Люди мы резкие (повести)

Так как никаких угрожающих эксцессов на горизонте не наблюдалось, я пришел к очевидному, казалось, выводу: неизвестные враги схлопотали на собачьем кладбище столь увесисто-ощутимую оплеуху, потеряв в одночасье четырнадцать своих бойцов, что не скоро сумеют оправиться. Должно быть, забились в глубокие норы или вообще по-умному уже слиняли из города.

За дни моего вынужденного затворничества Цыпа вполне оправился после сквозного ранения и смотрелся как новенький – сытая круглая мордаха и самодовольный взгляд, как и прежде.

Незнакомец, сидящий за соседним столиком, слишком уж старательно делал вид, что в нашу сторону вообще не смотрит, тем самым вызывая у меня серьезные подозрения.

– Цыпа, глянь-ка на рыжего фраера в сиреневом костюме, – вполголоса сказал я, наклонившись к телохранителю, за обе щеки уплетавшему жареную баранину. Ты, случаем, его не знаешь?

– Нет. – Молодой ни на долю секунды не оторвался от мясного блюда, всецело увлеченный постыдным занятием. Чревоугодием то бишь.

– Да ты ведь даже не посмотрел! – возмутился я, охваченный праведным негодованием на вопиющую халатность телохранителя при исполнении профессиональных обязанностей.

– Не хипишуй, Евген, зазря. Я этого типа давно засек и пасу каждое его движение. Мой шпалер уже взведен и снят с предохранителя, а кобура расстегнута. Беспокоиться тебе не о чем – гад и прицелиться не успеет, как я из него знатный дуршлаг сотворю. Гарантия! – Верный Цыпа скосил на меня самодовольный взгляд. Если начнется заварушка, махом падай на пол.

Как-то враз я успокоился и вернулся к прерванной трапезе:

– Пустяки, братишка. На киллера он совсем не похож. Скорее всего банальный "топтун" из уголовного розыска.

– Я тоже думаю, что из наружного наблюдения, – солидаризировался со мной соратник, пренебрежительно выпятив губы, блестевшие от жира.

– Салфеткой, Цыпа, не забывай пользоваться, – по-отечески попенял я. – Мы же культурные люди как-никак! Скорее никак, чем как.

Зал ресторана, где мы приземлились отужинать, весьма напоминал дорогой импортный гроб – продолговатый и овальный по форме, а стены почти сплошь обиты красивеньким красным шелком поверх полированных дубовых панелей. Впрочем, данный малосимпатичный нюанс на моем и Цыпином аппетите никак не отразился. Мы люди совсем не суеверные. Да и нервные наши системы по прочности, думаю, не уступят железобетонной конструкции. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!

Благополучно прикончив по две порции хорошо наперченной прожаренной баранины и запив это нехитрое дело бутылкой полусухого шампанского, мы покинули "гробовое" заведение без всякого хипиша и ненужной стрельбы. Я даже где-то в глубинах души слегка порадовался такой приятной неожиданности.

– А ведь рыжий гад все-таки за нами увязался, – сообщил Цыпа, включив двигатель "мерса". – Вон за руль белой "шестерки" садится, падла.

– Ничего опасного, братишка. Он всего лишь один, – успокоил я бдительного соратника, всмотревшись в зеркало заднего обзора. – Обычная профилактическая слежка ментов. Ладушки! Давай домой рули.

Учитывая факт неотвязно-назойливого внимания рыжего кадра, я поехал не в законспирированную однокомнатную фатеру, а в свою легальную четырехкомнатную. Осторожный Цыпа не просто высадил меня у подъезда, как обычно, а проводил до самых дверей квартиры для полной страховки.

– Может, на обратном пути аккуратненько разберусь с филером? – предложил на прощание всегда радикально мыслящий соратник.

– Не стоит, Цыпленок, – усмехнулся я, дружески потрепав преданного костолома по непослушным рыжим вихрам. – Он не опаснее осенней мухи – жужжать жужжит, а кусать не в состоянии. Ладушки. До завтра!

В родных пенатах с удовольствием позанимался привычными бытовыми делишками – обильно полил водичкой все цветочные горшки на подоконниках, сыпанул прожорливым "кардиналам" сухого корма в аквариум и чуток подегустировал любимый марочный коньяк на сон грядущий.

Отправляясь на свидание с пуховой подушкой, не удержался и поглядел через толстое бронированное стекло окна во двор. Белый "жигуль-шестерка", совершенно не скрываясь, стоял с погашенными фарами у детской песочницы прямо посреди двора.

– Ну и нахал! – невольно восхитился я беспримерной лихости неизвестного бойца легавого наружного наблюдения. – Впрочем, может, ты просто дурак? Ладно, паси малину. Авось от вечного недосыпания шизиком вскорости станешь!

Приятно согретый мыслью, что у меня совсем иная доля – с юности выбрал другую жизненную стезю, – я отправился в спальню на завлекательный просмотр своих, обычно цветных и приключенческих снов. Каждому свое, как говорится. И это справедливо.

Утром проснулся как всегда – ближе к полудню, когда солнечные зайчики уже притомились весело-беспечно прыгать по моей австрийской мебели и неподвижно замерли на полированных поверхностях, отдыхая.

Приняв контрастный душ и профилактическую рюмашку янтарного напитка, я слегка "заморил червячка" глазуньей из полудюжины яиц и парой бутербродов с маслом и сыром. Завершив калорийное насыщение личного организма бокалом пива "Монарх", вообще стал как новенький.

Лишь тогда вспомнил о бедолаге из угрозыска и выглянул в окно гостиной. Белый "жигуленок" томился на прежнем месте, не соизволив даже подыскать себе при дневном свете более подходящее и незаметное место парковки.

Цыпа должен был нарисоваться с минуты на минуту, и я решил, спустившись, дождаться его на скамье у подъезда. Во-первых, глотну свежего воздуха, а во-вторых, время – деньги. Я, конечно, не американский миллиардер Морган, каждая секунда которого оценивается в несколько дюжин штук баксов, но и мое время кое-чего стоит, в натуре. В том числе и в долларовом исчислении.

Во дворе родной пятиэтажки царила натуральная божья благодать. Ласково пригревало солнышко, запах цветущей акации кружил голову не хуже дурман-травы, упитанные сизые голуби, важно разгуливавшие по пыльному асфальту, создавали уютное чувство незыблемого постоянства окружающего мира. Июльская лепота, короче.

Присел на скамью, закурил "Стюардессу". С недавних пор я перешел на эту марку, так как любимые "Родопи" почему-то стали сильно горчить. На болгарской табачной фабрике нагло мухлюют, видать, нарушая технологию, чтоб увеличить выпуск продукции. Законченные прохиндеи, короче. Хоть и иностранцы.

От белого ментовского авто "наружки" меня отделяло всего метров десять, не больше. Я, не скрываясь, исподлобья уставился на водителя "жигуленка", желая хоть чуток смутить нахального соглядатая и нанести ему легкий моральный урон. Менты ведь тоже люди как-никак, и далеко Не все из их легаво-краснопогонного племени "обморожены" до полного оборзения. Еще не успели особачиться до последней стадии то бишь.

Но я совершенно зазря так напрягался, метая глазами "молнии", – никакого положительного эффекта это не дало. Рыжий тип в штатском сиреневом прикиде, должно быть, умотавшись за бессонную ночь, банально кемарил, свесив отяжелевшую голову набок. Вот ведь хохма, в натуре!