Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы

Я знаю, мы не враги с тобою, парень. Просто так случилось.

Просто… случилось…

Прости.

— …Я понял…учитель, что ты не человек. Ни в общем, ни в отвлечённом понимании. — Сигарета в его руках не дрожала, и когда он давал мне прикуривать, спичка зажглась с первого раза. Его рука замерла при этом у моего лица, как отлитая из бронзы. Твёрдо и основательно.

…Это хорошо, Вилле. Ты даёшь мне столь редкую в этом мире возможность убить мужчину. Не мальчишку… Не ничтожество.

— Всё, что я видел в тебе, не от человека. Да, ты страдаешь, как человек, и ты тоже смертен. Но чем больше я смотрел на тебя, тем больше понимал: ты — лицо Судьбы. Не жестокое и не радушное. Не кошмарное и не привлекательное. Ты — нейтрален. Как и весь этот мир, которому мы сами старательно, исходя из собственных желаний, надежд, пороков и страхов, «подрисовываем» лицо. На месте белесого пятна, оставленного нам для права собственноручно дописать недостающие и желаемые нам черты…

Несколько томительных секунд он молчал. А потом буднично и тихо спросил:

— Что тебе предложить? Ты же всегда был оригиналом…

Я оторвался от собственных глупых мыслей не по ситуации, и вскользь бросил, будто это занимало меня меньше всего:

— Мне всё равно. Можно шест.

Тайфун повёл бровями:

— Шест так шест. Правда, бамбука нет. Не сезон. Поэтому не будет возражений против полудюймовой трубы?

— Да не вопрос. Тащи. Тоже нехило.

Он повернулся к усачу, что ни жив, ни мёртв притаился где-то позади. Блин, я даже забыл за него! Вот, сказано, — человек умеет быть неприметным и прозрачным, когда по-настоящему страшно…

— Эй, как же тебя… Ай, просто принеси из слесарни два одинаковых отрезка. Порежь по метр шестьдесят. И быстро!

Тот словно сквозь землю провалился. Испарился. Лишь негромко стукнула вдалеке стальная дверь.

Вилле повернулся ко мне:

— У нас… точнее, у тебя, мало времени, Гюрза… Очень мало. Мне жаль, но…

Какое-то подозрение шевельнулось во мне и заелозило грязными лапами по макушке…

Брошенный в меня быстрый взгляд:

— Примерно два часа десять минут. Я активировал их…

Я похолодел…

— Как, твою мать, ты…

Он виновато развёл руками:

— Понимаешь, это на самом деле просто… Просто, — лишь стоит подумать и вспомнить, кто был или всё ещё дорог человеку в его жизни… Не Полковник давал тебе коды. Вы сменили их, когда… Ну, ты понимаешь…

Да, я понимал. Двухтысячный. Тот дурной год всему, практически всему миру доставил гору хлопот.

— Ну и вот… Полковник доверил это именно тебе. И ты составил сам эти комбинации цифр, а он уже просто их переписал. Верно?

Я вновь, как заведённый, мотнул башкой. Как-то не укладывалось в ней всё это…

— …Четыре порядка цифр. Дни рождения. По возрастающей, по степени твоих привязанностей…

— Сын…

При этих словах я вскинул на него глаза.

— Жена….

Во мне зашевелился, засуетился торопливый дьявол. Скорее, скорее же! Не тратить времени!

— и…, наконец, я… и сам Полковник… Всё.

Клянусь, его ясные глаза излучали вселенскую скорбь. И всё же, всё же…

Он сделал это.

— Зачем, Вилле… Зачем?! — я вскочил и заорал, как безумный. Вбегавший в это время с трубами наперевес усач чуть не упал от ужаса на спину, приняв последний мой вопль на свой счёт.

Вилле же спокойно встал, как если б собрался всего лишь протопать на кухню за водой, и подошёл к оторопевшему механику.

Не спеша взял из его рук куски металла и повернулся ко мне, держа в каждой руке по отрезку вертикально, отверстиями вверх:

— Я знал, что ты выберешь это. Это ж твоё любимое. А потому заранее приготовил самые чистые и новые. Их начистили, ошкурили… загляденье, не правда ли? — он придирчиво и с какой-то любовью осмотрел оба «орудия», выбрал себе то, что было в правой руке, второе прислонил к пульту:

— Твоя…Кстати, я не стал стрелять в тебя там, в зале… Мне показалось… — он выпятил губу, словно нашёл какой-то изъян в «отделке» трубы, — показалось, что здесь и так будет… правильней.

Казалось, он напрочь позабыл о том, что я стою перед ним, потрясённый и вскипающий.

Потом ещё раз внимательно окинул свою «палку» глазами и вякнул:

— Так вот об этом… Понимаешь, я сделал всё ещё до того, как ты смог войти сюда. Это была своего рода игра. В «бродилки» со «стрелялками»… — Его голос снова стал безжизненным, будто и не просыпались в нём оттенки огоньков летней ночи…

— До того, как ты… ну, перебил кучу народа и пробился. Как посмеялся над моими уловками в разных местах. Тебя трудно остановить. Твоя ярость берсерка — твоё же главное оружие. Но в остальном ты проще, примитивнее меня. Грубее. Окончательно я понял это двадцать минут назад. Тебя ничего не интересует в жизни, кроме безопасности и сытости «своих», и кроме пресловутой «правоты». Любой ценой. — Тайфун засмеялся. Но так тихо, что я видел лишь колебания его гортани и губ. — Мне хотелось, чтобы ты дошёл. Я пережил немало тревожных минут, когда в тебя там летели пули, поверь…

Подобие уязвлённого самолюбия толкнуло меня изнутри. Он переживал за меня, словно за неумелого паршивца?!

— Знаешь… Первым моим порывом, когда мы начали беседовать за стаканчиком, был — рвануться туда, вниз…. Остановить, пока не поздно. Повернуть время вспять. А потом…

Потом я вдруг осознал, что даже сделай я это, я всё равно не стану для тебя ничем большим, чем очередным поверженным в твоей жизни противником. Морально поверженным. А затем ты… всё равно ты предложил бы мне смерть. От твоей руки… От своей руки, Гюрза, из которой я испил столько горечи и силы! — Он понемногу распалялся снова, и всё больше. — Так отчего мне было спешить что-то спасать, стараться чего-то не допустить, и не начинать чего-то, если конец от Вас, Мастер, всё равно один?!

…Его душила горечь, и было очевидно, как трудно и болезненно давались ему эти слова…

— Так почему бы мне не попробовать Вас на зуб, проверить своё везение, — может быть, в последний раз… в этой грёбанной жизни, Гюрза?! Почему бы не предоставить случаю и Судьбе, чьё звериное обличье Вы здесь и представляете, решить, — кто же из нас прав? Кто чудовище? — гневно наставленный на меня палец мог бы наверняка пробить меня насквозь, упёршись плотно в мою сжавшуюся от странного и непонятного ощущения грудь…

Вилле перевёл дыхание и закончил как-то устало:

— Становитесь в позицию, Мастер. У вас осталось ещё меньше времени, вспомните…

Я как в прострации шагнул к покорно ждущему меня увесистому обрезку, взял его, словно прикидывая, в состоянии ли он выполнить возложенную на него задачу — убить быстро и безболезненно. Потому как у меня действительно тикал отсчёт и… и я не смог бы долго его мучить.

Просто не смог бы…

— …Если ты победишь, Гюрза, ты ещё сможешь спасти своих. Аккурат с другой стороны твоего дома в море именно для вас стоит небольшой корабль. А в лесу неподалёку ждут трое моих доверенных. Пусть просто выйдут к ним, не стреляя. Они сделают всё, так как это мой родной брат и два племянника, его сыновья. Они обязаны мне всем, что имели, и жизнью… Единственное условие — не трогать их и взять их с собою. Они не сделали ни миру, ни людям ничего дурного…