечами Павел.
– слишком все реалистично как-то. И потом - если она звонит и просит приехать, то почему когда я здесь, она до сих пор не пришла ко мне?

– Ты кому-нибудь еще рассказывал об этом?
– Татьяна вновь стала смотреть на море.

– Нет.
– волны прибоя накрывали его ступни, переливаясь, одавали холодком, и он все глубже зарывался в песок, погружался в этот запах моря, в ее волосы...

– И давно это у тебя?

– После близкого знакомства с темпераментными потомками Шамиля. – отстраненно ответил Павел.

– Расскажи.

– Это было в девяносто шестом. Вся моя группа погибла. Они думали, что убили всех. Но я остался жив. Для верности, они скинули все тела в пещеру. Меня забросали телами убитых. Все, что мне оставалось, это лежать, не шевелясь и слушать, как они потешаются. Затем они решили бросить гранату. Она разорвалась в нескольких метрах от меня. Вход в пещеру завалило камнями. Я не знал, сколько времени я там находился. В абсолютной темноте, среди тел моих убитых товарищей. Мне стало нехватать воздуха, я задыхался в этом каменном мешке. И вот тогда появился Голос. И он указал, словно путеводная звезда, путь к выходу. Я стал разбирать каменный завал час за часом, час за часом... Чем дольше я работал, тем больше у меня было воздуха... Наконец, под вечер я вылез из пещеры. Потом я отправился на их поиски. Ночью я прокрался в их лагерь, он оказался недалеко, в паре километров, и стал убивать... Часового я задушил. Затем я взял автомат и стал стрелять... одного, второго, третьего, четвертого! Когда я пришел в себя, я обнаружил, что уничтожил своими руками девятерых. Я был весь в крови, к оружию прилипли человеческие мозги. По сей день я помню это...

– Судьба, - тихо сказала Татьяна, глядя на волны.
– судьба... судьба...

Павел молчал.

– И как часто ты слышишь этот Голос?

– Очень редко, - буркнул Павел.
– обычно когда сильные переживания, стресс. Сны эти только сейчас появились. Тань, а ты в вещие сны веришь?

– Не-а!
– Татьяна мотнула головой.
– Я материалистка.

Тумасов вздохнул, приподнялся на локте и посмотрел на Татьяну. Она лежала ничком, распластавшись на песке.

– А вот есть какая-нибудь практическая польза от твоего Голоса?
– Татьяна сняла кофту, оставшись в маечке с короткими рукавами, подчеркивавшими ее спортивное, крепко сбитое тело.

Павел помнил, как недавно напрягался под любопытными взглядами, шагая рядом с ней по пыльным и кривым улицам старого города. Граждане мужского пола оборачивались вслед Татьяне с однозначным интересом.

А может... прямо здесь - в безлюдном уголке дикого пляжа? Но... вспоминал Павел про топор, разрубающий кожу с татуировкой и - возбуждение гасло. Эх, море, море, прилив-отлив...

– Пользы?
– задумался он.
– Да никакой. Я как-то раз попросил его назвать выигрышные номера в ближайшем тираже "Русского лото", это лотерея в России есть такая. И что ты думаешь? Получил в ответ длинный ряд замысловатых формул, разгадать которые оказалось совершенно невозможно.

– Да ну тебя!
– Татьяна встала, закатала широкие джинсы повыше колен, явно собираясь насладиться волнами прилива.
– А не обратиться ли тебе к Балашову?

– Кто это?

– Это психиатр наш местный. Вместе с Эриком работает, в центральной горбольнице. Хороший специалист, между прочим.

Павел покосился на нее:

– Ты считаешь меня сумасшедшим?

– Сумасшедшим? Вовсе нет. Просто ты принимаешь все близко к сердцу.

Некоторое время они оба молчали. Потом Павел сказал:

– Давай пойдем купаться!

Татьяна стянула джинсы, оставшись в трусиках и маечке, Павел разделся до плавок. Они пробежали пару метров, ввалились в воду и поплыли в сторону от берега. Татьяна была прекрасной пловчихой, и в воде Павел ей, пожалуй, уступал.

– Никому тебя не отдам!
– хрипло кричала Татьяна и щурилась сквозь соленые брызги.

Идеальная!
– подумал Павел, зарываясь в горячий песок. А Татьяна улеглась на рядом на спину и раскинула руки. Павел уселся на песок и стал смотреть на нее. Он просто смотрел на Татьяну, и на душе у него становилось спокойнее. А она лежала на песке и глядела в небо. Павел поднял голову и тоже посмотрел на него. Небо было ясным, спокойным и бесконечно умиротворяющим.

А вечером они уже сидели в мастерской.

Татьяна поднялась со стула и подошла к ширме.

– А как тебе нравится вот это?
– она вытащила довольно большое полотно в подрамнике, поволокла его за собой и подянла на мольберт так, что картина была обращена к Павлу задней стороной. Она заботливо смахнула с нее пыль кусочком марли, затем встала сбоку около картины и провозгласила хвастливым тоном, словно ведущий аукциона:

– Здесь ты видишь картину 'Посетитель кафе'.

С этими словами она повернула мольберт к Павлу. Картина представляла портрет мужчины, сидящего за столиком. На рубашке мужчины в районе сердца можно было видеть инициалы "Д.А".

Картина поразила Тумасова непосредственностью и реализмом. Отображенный на ней человек был словно живой. Павел восхищенно всматривался в картину и не находил слов.

Но Татьяна сама подскочила к нему и наступая на него, приставала:

– Ну? Ну как, именно?

– Блестяще!
– произнес Павел.

– Браво!
– улыбнулась Татьяна.
– Браво! Прекрасно! Я и сама того же мнения. Твой комплимент заставляет меня работать еще лучше.

– А когда ты мой портрет нарисуешь?
– спросил Павел.

– Твой? Всему свое время.
– уклончиво ответила Татьяна, разводя краски.
– У меня сейчас еще несколько достаточно срочных заказов, потом можно и тобой заняться.